Один день из жизни старой,городской скамейки. (Рассказ)

В положенные восемь утра, дворник подметал мусор на своем участке, очищая его от бумажек, пыли, окурков, и в частности от шелухи семечек, небрежно разбросанной большой массой вокруг одной старой городской лавочки. Своими привычными па, он медленно, даже казалось, с удовольствием очищал асфальтированный замусоренный район, держа в руках орудие – метлу, и собирал шелуху в одну единственную кучу.
Справившись с работой за какие-то пятнадцать с лишними минут, он присел на скамейку одинокую, и вытащил с кармана куртки сигареты. Взяв одну из пачки в рот, он закурил, без малого три-четыре затяжки, но медленно, с таким же удовольствием, вдыхал и выдыхал никотиновую усладу. Просидев одиноко, поразмыслив, и не докурив сигару до конца, он бросил бычок в урну, что стояла рядом, и встал со скамейки. Придав участку приличный вид, дворник с двухнедельной щетиной на лице, еще раз осмотревшись, пошел дальше, своей дорогой, и скрылся за деревьями, заслоняющими старый подъезд.
Из двери многоэтажного дома вышли две старухи, помогая друг другу идти, спускаясь по маленькой лестнице. Держа друг друга под руку, они медленным, слегка тяжелым шагом добрались до одинокой скамейки, и уселись на нее, поджав свои морщинистые губы.
- Хороший воздух, - молвила одна другой.
- Хороший, - согласилась с ней подруга.
- Люблю с утреца подышать да подумать, - добавила старуха.
Площадь была пуста в утреннюю рань, а потом из подъезда вышла молодая мама с сыном-школьником, с большим портфелем на спине.
- Здравствуйте! – сказала она вежливо старухам, и те улыбчиво поздоровались в ответ:
- Здравствуй, Маргарита!
Улыбаясь до самого момента, пока мама с сыном не скрылись уходя, одна старуха, взгляд скривив, промолвила подруге, бормоча:
- Проститутка, утром улыбается, ребенка в школу водит, а вечером в шкафу запирает, а сама с хахелями водку распивает.
Вторая согласилась с ней охотно:
- Вчера с квартиры крики доносились, видать они чего не поделили. Ни стыда, ни совести, уважение совсем потеряли.
- И сына нагуляла-то небось, пока муж по гарнизонам разъезжал.
- В наше время так не было, вот я за мужем по всем гарнизонам моталась, царство ему небесное, пока нам квартиру не выдали в этом доме, дождались за двадцать пять лет службы.
- Сейчас дети неблагодарные, - подруга проворчала ей в ответ, - Мои вот как съехали, так за год и носа не подали.
- Твои хоть тебе деньги переводят, а моя дочь как в германию уехала, за немцем тем, фашистом, будь он проклят, так и след ей простыл. Живу теперь от пенсии до пенсии, копейки да гроши.
В этот момент из подъезда вышел юноша двадцати лет. В руках держал он телефон:
-  Конечно, милая, увидимся сегодня! – говорил он в трубку, а приблизившись к старухам, оторвался от разговора, и улыбчиво произнес:
- Здравствуйте Вера Павловна, здравствуйте Клавдия Борисовна!
- Здравствуй, Антон!- ответили старушки, - Ну как ты, после армии, нормально все? – добавила одна.
- Да, адаптируюсь, так сказать!- улыбнулся парень.
- Молодец, - ответила старуха, - Хороший ты парень, Антон.
- Спасибо, стараюсь! – сказал парень, и поднес телефон к уху:
- Милая, тогда попозже созвонимся?... Да-да, на работу иду... – сказал он в трубку, и прощаясь, нежно произнес - Люблю тебя. До встречи.
