Платье с меня сняли. Его сменил костюм, состоящий из свободно струящейся вокруг ног ткани, складывающийся не в пышные привычные юбки, а в свободного кроя брюки. Грудь туго стянули полотном, плотно обвязав его вокруг шеи, оставляя открытыми живот и руки, на которых обильно звенело золото. Золото сверкало в волосах, перевиваясь змеёй в их огненных всполохах, горело желтым огнем на тонких лодыжках и кистях. Словом, золото было повсюду.
Миа*рон растянулся напротив. Обнаженный торс его мерцал в свете светильников от благовонных притираний, имитируя лунное сияние альфов. Черные волосы густой волной падали на плечи и спину. Как у женщины.
Странная, тяжелая обстановка, запах незнакомых пряных трав, кружили голову. Хотелось выйти на воздух, чтобы разогнать дурман.
- Ты выспалась? – повис в воздухе медленно, лениво, заданный вопрос.
- Где я?
- Ты моя гостья.
По мановения руки оборотня, из ниоткуда, как в сказках, раскинулась скатерть. На скатерти аккуратно, в ряд, выстроился кофейный сервиз: чайник с дымящимся кипятком, чашки, сахарница, миндальные пирожные, пирожные со взбитыми сливками, украшенные нежными фруктами, фарфоровые тарелки, сливочник со сливками. Не потянуться к еде было свыше моих сил. Я никогда не пила кофе с пирожными из взбитых сливок, лежащих на фарфоровых тарелках. Кроме того, я была голодна.
Наблюдая, как я расправляюсь с угощением, Миа*рон загадочно улыбался:
- Тигрица с душой убийцы. Ребёнок, обожающий сладкое, - ты прекрасна! Назови мне свое имя, чтобы я мог лучше видеть тебя.– В бархатном голосе слышались скорее повелительные, чем вопросительные интонации.
- Фрэл Оэр*лин назвал меня Красным Цветком, - отозвалась я, слизывая с пальцев крем, – именно так на Высоком Слоге звучит мое имя. Если вы знакомы с Высоким Слогом, значит, теперь знаете, как меня зовут.
Глаза оборотня блеснули недобрым зеленым огнем, но губы продолжали дрожать в насмешливой улыбке.
- Хранить молчание – неотъемлемое право каждого, - уронил он небрежно.
Насытившись, я сложила руки на коленях и устремила на собеседника вопросительный взгляд:
- В мире ничего не делается без причины. Что заставляет тебя быть столь добрым со мной, маэстро? - начала я задавать вопросы. - Зачем ты привел меня сюда? Чего от меня хочешь?
- Сущей безделицы, - ответил мужчина, - Отшлифовать грани твоего таланта, превратить тебя в своего рода уникальное оружие, которому не будет равных под цветными лунами. В оружие, которому не будет цены. Следуй за мной.
Бесшумно передвигались мы по бесконечно длинным коридорам, полных невесомых занавесок и тьмы, грозивших запутать, оплести, как паутина. Я успела порядком задохнуться к моменту, когда мы вошли в огромную залу, окруженную со всех сторон белыми, словно парящими, колоннами. В центре, на круглом постаменте из черного мрамора, возвышалась статуя, изображающая уродливого черного великана с головой кабана, медведя и химеры одновременно.
- Это наш Бог и Покровитель – Хантр*Руам, - благоговейно лаская длинными пальцами бесчувственный мрамор, выдохнул Миа*рон. - Бог боли, насилия. Бог Смерти! В его честь мы обнажаем оружие, сражаемся, одерживаем победы или умираем. Тебе оказана огромная честь, ни одна женщина ранее ни лицезрела сего грозного лика.
По всей видимости, у уродливого божества попросту поклонниц среди прекрасного пола не находилось. И не мудрено. В моем воображении боги представали прекрасными, белыми, совершенными, ни как не похожими на животных. Видимо, мысли мои полностью отразились на лице, потому что чеканные строгие черты нелюдя исказилось. Между губами промелькнули острые клыки, из глотки отчетливо вырвалось рычание:
- Вы –люди, существа слабые, беспомощные, жалкие! Тебе никогда не понять красоту Его величия! Величия того, чьи острые когти вонзаются в теплую плоть, разрывая её на части! На ча-ссс –ти! – Голос звучал почти по-змеиному, с тяжелым придыханием. - Ты не знаешь, не можешь з-знна-тть, какой вкус у человеческого мяса! Ты – человек, Красный Цветок! - словно бы обвиняя меня в этом, прорычал оборотень, при этом жутко, неестественно напрягая, почти выворачивая шею. Никто бы сейчас не мог назвать его красивым.
