Непонятно- летели они вверх или падали. Никаких ориентиров вокруг. Ничего, кроме пустоты.
Миа сосредоточилась на месте, где её ждут, чтобы помочь. То чёткое воспоминание- самый близкий человек на берегу родного моря.
Петер визжал от страха, стараясь освободиться. Он молотил ногами, свободной рукой и походил на взбесившуюся птицу. Миа молчала, не ослабляя хватки. Не собиралась разжимать пальцы до тех пор, пока не увидит Генрика. Последний шанс вырваться полицейский упустил в подвале. Там его было не удержать. Но здесь она не уступала ему в силе.
Под их ногами появилась искра света, увеличиваясь, разгораясь всё ярче. Темнота вокруг рассеялась и превратилась в серый дым, сменившийся затем облаками. Сквозь просветы Миа разглядела море и знакомый галечный пляж.
На камни они упали сцепившись как обезумевшие от страсти любовники. Миа обвила его ногами, сжала руками- только бы не упустить. Петер вырывался, хрипя:
- Куда ты меня притащила? Отпусти!
Его мольбы и вопросы оставались без внимания. Миа видела, как Генрик мчится к ним, материализуясь на ходу из воздуха. Он тоже навалился сверху, и Миа в который раз поразилась своим вполне физическим ощущениям. Хотя, может так ей казалось по привычке?
Попытки Петера освободиться постепенно становились всё слабее, пока не прекратились совсем. Он всматривался в лица , нависшие над ним.
- Ты наврала про мою мать! Это невозможно!- рявкнул он Миа.
Ну вот! Всё с начала! Сколько можно? Девушка в отчаянии переглянулась с Генриком.
- Она сказала правду,- спокойным голосом, будто и не прижимая Петера изо всех сил к гальке, ответил вместо Миа её любимый.- Твоя семья мертва из- за Хозяина, а тебя просто используют, пока ты пригоден...
- Посмотри на него,- резко заорал Петер, обращаясь к Миа. Она вздрогнула от неожиданности, но продолжала крепко держать. Впрочем, полицейский не собирался вырываться.
- А может он тоже тебя использует? Кто знает, что он не морочит тебе голову? Столкнули нас как пауков в банке...Ведь это он всегда говорит тебе, что делать, так?
Генрик наблюдал за Миа с интересом, ожидая её ответа.
- Есть не только предательство, Петер,- её голос прозвучал нежно- голос матери, успокаивающей напуганного ребёнка.- Ещё есть любовь.
Петер замер, из глаз потекли слёзы, потом взгляд сместился к небу. Полицейский завыл, как раненное животное. Его тело обмякло, безучастно распластавшись под весом Миа и Генрика.
Девушка боролась с желанием отпрыгнуть подальше, не прикасаться к Петеру.
- Тащим его к лодке,- предложил Генрик, кивком головы указывая на глыбу посреди пляжа.
Возле самой лодки полицейский оглянулся и так дёрнулся, что чуть не вырвался на свободу. Последовавшая борьба длилась не долго- Петер выдохся.
- Спокойней,- сказал Генрик, пока они поднимали пленника на ноги, подводя к камню.
- Посидишь тут в тишине и покое...
Дальше всё произошло так быстро, что Миа еле успела отскочить в сторону.
Поверхность камня заволновалась, пошла рябью, будто морская гладь от сильного ветра. Несколько каменных щупалец вырвалось из глыбы, обхватывая плечи, шею, грудь полицейского. Одно из шупалец сорвало маску с лица Петера, искажённого от ужаса и изумления. Он не мог постичь случившегося.
Генрик ухватил Миа за талию, оттаскивая подальше от глыбы. От шока девушка застыла, поражённая видом каменного спрута, душащего человека.
За спиной пленника поверхность лодки бурлила в непрерывном движении. Петер принялся приглушённо орать, но тут его прижало к глыбе. Поверхность разошлась, образовав дыру. Туда полицейского и вдёрнуло, сильно и резко.
Петер больше не кричал. Только глаза смотрели перепуганно и укоризненно. Несколько мгновений его фигуру удавалось разглядеть, но словно сквозь толщу грязной жижи, а потом камень сомкнулся к оглушительным грохотом.
Миа стояла, вцепившись в Генрика.