Старухи проводили его взглядом, покачивая голову улыбчиво, до самого момента, когда он скрылся за ветками деревьев, а потом подъезда, и едва он исчез, лица старушек мгновенно поменялись на прямо противоположные. Хмуро и сердито, они уставились друг на друга, и одна, неодобрительно покачав головой, молвила:
- Антон, кажется хорошим парнем, а сам. Как с армии пришел, так пьет не просыхает. Ужс, какая у нас молодежь.
- Да ну, Клавдия, он же только недавно пришел, ну выпил разок, ну и что? – подруга смела ей перечить. Та еще больше скривилась во взгляде:
- Ты шо, Павловна, сегодня он пиво пьет, а завтра всякую дурь начнет принимать!
- Ну да, ты права, - словно вынужденно, согласилась с ней подруга, - Будущие наркоманы, будущее нашей страны. Ах, в  наше время.....
Насколько приветливыми и дружелюбными выглядели их лица при встрече с соседями, настолько ненавистными были их обсуждения после расставания с этими людьми. И так, каждый раз.
Так и время обеда подошло. Старушек и след простыл, но лавочка не долго пустовала.
Двое рабочих, в небрежно потрепанном виде, сели на скамейку, видимо в обеденном перерыве пребывая, в довольно веселом расположении духа. По банке пива, и пачка сухариков, составили им теплую компанию.
- Давай еще по партии сыграем! – предложил один другому, который был помладше и шустрее, и вытащил колоду карт с кармана.
- Нет. По-моему сегодня я достаточно тебе проиграл, - возразил второй.
- Ну ладно тебе, Вань, давай последний раз.
- Незнаю.
- Может еще и отыграешься, а? ну давай!- не унимался тот, и начал тасовать колоду.
- Ну давай, - согласился Иван.
Выложив нехилую комбинацию, он с первого жен раза был вновь побежден. Оппонент нескрываемо ликовал.
- Давай еще, дружище. Последний раз сыграем! – воскликнул он упрямо.
- Нет, хорош уже! И так всю зарплату тебе проиграл.
- Ну последний раз!- не успокаивался тот.
- Нет, Михалыч, ну что я жене скажу, когда домой приду?
- Скажешь, что тебя ограбили, всего и делов! Она радоваться будет, что еще не убили.
- Да она сама меня убьет. Так и так злая она, вчера ты шкаф мне поломал, пьянь.
- Да я не специально! Это Маргарита твоя такая истеричка просто, подумаешь, шкаф! – сказал он иронично, - Давай сыграем разок.
- Нет.
- Ну может фортанёт, дружище.
- Блин, ну ладно, уговорил, - сказал Иван, - Последний раз.
По меньшей мере, он раз восемь, произносил эту фразу за этот день. И каждый этот раз он действительно считал последним.
Три шестерки, три семерки, два туза...
- Ты снова проиграл!- сказал Михалыч.
Иван голову печально опустил, но друг по плечу его похлопал:
- Ну не твой сегодня день, не грусти, завтра тебе повезет.
Иван встал со скамейки, и помял уже пустую банку пива:
-Да пошел ты!
Михалыч встал следом за ним:
- Да ладно тебе, Вань, не обижайся! – он тоже помял свою банку и бросив ее в урну, последовал вслед за уходящим товарищем. На скамейке осталась лежать раскрытая пачка с оставшимися сухариками, и едва рабочие покинули ее, как лавку занял новый пассажир.
Жалкий бомж, укутанный в лохмотья, подошел к одинокой скамейке,  и жадно схватил пачку с сухариками, съев их в один миг, и усевшись своим тучным телом на скамейку. Бросив опустошенный пакетик на землю, он развалился на лавочке, свернувшись калачиком, и закрыв глаза, задремал, а потом заснул своим крепким дневным сном.
Час или два, он спал сладко, как младенец, пока мимо проходили люди, с учебы, с работы, или же направлявшиеся куда – нибудь из дома. Лишь бомж крепко спал, подложив руки под голову, и похрапывая, изредка сопя носом.
Потом проснулся, огляделся кругом, и лениво встав на ноги, побрел дальше, в поисках еды, едва волоча ноги за собой, почти не поднимая их в пути.