Знаете, что чувствуешь, глядя в глаза тигру, когда он готовится к прыжку, а между ним и тобой нет железных прутьев решетки? Тигр волен нападать, в то время как у тебя нет шансов защититься. Вы видели, как двигается пантера, оставаясь заключенной в человеческую оболочку? Как совершенно, нечеловечески плавно одно её движение перетекает в другое, так быстро, что человек не в состоянии уследить, увидеть, предотвратить?
Миа*рон, вопреки моим ожиданиям, не стал менять форму. Он выхватил стилет. Лезвие сверкнуло, тонкое, как игла, как сверкающее жало. Свет заиграл на отполированном кончике смертоносного металла.
- Что ты видишь?
От волнения его голос показался далеким и глухим, будто бы проходил сквозь вату. Игра света завораживала, очаровывала. Холод острия замораживал и пугал.
- Оружие, - тихо ответила я.
- Оружие, – презрительным эхом отозвался Миарон, будто бы я разочаровала его столь банальным ответом.
А затем послал ко мне стилет неуловимым, точным, как прыжок хищника, движением. Я видела, как медленно-медленно лезвие приближается ко мне. Неизбежно точно. Понимала, что смерть неотвратима.
Холодный ветер проснулся не извне, он зародился во мне самой. Порождая эти ураганные дуновения, я словно бы получила возможность управлять миром, как мы управляем выдуманной нами реальностью, играя в куклы или видя сны. Пространство принялось изменяться, растягиваться, уходить вверх. Звуки искажались, то барабаня по барабанным перепонкам оглушительным грохотом, то становясь практически не различимыми для человеческого слуха. Цвета линяли, стекая с предметов. Все пришло в движение. И только стилет застыл в воздухе на месте, искря и переливаясь ярким, холодным, синим огнем. В том, другом, наизнанку вывернутом мире вытянуть руку, чуть довернуться, перехватить рукоятку и послать стилет назад, не представляло никакой сложности.
Миа*рон успел уклониться только потому, что не был человеком. Человек бы не успел. Человек на его месте был бы мертв.
Ветер стих. Я с удивлением видела, что брошенное мною оружие по самую рукоятку вошло в изображение Хантр*Руама. Оборотень лично стал свидетелем тому, как без всякого снисхождения к божественной сути стилет глубоко вошел в изображение медведеподобной гиены. Прилагая немалое усилие, ему с большим трудом удалось извлечь оружие из камня. Тонкое жало стилета обкрошилось и больше не сверкало.
- Как ты это сделала? – с недоумением рассматривал он то меня, то статую. В том месте, где оружие вошло в камень, клинок оплавился, как это бывает под воздействием высоких температур. - Невероятно!
- Невероятно? – повторила я непослушными, сухими, потрескавшимися губами. – Невероятно то, - яростно прошипел я, - что ты напал на меня! Без всякого предупреждения. Без всякого повода? Почему? Зачем?
В ответ Миа*рон насмешливо улыбнулся:
- Я – зверь. Зверю не нужны всякие там «зачем» и «почему». Мне хотелось напасть, я и напал. Захотелось ударить, и я – ударил.
Я тогда плохо знала повадки настоящих зверей, иначе могла бы возразить ему. Зверь никогда не нападает «просто так». У зверя к нападению всегда есть повод: голод, страх, желание стать доминантным в стае. Нападение без всякой причины не свойственно ни зверю, ни человеку. Это метка демона.
Вот так я попала в одну из самых сложных, таинственных, грозных группировок Бэртон-Рив. В дом «Летающих Теней». Дом, наполненный проклятьями и призраками. Миа*рон Мэнтэр*рэй лично натаскивал будущие «тени»: жестокие и смертоносные, по-своему прекрасные в беспощадном совершенстве.
Мои уроки начались на следующий же день.
Оборотень встретил меня в одной из многочисленных комнат, похожих, как сестры-близнецы, друг на друга. Я выспалась и была полна любопытства и энтузиазма. Мне предложили сесть на пол, напротив жаровни, от которой шло тепло и пряный запах трав:
- Прежде чем мы приступим к занятиям, я расскажу тебе о нашей организации кое-что, с позволения сказать - вкратце, - произнес он, наблюдая за красными языками пламени, лижущими сухие былинки трав. – Мы – убийцы. В этом - правда. Но мы не простые убийцы, мы благословенны Темными Богами. «Тени» - профессионалы высшего класса. В Бэртан-Рив нет никого, кто мог бы превзойти нас в нашем искусстве.
