СВЕТ БЛАГОДАТНЫЙ (Кладовка (проза, не вошедшая в рубрики))

Небо. Низкое, серое, нависшее, словно пыльное брюхо, покрытое колтунами облаков. Кажется, его можно коснуться, ощутить под пальцами сырую, готовую пролиться осточертевшим дождём плоть. Небо, запелёнатое в тучи – триста шестьдесят четыре дня, двадцать три часа и пятьдесят пять минут в году.
Лишь раз в год в сером безграничье открывается маленький голубой глазок, и из него глядит солнце, даруя грешной земле Свет Благодатный.
Руки. Тысячи рук – полных, худых, грязных, холёных, бледнокожих, смуглых, покрытых шрамами и мозолями, ублажённых кремами, грубых, изящных, в дорогих браслетах и перстнях, в простых талисманах из мусора что валяется под ногами, мужских, женских, детских – жадно тянутся к небу, к крохотному голубому клочку – словно шёлковая заплатка, столь неуместная на грязном нищенском рубище.
- Мне!!! – слышатся крики, - Дай мне! Я более всех достоин Твоей милости! Дай мне счастья! Я достоин! Только я, Ты же знаешь! Я здесь! Дай мне!!! Посмотри на меня, это я! Я – тот единственный! Я!!! Мне!!! Дай мне!!!
Толпа на городской площади колышется, пульсирует, хрипит, тянется к небу. Если бы люди могли, они бы растерзали эту грязную громаду за один лишь луч Света Благодатного. Того, что достанется только одному – самому достойному, кто станет счастливым на всю жизнь. Тот, кого небо изберёт само.
Давка. Крики. Проклятья. Стоны. Плач. Ругань. Толкотня. Оттеснить, отогнать, отбросить подальше. Дай мне!!! – молитвой – единой, многоголосой. Обезумевшие от вожделения глаза, воздетые к голубому идолу в небесах сведённые судорогой скрюченные пальцы. Кипящее людское варево под куполом алюминиевой крышки.
- Я достоин! Я! Не они, Ты же видишь! Дай мне!!! Мне!!!
Рёвом тысячи глоток поглощается, забивается, втаптывается в небытие испуганный плач двухлетнего малыша, потерявшегося в толпе. Мама обещала праздник, повела на площадь – яркую, такую красивую, пахнущую свежими булочками и повидлом… потом все заметались, закричали, и пёстрый лепесток маминой юбки вырвался из маленьких рук.
Малыш, скорчившись, жалобно и почти беззвучно плакал в жидкой грязи под ногами не замечающих его людей. Он боялся, он не понимал, он хотел к матери. Болела отдавленная грубым башмаком ручонка…
А Свет Благодатный ласково золотил его покрытую мягкими пшеничными волосиками макушку.