- Что...это такое?- она со страхом оглядывала каменные глыбы.
- Нет, нет! Не бойся!- любимый обнял её за плечи, успокаивая.- Они безопасны. Лодку выбрали как временное... временную тюрьму для Петера. На других она не реагирует.
- Что ж ты меня оттаскивал? На всякий случай?
Генрик постарался унять бьющую Миа дрожь, обняв ещё крепче.
- Мне тоже его жалко...Но другого выхода у нас не было. Да и у него тоже. Думаешь, он смог бы жить как раньше после всего этого? А теперь посидит в заточении, пока его тело живёт на земле.
Миа сомневалась, что Петер вообще смог бы жить. Или Хозяин прикончил непригодного больше работничка, или полицейский сам наложил на себя руки. Но если учесть, что он мог вернуться к прежней жизни и продолжать...Прав Генрик- так лучше.
- Что с ним будет потом?
- Суд. Но это не наше с тобой дело.
- Он ведь был сначала такой же как мы. Ты почувствовал?
- Он всегда оставался таким как мы,- поправил Генрик.- И те несчастья, которые он вынес, не оправдывают...Впрочем, это не наша территория. Не нам его судить.
Миа нервно оглянулась на подводную лодку и воскликнула:
- Смотри!
Нарисованный капитан исчез. В самом большом иллюминаторе появилось вопящее лицо Петера и прижатые к каменному стеклу ладони.
Миа стало горько. Её любимый Батилиман превратился в место скорби. Тяжело было находиться вблизи глыбы.
- Пойдём к гроту,- предложил Генрик.
Они пробрались мимо камней, образующих узкий коридор, ведущий к маленькому закутку, отделённому от остального пляжа. Здесь гальку сменил крупный песок, а можжевельник подступал к самой воде.
Генрик не пошёл в грот. Вместо этого он уселся у кромки воды, погрузив ноги в тёплую воду.
- Откуда ты знал про лодку?- Миа села рядом, ожидая ответа.
Её любимый подобрал ветку можжевельника и начертил на песке круг.
- Есть вопросы, на которые рано давать ответы, Маша.
Палка очутилась в центре круга.
- Мы- здесь, мы стремимся к знаниям, может- к совершенству. Мы развиваемся и доходим до этой точки.
Палка сместилась к границе круга.
- И вдруг видим,- продолжил Генрик,- что наш горизонт изменился. Знание расширилось. Появилась новая граница развития, к которой мы можем прийти. Но пока мы в центре, ничего этого, лежащего за горизонтом, не видно и понять невозможно.
- То есть ты не скажешь, откуда узнал всё это?
- Сказал бы, если б знал. Но я пока не дошёл до этой точки круга. Я просто получил подсказку, как ты в своё время- Библию.
Они помолчали. Миа перебирала песок в поисках ракушек. Генрик любовался закатом. Он первым прервал молчание:
- Меня беспокоит одна вещь.
- Что?
- Те чувства, с которыми ты покидаешь временную жизнь. Не с благодарностью за полученные блага, не с удовлетворённостью от прожитого, но с горечью. Это неправильно.
- Разве?
- Угу...
- С чего ты это взял?
- Говорю же- знания за горизонтом. Они отличаются. Я вижу что- то, чего ты не видишь. Мы стоим в разных точках круга, и горизонты у нас разные. Знание зависит и от направления, в котором его ищут. Вышла бы ты к другой стороне круга, увидела бы другой горизонт.
- Ты меня уже запутал своими горизонтами и кругами,- раздражённо сказала Миа.- Одна радость в моей жизни- это те два наших года. И то- урывками, тайком. Мы даже пожить вместе не могли...Я всегда оставалась одна. Многие меня предавали. Поэтому горечь, и может где- то желание скорее уйти оттуда- единственные чувства, появляющиеся при воспоминании о моей земной жизни.
- Твои рассуждения не так далеки от отношения к жизни Петера,- прокомментировал Генрик, и Миа возмущённо уставилась на него.
- А что в ней такого ценного, в этой твоей жизни?! Бесконечная возня и суета. Тела, на уход за которыми тратится всё время.
- Ну, не в моей, а в твоей жизни,- Генрик улыбнулся.- Ты напомнила мне о Джонатане Свифте с его презрением к человеческому телу. Ни к чему хорошему такое не приводит.