- Разве есть другие? – удивилась я.
- Есть. Но они стоят гораздо дешевле тех, кто работает на меня.
- «Стоят»? - мои брови вопросительно изогнулись. - Работают? Я не понимаю. Вы говорите об убийстве, как о ремесле, маэстро?
- Да, дитя, ты нашла абсолютно правильное слово - именно о ремесле я и говорю. О ремесле профессиональных наемных убийц. За подобную работу платят хорошие деньги, ибо кровь врага в наше время дорогая роскошь. Но платят здесь только тем, кто переживает свое задание, тому, кто сумеет уйти от погони ищеек и магического сыска. Словом, тому, кто доживает до нужной степени профессионализма и может удержать высокую планку. Поверь, за убийство платить готовы очень многие: маги, мужчины, женщины; люди - чаще, дроу и альфы – реже. Кто-то из мести, кто-то из ревности, кто-то из злобы, но чаще всего – из простой и древней как мир, корысти. Все те, кому не хватает храбрости, умения или силы духа выполнить грязную работу самому, - приходят к нам. И покупают своему врагу, другу, сопернику, любовнику, конкуренту - Смерть, путевку на берег Последней Реки. А мы становимся Тенью. Тенью, ведущей за руку Серую Госпожу к ним в дом. Наша задача убрать «заказ» не оставляя следов. Магических или кровавых – безразлично. Ни одна ниточка не должна протянуться от заказчика к тому, кого он заказал. Мы работаем чисто. Очень чисто. А если нет, то умираем. Кто легче, кто – тяжелее, это уж кому как повезет.
- Выходит, Хантр*Руам не столько кровавое, сколько меркантильное создание, - не без сарказма заметила я.
- Хантр*Руам - бог. Мы – его почитатели. Я его истинный адепт, потому что не только деньги влекут меня. Но и кровь! И боль! И ярость! И отчаяние жертвы! Знаешь, какое наслаждение испытываешь, удерживая в когтях чужое тело и чужую душу? Этого удовольствия не заменит ничего, кроме нового убийства, новой жертвы!
- У меня нет когтей,- сухо отозвалась я. – Здесь я вряд ли могу Вас понять, маэстро.
Почувствовав смену настроения, Миа*рон изменил тон:
- Жертва жертве рознь. Убить того, кто слабее тебя, кто не имеет шансов выстоять – это одно. Но одержать победу над равным? Над тем, кто сильнее? Это же совсем другое дело. Сражение это всего лишь игра. Но на кону в этой игре лежит не меньше, чем жизнь. иногда твоего противника, а может статься, что и твоя собственная. Поверь, нам редко приходится убивать невинных овечек, потому что белые и пушистые редко кому-то переходят дорогу, надоедая до такой степени, что Некто был готов уплатить любую сумму за Тень и Серую Госпожу. Нашими жертвами становятся люди, умеющие отражать большинство атак. Воины. Министры. Маги.
- Маги? - встрепенувшись, оживилась я. - Вы хотите сказать, что простые наемные убийцы способны их уничтожить?
- А кто сказал – «простые», дитя? - оборотень укоризненно покачал головой. - Тебе так многому предстоит научиться. Атаковать и уходить от атаки. Читать, плести заклинания, очаровывать. Отравлять, соблазнять, карать. Сжигать в жестоком пламени огня и сладком пламени страсти.
Учиться мне хотелось. Процесс казался увлекательным. Если ценой знаний станет чья-то жизнь, значит, так надо, значит, так будет. Я согласилась выполнять условия сделки. За кров и защиту, за еду. И за знания.
Начались бесконечные уроки.
Холодный металл не был главным моим козырем. Им была Сила. Не магия, ибо магия подразумевала плетение тонких заклинаний, математически точно выстроенных и выверенных построений. А это мне не давалось. Нет, моим коньком была не магия. Стихийная, необузданная дикая Сила, которая приходила и уходила без всяких обрядов, жертвоприношений и прочих вспомогательных ритуалов.
В большинстве Магических Университетов ученики разделяются на факультеты по классификации:
1) источники Силы:
Огонь – Вода – Воздух – Земля;
2) по направлениям: бой, ментальная магия, природа, жизнь, смерть.
Моим источником, понятное дело, был «огонь», а направлением – «бой». Ими я владела, как говориться «от Бога», то есть в совершенстве. Без всякого труда, как умением ходить, дышать, видеть. Это был дар. Не приходилось прилагать особенных усилий, чтобы владеть ими. Все происходило так, будто бы я вспоминало то, чем некогда владела.