В два часа дня старшеклассница Вика возвращалась с факультатива домой, и, прежде, чем зайти в дом, она решила посидеть немного на скамейке, и поскучать, поразмыслить. Ее взгляд упал на надпись, выцарапанную на скамейке еще около года назад «Вика, я люблю тебя!». Она улыбнулась. Приятно осознавать, что кто-то тебя любит. Слегка улыбнувшись, она повернула голову в сторону, и увидела соседа, медленно подходившего к ней.
- Привет, Ромка! – воскликнула она.
Парень подошел, и присел рядом.
- Привет, Викусь, - ответил он ей, едва подняв взгляда.
- А ты че сегодня уроки прогулял? – спросила она его.
- Да я просто не дошел до школы, - усмехнулся он. Он сидел сутулившись, почти не глядя на подругу. Ее же взгляд был гораздо выразительней и чище.
- А что же ты делал? – спросила она его.
Но Рома лишь улыбнулся, покачав головой.
- Сколько лет знаю тебя, ты всегда был таким – сказала ему Вика, - Вечно что-то недоговариваешь, вечно себе на уме, - дружелюбным тоном, улыбаясь, говорила она.
Рома посмотрел на подругу. Ее волосы были зачесаны назад, за ухо, и он заметил красивые серьги у нее в ушах.
- У тебя новые сережки, - сказал он.
- Нет, они давно не новые. Какой же ты невнимательный!
- Правда? А не замечал их раньше. Красивые.
- Спасибо. Они так же стары, как надпись на этой скамейке! – сказала Вика и их взгляд одновременно упал на старую, таинственную надпись. Рома промолчал.
- Я так и не узнала, кто это написал, - грустно, добавила Виктория.
- А тебе это так интересно?- спросил ее Рома.
- Конечно, – ответила она.
Рома промолчал.
Около минуты, они тупо молчали.
Но Вика продолжила этот разговор:
- Впрочем, может, это и не мне предназначалось.
- С чего ты взяла? – сказал вдруг, ее друг, - Кому же еще, если не тебе?!
- Ну мало, что ли Вик в городе, - ответила она, немного разочарованно.
- В городе не мало, а в нашем дворе одна ты, - сказал ей друг.
- Все равно, это еще ни о чем не говорит. Если было бы мне, то он давно открылся бы. Следовательно, не мне это.
Рома оборвал ее вдруг на полуслове:
- Это предназначалось тебе!
- Откуда ты знаешь? – спросила она его, заинтересованно. Но Рома снова отвел взгляд, и, поджав губы, промолчал.
- Рома! – сказала ему подруга, - Кто это написал?
Его упрямое молчание уже начинало выводить девушку из себя. Они выросли в одной песочнице, жили в соседних квартирах, но таинственность Романа так и осталась загадкой для его подруги детства.
- Ром, ну скажи! – не унималась Вика.
- Ну я это написал. – сказал он внезапно, посмотрев в глаза ей, а потом снова  отведя взгляд.
Вика удивилась:
- Ты?
- Да, я, - повторил Рома.
- Серьезно что ли? – Вика была в легком шоке.
Уж кого-кого, только не Рому она подозревала в тайной любви к себе. И случайным разговором она открыла наконец себе эту тайну
- Зачем же ты молчал? – спросила она его, - Или это шутка?
- Не шутка, - сказал он.
- Почему ты мне раньше не сказал? Я целый год терялась в догадках.
- Ты лишь год терялась в догадках, а то, что я написал, длится уже с самого детства.
Вика улыбнулась. Она другими глазами посмотрела на друга.
- Посмотри на меня, - сказала она ему.
Рома посмотрел на подругу, и она подвинулась к нему ближе. Он тоже придвинулся, пока их курточки совсем не прикоснулись друг с другом. Некоторое время они просто молча смотрели друг друга, словно вели какой-то странный, немой разговор.
