Покорны божьему веленью, свистают птички в выси, пни стоят, чернея, в отдаленьи, и молят: - Посильнее пни, пускай щепой разносит тело по зеленющей мураве, и из нутра взрастёт несмело вендетта, то ись буква W. Ростки остатков прежних мыслей листами новых отрастут, вгрызутся в тело пней, как гризли, как в даму – славный проститут. Как Чай-Иван на пепелище, покроют зеленью распад, ростков из сотен станет тыщи, мильоны, миллиарды ад-ресов в системе веба, сетью опутан шарик, сетью жил, и жив, и будет жить, соседям мигать отрыжками горнил. А я в неведомом томленьи лежу на трассе кирпичом и жду отмены притяженья. О чём писал поэт, о чём?!
Тут, понимаешь, полной мерой гребёшь, прикованный к веслу, а он в стихах летел галерой, и слева-справа – по крылу! Ты тупо мнёшь ботинком землю, рифлёный оставляя след, а он в крылатке – словно демон, горящим слогом был воздет. Ты, матерясь и беккерея, нуклоны ищешь в пустоте, а он любил взлететь на рею, хоть бы за шею, но – к мечте тянулся, парусом алея, свистящим ямбом трепеща, за что размножен по аллеям то бронзой, то гранитом… ща…! Ты тщишься стать чуть круче горки, преображаясь в изотоп, а он, зараза, на подкорке, почти шутя, воздвигнул столп.
Ну, в общем, в следующей жизни лохматым псом или котом на эти памятники пИсать я буду гордо и с понтОм!