Спустя неделю после того, как я вошла в Дом, мне «посчастливилось» применить этот «дар» на полную мощность.
В тот вечер Миа*рон зашел ко мне в комнату:
- Тебе предстоит сдать небольшой экзамен, - промурлыкал он. - Переоденься.
Я поджала губы, но покорно переоделась в предложенную черную шелковую одежду, «обливающую» тело с ног до головы, оставляющую на свободе только глаза.
На выходе из комнаты, столкнувшись с двумя фигурами, так же, как и я, обернутыми в черный шелк, покорно проследовала за ними, пока не оказалась в комнате, напоминающей ложу в театре. Миа*рон возлежал здесь на черных подушках, разбросанных по полу. Не удостоив меня даже короткого взгляда, он жестом отдал приказ сесть рядом. Я повиновалась. Что мне оставалось?
Внизу лежала знакомая арена с изображением звероподобного Бога из черного камня. По обе стороны злой статуи молчаливо застыло с полсотни шелковых черных фигур.
По животному легко Миарон поднялся на ноги, и завел речь примерно такого содержания:
«Много есть на свете слов, но их не хватит, чтобы описать Бой. Настоящий воин всегда помнит, что бой – это не танец, рассчитанный на зрителя или аплодисменты. Бой это проще. Много проще, прекраснее и страшнее. Суть боя проста. Нужно выжить и уничтожить противника. Уничтожение противника является непременным условием выживания. Здесь не может быть место колебаниям, размышлениям, милосердию. В драке милосердия нет. Драматургия боя предельно проста: выпад – укол – отход. И все повторить сначала. Пока не победишь или пока не умрешь.
Сегодня пришло время показать, на что способен каждый из Вас. Проигравший - падет, что бы никогда не подняться. Выигравший получит возможность продолжить существование. Возможно для того, чтобы пасть завтра. Такова жизнь. Пришло время принести жертву оружию. Обнажите сталь! Вы больше не товарищи и не братья. Вы – враги. А врага нужно уничтожить!! Убить! Да придет Светлая Ярость! Да сделает Ваши руки крепче! Божество смотрит на Вас!!! Вперед!!!».
Судя по тому, как яростно и молчаливо, без единого звука, тени начали движение вперед, Светлая ярость не пришла, а прилетела. Это был ужасный и одновременно прекрасный танец со Смертью. Молчаливая и беспощадная борьба. Клинки, кинжалы, стилеты, - сталь, сталь, сталь! Сталь свистела и - нет, - не визжала - ПЕЛА! Входя в плоть, напивалась алой кровью.
Наблюдая за сражением, я жалела только о том, что одежда на темных ангелах была черной. Черное и алое выглядит далеко не так драматично, как алое, расплывающееся на белом. Для меня в то мгновение на арене не было жертв, все Тени были одинаково сильны, смертоносны, прекрасны.
Чужая боль. Чужая Ярость. Чужая Смерть. Так вот о чем твердил Миа*рон все это время! Они кружили головы, они давали Силу, непередаваемую остроту ощущений. Он прав: такое наслаждение не получишь иначе, кроме как наблюдая за чужой агонией в пылу сражения. Кто-то падал, кто-то, обливаясь кровью, продолжал драться, когда песнь клинков перекрыл сочный рык Миарона. Бросив взгляд в его сторону, я пришла в ужас. Оборотень начал трансформацию, и передо мной был уже не человек и не зверь, а нечто среднее и от того страшнее и омерзительнее всего, что я могла до той поры себе представить. В то мгновение он стал похож на своё кровавое Божество.
Удар, последовавший за этим, выбросил меня на середину арены. Я чудом не сломала себе шею и не поранилась. Оглушенная падением, оглушенная неожиданным поворотом событий, превращенная одним рывком из зрителя в действующее лицо, я не успела даже испугаться, в тот момент, когда тени начали двигаться в мою сторону.
Вся показная крутизна в момент с меня слетела, как пух с одуванчика. Если бы была малейшая возможность просить пощады, вместо того, чтобы драться, я бы, поверьте, просила. Но такой возможности у меня не было. Кого было просить? Вокруг были не люди, - Тени.
Летящие, скользящие, еле различимые, сливающиеся с тьмой.