- Дурак ты, Ромка – тихо, сказала Вика другу.
- Почему? – спросил он ее, таким же тоном.
- Не мог мне раньше признаться.
- Ну я боялся, что рассмеешься, не поверишь.
- А я думала, что ты так и до конца дней будешь называть меня другом, я даже не догадывалась, что ты испытываешь ко мне то же самое, что и я к тебе...
- Ты меня тоже любишь? – спросил он ее, удивленно, но с нескрываемой радостью.
Но она промолчала, и пальцем коснулась его губ, чтобы остановить речь.
- Тсс, - сказала она, улыбнувшись, - Слишком много слов.
На старой городской скамейке у многоэтажного жилого дома, сидели двое влюбленных, которые только что признались друг другу в своих чувствах, и открыли дверь в новую, изумительную  жизнь, полную любви и нежности, соприкоснувшись губами друг друга...
Люди приходили и уходили, и лишь скамейка оставалась неподвижной.  Еще с утра дворник подметал улицу, и присел на скамейку, чтобы покурить да поразмыслить, а потом две старухи – сплетницы, считающие себя умнее всех, и  бурно осуждающие всех, кто попадался у них на пути, улыбаясь в глаза, и морщив брови за спиной. Потом двое подвыпивших рабочих с этого двора, один которому проиграл в карты всю зарплату, прямо на этой скамейке, а после них жалкий бомж, для которого скамейка стала ложем, и подложив руки под голову, на которой он проспал чуть ли не весь день. На смену ему пришла старая годичная надпись, и думы старшеклассницы, которая совершенно неожиданно для себя разоблачила того, кто это написал, и с этого момента они стали неразлучны.
Чуть позже компания из трех парней и двух девушек, уселись на старую скамейку. Четверо поместились, у одного из них была гитара, и он играл красивые мелодии, а девушка одного из них  сидела на коленках парня, и мило прижимаясь, подпевала играющему. Компания была одета в яркие одежды, кепки и кеды с разноцветными шнурками, наряду с веселым настроением, под струну гитары, ребята проводили время, весело смеясь, и искренне улыбаясь от счастья. Даже холодная погода не стала помехой их времяпровождению, а мелодия согревала сердца, и теплила души.
Согрев и скамейку, своим присутствием, они проголодались, и решили пойти дальше, дабы перекусить где-нибудь в кафе. Был уже конец осени, и первые отголоски приближающейся зимы дали о себе знать в виде белых, пушистых хлопьев снега, свалившихся с хмурого неба, и тонким слоем слившись с землей.  Старая, городская скамейка, краска которой давно сползала с краев, и пара деревяшек которой были содраны местными хулиганами, по-прежнему, приветливо встречала новых пассажиров, и сейчас им стал первый снег... Люди разбежались по домам, а позже выскочили, натянув шапки и пуховые перчатки, взрослые, вместе с детьми играли  в снежки, бегали вокруг скамейки, и пытались создавать снеговичков. Но они быстро рассыпались, ибо снег был недостаточно силен, и к вечеру уже совсем исчез, оставив белое одеяло на лавке и легкий ледяной покров на поздней осенней земле.
Антон возвращался с работы, и держал в руках красивую высокую красную розу, без всяких оболочек и ленточек, в своей первоначальной «рубашечке», с шипами, и прекрасным ароматом весны. С веселым настроением, он подошел к скамейке, и сразу посмотрел на часы. Он покачал головой:
- Опаздывает... – сказав себе невольно. Мимо проходил друг с соседнего двора:
- Антоха, сам с собой разговариваешь? – обратился он к нему.
Антон обернулся, и улыбнулся:
- Да свою жду вот. Сама назначила мне встречу срочную, но, как всегда задерживается, сказал он улыбчиво.
Парни пожали друг другу руки. Антон вытащил из куртки кармана маленькую бархатную коробочку.
- Что это? – спросил его приятель.
- Это кольцо, - с гордостью, ответил ему Антон, - Сегодня я своей любимой сделаю предложение.
