Пап, ну давай поговорим, хоть ты давным-давно у Бога.
А я, скиталец-пилигрим, иду - куда ведёт дорога.
Что помню, с детства берегу?
Твой образ...
Ваши с мамой ссоры...
Закат...
Я - за тобой бегу и мир взрываю диким ором:
- Папулечка, не уходи!
Реву...
Узкоколейка - зыбкой...
Коленки в кровь...
Ты - словно джин - растаял сизоватой дымкой.
Потом...
- "Всё папе расскажу!" - кричали дети, коль обидят.
А я... лелеяла мечту , что навестишь мою обитель хрустально-золотистых снов, где счастье детское без крапа, где чуткий камертон - любовь - звучит высокой нотой: папа.
До синяков и до кровИ дралась, когда тебя хулили. Ботинки старые твои всегда свидетелями были.
Их - я показывала тем, кто называл меня байстрючкой, кто говорил, что твой гарем пополнен вновь залётной сучкой.
Доказывала: ты - придёшь! Ты есть, но ты - в командировке!
Ты не пришёл.
С годами ложь простилась маленькой плутовке.
Быть может и сильна я тем, что было без тебя непросто?!
Мечта о встрече, как тотем, меня хранила от сиротства.
Не довелось... Обид гряда вела тебя к иным пенатам.
Но чтоб там ни было - всегда: ты - надо мной, во мне и рядом.