Нож просвистел рядом, я едва успела уйти в сторону, сообразив, что времени на страх и отчаяние у меня просто нет. Свист стали и страх заставили меня скользнуть на ту сторону мира, где люди двигались медленнее, где кинжалы передвигались со скоростью улитки, будто рассекали не воздух, а кусок теста. Но даже там, в замедленном режиме, клинков было слишком много, я не успевала отвести их все. Какой-то из них должен был непременно достигнуть цели.
Но умирать я не соглашалась.
Я отпустила от себя холодные порывы ветра, те, полетев на встречу кинжалам, оборотились непроницаемой стеной. При соприкосновении «стены» и клинков железо мгновенно плавилось, шипело и стекало на пол, оставляя после себя черные пятна на белом граните.
Я стояла в эпицентре огромной ветровой воронки, холод рвал мое тело на части, но от меня разбегался не лед, а пламя. Одна стена, вторая, третья. Первая уничтожила оружие. Вторая заставила черные одежды людей вспыхнуть, словно порох. Третья спалила тела.
Самое ужасное, что охваченные пламенем, люди не кричали. Бешено трещало одно лишь пламя.
Первые ряды уже полегли на пол жирным пеплом, а следующие снова напирали с упорством, достойным лучшего применения. Вокруг меня огонь вырос плотной стеной. Время от времени он разбегался в стороны, как круги по воде. «Стену» не могло пробить оружие, ни могли перейти люди, поскольку стоило им пересечь черту, как они рассыпались ворохом черного пепла. Тела вспыхивали и прогорали в одну секунду даже не как сухие дрова, а как порох.
Тени дрогнули, и сделали попытку отступить. Но я, вся во власти огня, уже не давала им бежать. Протянув руку, я «выхватила» оружие у одного из нападавших. Ровно, красиво легко нож упоенно вошел в тело жертвы. Красная жидкость потекла по отливающему синевой острию железа, коснулась моих пальцев и, зашипев, исчезла, словно поры получили способность впитывать её в себя. После этого уже не ручеёк, а целые речные струи крови устремились к моим рукам, исчезая, наполняя меня пьянящей пенящейся Силой. Пронзенные мною противники дымились. Через короткое мгновение на пол просыпался новый ворох черного пепла.
Почти всех, кто в тот день присутствовал на арене, постигла подобная страшная участь. Круглая, как арена, площадь, полыхала языками пламени всех возможных цветов и оттенков. Несколько скорчившихся испуганных существ распласталось по полу, мечтая о том, чтобы их добили как можно скорее, ибо страх смерти подчас страшнее её самой.
Я чувствовала ужас, отчаяние и тьму, наполнивших стены. Живые существа гибли в багряном костре, черный едкий дым уносил их души к берегам Последней Реки.
Миа*рон, воззрился на развернувшуюся у его ног картину с безопасной высоты.
- Почему ты не добьёшь остальных?– С любопытством поинтересовался он. - Ты же видишь, они ещё живы.
- В этом нет необходимости. Они больше не нападают.
- Что ж, - лениво уронил Зверь, обращаясь к перепуганным детям, - либо противник для Вас слишком силен. Либо, - он выдержал короткую паузу, - либо вы просто не способны к обучению. В любом случае Нашему Богу вы больше не нужны. Умрите.
- Маэстро, - обратилась я к нему как можно почтительнее, приседая в традиционном почтительном реверансе - сегодня погибло много людей. Не довольно ли? Оставь жизнь тем, кого пощадило пламя.
- Не пламя, а ты сама, - он отрицательно покачал головой. - Здесь только я решаю, кому жить, а кому умирать. Моя воля, а не твоя, ясно?
- Да, маэстро, ясно. – Покорно опустила я голову. - Вы оставите им жизнь?
- Нет.
Подняв голову, я встретилась с ним взглядом, прочитав в нем лишь злобное торжество.
Симпатия, которую временами внушало мне это противоречивое существо, скончалась на месте. Его сила была разрушительной, красота – черной и бесплодной, сердце – кровожадным, душа – звериной.
Жестом Миа*рон отдал распоряжение выпустить пантер из клеток. За моей спиной раздалось утробное урчание и приглушенные крики.
Я не смотрела на то, как дикие кошки терзают распростертые тела, вонзая в них острые синие когти. Но не могла не слышать утробного звериного урчания и хруста разрываемой на части плоти.
Лучше бы я сожгла их. Сожгла всех.
В то мгновение я приняла решение. Обучи меня, чему сможешь, Учитель. Я буду делать то, что ты захочешь и так, как ты захочешь. Убивать того, кого ты захочешь и так, как ты велишь. Я стану самым лучшим твоим учеником.
А потом, когда учиться будет больше нечему, я убью тебя, мразь!