ЧЕКИСТКА
рассказ
О память, ты, не ведая стыда,
Так часто покидаешь нас.
И мысли мечутся туда – сюда,
Взлетают даже на Парнас.
Был тут у меня такой случай. Приехал я к матери в деревню. И попал как раз к вечерним новостям, ну и, конечно, прямиком к телевизору. Включаю его, а он молчит. И не то чтобы молчит. А мертвый совсем, даже и не светится. Загорился я – без новостей-то нельзя: может быть, уже бюджет в десятом чтении приняли, или надо будет помочь баррикады строить – раз оружие у депутатов будет, то и баррикады потребуются. А то того и гляди, позовут помочь кого-нибудь из Кремля вынести. Без новостей никак нельзя жить.
Тут мать говорит, что сосед хорошо разбирается во всякой аппаратуре. Ну, просто золотые руки у парня. Правда, в последнее время он без чекушки и говорить не желает. И еще надо знать, когда поставить её. А то мать сразу выставила на стол пол-литра, чтобы он видел, что не зря работает, а Мишка ее сразу и «уладил», а потом вытащил все внутренности у телевизора, а вставить на место уже сил не хватило. Вот потому он и мертвый.
Пошел я на разведку к Мишке. Захожу в избу. Жены дома нет. Мишка один сидит за столом, веселый такой – его только что привезли из соседнего села, он там телевизор ремонтировал. Он же один у нас мастер на всю округу. А в округе домов сорок наберется.
Обрадовался он мне, за стол посадил. А на столе ничего нет. Тут жена его пришла. Посмотрела, что на столе пусто, и тоже обрадовалась. Только мне показалось, что они по-разному радовались. Мишка смотрит на меня с надеждой и спрашивает:
– С тобой дядя Макар ничего не передавал для меня?
– Какой дядя Макар? – я от неожиданности так и не вспомнил никакого Макара.
– Ну, дядя мой, – Мишка почему-то замялся, отвернулся от жены и показывает расстояние между пальцами. И сразу такой недовольный стал. Похоже, обиделся на меня за мою несообразительность. А вот его жена…
– Иди, спи, – говорит – а то я тебе такого Макара устрою, что ты до конца дней своих будешь помнить.
Она у него догадливая такая: куда бы он чекушку ни спрятал, она обязательно найдет и конфискует. Он потому и зовёт её чекисткой.
Вышли мы с ним на крыльцо, сидим, курим. А что ещё делать – «Новости» показали без нас. Да и «Время» тоже. У Мишки телевизор не работает: жена чекушку не ставит, а он из принципа не ремонтирует.
Сидим мы так и беседуем. Мишка такой грустный, и так жалостливо говорит:
– Да, с моей чекисткой каши не сваришь. И поговорить не поговоришь. Не поняла она мою душу. Ты Витька Маркина знаешь? Вот он понятливый был. И Верка его всегда понимала. А теперь с ним не поговоришь. Ты знаешь, что с ним случилось? Нет?! Да ну, ты что. Тут такое дело было. Вся округа знает. И в городе тоже. Сломался, значит, у них телевизор. Пришел я к ним. Он сразу бутылку на стол. Сидим с ним, готовимся к ремонту. Быстро мы её, родимую, «усидели». Чувствуем, что ещё не подготовились. Надо бы добавить, а больше нет. Полез он в шкафчик и вытащил бутылку с тёмной жидкостью, а на ней надпись: от ревматизма. Верка – женщина болезная, у неё полна изба всяких мазей, натирок. Витек и говорит: «Давай, попробуем». А у меня как раз спина ещё не прошла: чекистка скалкой её «утюжила». Синяков-то уже нет, а болеть всё равно болит.
Понюхали мы – чистый спирт. Вот и стали мы «лечиться» понемногу. А тут Верка вернулась. Надо было сразу бутылку освободить, она бы и не заметила. А мы засомневались в лекарстве. А оно дюже хорошее было, дух аж захватывало. Мы остальную-то половину разлили по стаканам, а выпить не успели. И бутылку не спрятали. А Верка прямо от двери зырк на бутылку и сразу всё поняла: хвать сковородку и Витька по голове. Да обмишурилась немного: вместо алюминиевой схватила чугунную. А она у неё килограммов шесть весит. Витек сразу и под стол. Я-то раньше туда слетел, когда Верка локтем меня задела. Да я-то ничего, только три дня со двора не сходил, вывернуло всего наизнанку. А вот с Витьком теперь не поговоришь, молчаливый он такой стал после больницы. Верка его оттуда под расписку взяла. А она его и без слов понимает. Она такая. Да и он бы стал говорить, если бы сразу увезли в больницу. Но Иван-тракторист спать лёг, потому, как огород пахал соседям, устал. А других трактористов у нас нет. И шоферов тоже. Иван у нас и за шофера. Это, смотря по погоде – на чём ехать.
Вот и лежал Витек под столом до утра. Рядом со мной. Потому, как я сразу со страху уснул. Да и кто такого не испугается. А утром мы с Веркой вытащили Витька, а он весь синий, кровь на голове засохла. Вот тогда Иван и повёз его в больницу на лошади – чтобы наверняка довезти.
А ты говоришь – пойдем. Нет, я теперь вечерами не хожу. Чекистка не пускает. Вон, гляди, уже у окошка стоит, караулит. Бережет меня. Она такая.
1998г.