- Ничего смешного тут нет,- заявила Миа.- Согласись, что земная жизнь слишком...ну , не знаю...искусственная, что ли. Люди ведут себя как запрограммированные роботы, как компьютеры. Живут, чтобы есть да получить побольше удовольствий. Частенько за счёт других. И всё! Вот весь смысл жизни.
Генрик вздохнул:
- Ты обобщаешь, а это всегда ошибочно. Люди разные, далеко не все такие...роботы.
Он притянул Миа к себе поближе:
- Я очень тебя люблю, и мне больно видет тебя такой несчастной. Знаешь, я побывал в одном месте. Удивительном, потрясающем! Подобного во временной жизни не существует. Описать словами- значит не сказать ничего, но я попробую. Там полнейшая умиротворённость и совершенство. Ты паришь в облаках. Тепло пронизывает и окружает тебя. Всё залито лучами света, меняющего цвета, и каждый из них прекрасен. Ты- будто облако, впитываешь малейшие оттенки и отзываешься на их переливы. Звучит музыка, и ты вибрируешь в такт с ней. Поют голоса, похожие на человеческие. Они наполнены тончайшей гармонией. Мелодии плавно переходят одна в другую, вызывая возвышенные переживания. Музыка не имеет источника. Она просто есть вокруг и в тебе, и ты- часть её. То, что ты чувствовала, скитаясь по земле в поисках дома- места, где тебе должно быть, или та непонятная грусть, появляющаяся, когда ты наблюдала, как солнце медленно утопает в море, окрашивая облака розовым, или та безотчётная радость, возникающая, когда ты гуляла в летнем лесу и вдруг замерев вслушивалась в шум ветра в кронах деревьев- всё это отголоски того места. Это- Дом, и ты находишь наконец то, что искала всю жизнь. Место, где тебе надлежало быть всегда.
Миа потрясённо отозвалась:
- Господи, Генрик, это...это...
- Мне хочется, чтобы мы были там вместе, но, боюсь, ты не найдёшь дороги туда,- грустно добавил её любимый.
Его последние слова причиняли боль.
- Почему?- она была готова разрыдаться.
- Это мир мысли, малыш. И мысль определяет то, что нас окружает. Ты не любишь жизнь как она есть. Ты не научилась радоваться каждому мгновению, проживая его целиком, чувствуя счастье просто от того, что ты существуешь. Да, жизнь имеет две стороны, но чтобы различить цвета радуги нужны и дождь, и солнце.
Миа казалось, что очередное "ты" звучит как обвинение.
Генрик встал:
- Я мечтаю, чтобы ты поняла это. Научилась любить жизнь, использовать все силы на творение добра, а не на оплакивание своей судьбы и жалость к себе. Но ты ещё не понимаешь моих слов до конца. Это как пытаться описать красоту заката,- он махнул рукой на розовеющее небо,- слепому от рождения.
- Хочешь меня научить?- спросила Миа, тоже вставая.
- Я хочу тебе кое- что показать. Вернее, кое- кого.
Генрик указал на грот. Тот наполнился ярким светом.
- Куда мы идём?- заволновалась Миа. - Только не назад! Не так быстро! Тут всё такое настоящее. Я хочу побыть здесь ещё немного...с тобой.
- Пожалуйста!- взмолился Генрик.- Поверь мне! Это редчайший шанс. Знаю- ты устала, но ради нас- пойдём!
Миа перестала противиться, поверив, поняв, как он переживает за неё и хочет объяснить нечто крайне важное. Может, единственно важное.
- Хорошо, я пойду,- она взяла его ладонь в свою.
- Только последнее,- он замялся.- Твоя бабушка...
- Ты видел её?- воскликнула Миа.
- Она просила передать, чтобы ты прекратила винить себя. Она не понимает, зачем это нужно.
- Я не приехала. Не была рядом, когда она умирала,- прошептала Миа.
- Она не винит тебя,- Генрик ласково вытирал слёзы с её щёк.- Она хочет, чтобы ты была счастлива. Не плачь!
- Наверно, это от облегчения,- Миа улыбнулась.- Спасибо! Спасибо тебе и ей. А теперь пойдём.
Они пробрались к гроту и, держась за руки, шагнули в свет.