- О, это круто, поздравляю, - ответил ему друг, - С чего эт ты решил?
- А что тянуть-то. Мы уже два года вместе, не считая года разлуки, пока я служил. Мы любим друг друга, и  я хочу оформить наши отношения. Уверен, она будет счастлива.
- Удачи, -  сказал ему парень, и, снова пожав руки, пошел дальше своей дорогой.
Из-за поворота наконец появилась фигура, уже до боли знакомая Антону.
Он лучезарно улыбнулся. Стоял мороз и снег хрустел под ногами, но горячее сердце парня согревало одно присутствие любимой. Приблизившись, девушка серьезным взглядом посмотрела на своего парня. Похоже, она не была столь же счастлива. Антон протянул ей розу, но она уклонилась.
- Это тебе, родная – сказал он, но в ответ лишь получил ее холодный  взгляд. Его выражение лица тоже изменилось.
- В чем дело? – спросил он, настороженно.
- Антон... – произнесла она. Ее голос был одновременно неуверенным и полным тревоги.
- Что? – спросил он ее, попытавшись поймать взглядом, но она избегала его, все время смотря вниз. Она долго молчала, словно, не решалась говорить что-то важное, но потом:
- Антон – повторила она, - Я пришла, чтобы сказать... Между нами все кончено.
Глаза Антона наполнились печалью и яростью одновременно, но самым главном был вопрос...
- Почему?
- Антон, я обманывала тебя все время... Когда ты ушел в армию, я обещала дождаться, и была полна сил, я любила тебя всем сердцем, но...
- Но что? – спросил он ее, горько выдохнув.
- Я полюбила другого,  пока ты служил.
Голос ее был вполне хладнокровным и спокойным, его же сердце кровью облилось.
- Но, когда я пришел, ты ... – начал было говорить Антон, но девушка, подняв голову, с полуслова  оборвала его речь, сказав:
- Я обманывала тебя, я не могла признаться. Я знала, что тебе будет тяжело.
- Тяжело? Да ты представить не можешь, что сейчас творится в моей душе! – воскликнул Антон. Виновато, девушка опустила голову. Вокруг не было ни души, и Антон отчаянно сжал глаза, а руки в кулаки.
- Прости – тихо, промолвила девушка.
Антон достал с кармана кольцо:
- Это было тебе, - прошептал он, и протянул ей его. В другой руке он держал розу.
- Я не могу его принять, - ответила она.
- Мне тоже оно не нужно! – воскликнул пораженный парень, и бросил его со всей силы. Приземлилось оно на скамейку, и зарылось в толще снега.
- Прости... – еще раз прошептала девушка, и, повернувшись спиной, быстрым шагом ушла от Антона, а потом и  вовсе побежала.  Антон остался один, сраженный  в самое сердце уколом любви безответной, с горькими нотами разбитых надежд и сломленными крыльями. По щеке взрослого сильного парня катилась одна соленая слеза. А за ней вторая. Печально, бросив цветок вслед за кольцом на невольную свидетельницу- скамейку, он зашел в свой старый подъезд.
Одинокая красная роза лежала на белом снегу, печально  замерзая от холода, на старой городской скамейке, в обществе обручального кольца, ожидая своей следующей участи. Прошел, наверно, час...
С работы вернулись двое изрядно подвыпивших друзей, один из них которому утром проиграл партию в карты, несколько раз подряд. Иван, он же проигравший,  бегающими глазами оглядел подъезд. Он по-прежнему был пуст и безлюден.
- Моя меня домой не пустит, - сказал он другу, едва державшемуся на ногах.
- Впустит! – ответил тот, - Ты ей цветок подари, она растает, как этот снег.
- Где мне цветок взять сейчас? Я вообще ей сроду цветов не дарил.
- Невежда ты Ваня, - едва связывая речь проговорил ему товарищ, - Я и то, один раз дарил.
- Да ты все мои деньги выиграл, жулик хренов, - проворчал Иван, - Холодно однако... Домой Маргарита меня точно не впустит.
- Сам виноват.
- Ну, спасибо!
- Все, пошел я, - сказал ему коллега, и едва отвернувшись, произнес:
- О, Иван, сегодня твой день! – его взгляд пал на скамейку.
- Что ты несешь?
- Бог услышал твои молитвы, - с иронией, добавил тот.
- Ты еще и издеваешься? – разозлился Иван.
- Ну, хорош злиться. Глянь, цветок...
Иван посмотрел на скамейку и увидел красивую красную розу, одиноко лежащую на ней, слегка покрывшись снегом. Он улыбнулся:
- Правда! – и подошел к скамейке. Он взял в руки розу и слегка тряхнул ее, чтобы освободить от снега.
Друг похлопал его по плечу:
- Вот видишь, есть еще справедливость на земле, - сказал он, и ушел восвояси, едва переплетая ноги от пьяни. Им не было дела до того, как оказалась красивая роза в гордом одиночестве на этой старой полуразрушенной скамейке, разум их  был слишком затуманен, и это они приняли за должное.
Иван поднялся по лестницам и, подойдя к двери, набрал код. Из двери вылетела разъяренная супруга, Маргарита.
- Ах ты, опять напился, алкоголик проклятый! – напала она на него.
- Постой! – воскликнул Иван, и протянул ей цветок, - Это тебе.
Взгляд жены его заметно смягчился, и легкая улыбка появилась на ее лице.
- Думаешь, одной розой ты меня смягчишь? Впрочем, это, пожалуй, первый цветок от тебя за всю жизнь.
Маргарита была заметно рада.
- Ну прости дурака! – взмолился Иван, и супруга взяла в руки цветок:
- Ладно, - сказала она, и крепко обняла своего мужа, - Ну, спасибо дорогой! Вот уж, действительно не ожидала!
Счастливые супруги вошли в дом, и закрыли за собой дверь...
На улице не  осталось ни души. Только скамейка, покрытая тонким покрывалом снега, с легким силуэтом розы на себе, и ночь, тихая осенняя ночь.
Последним пассажиром на сегодня стал уже знакомый ране бомж. Голодный и замерзший, и взвалился на скамейку, и мгновенно прощупал что-то под собой. Он встал, порылся в снегу на старой лавке, и обнаружил потрясающей красоты золотой колечко. Мужчина улыбнулся и глаза его просто засияли от счастья.
- Сегодня я голодным не останусь! – сказал он восторженно, сам себе, - Пожалуй, этого мне хватит на неделю.
Счастливый дорогой находкой, он бросился со всех ног, в первый попавшийся ломбард, чтобы сдать кольцо и получить за него деньги.
Кому-то это кольцо принесло боль и разочарование, а кому-то принесло счастье. То же самое касается и розы...
В окнах квартир был включен свет. В одном из них сидели, попивая чай две старушки – подружки, бурно обсуждая что-то, и размахивая руками. В другом сидели парень с девушкой, прямо у окна, прижимаясь друг к другу, и рассматривая звезды. На верхнем этаже счастливая супруга вставила в вазу красивую высокую розу.  А в соседнем окне молодой парень, недавно вернувшийся с армии, печально ходивший с угла в угол, выключил свет, чтобы лечь спать. На первом этаже в окне был виден седовласый мужчина, работающий дворником в этом дворе. Он кормил своих попугаев, клетка которых находилась прямо на широком подоконнике окна многоэтажки... Разные люди и разные судьбы. Одна и та же скамейка. Ее обществом был уличный фонарь.
Завтра будет утро и новый день. Люди будут встречаться, ссориться и расставаться, а скамейка останется на месте, терпеливо сводя судьбы одних и разведя дороги других. Старая, обшарпанная скамейка, в ожидании следующих пассажиров, будет терпеливо дожидаться нового дня...[b]