не ищи врагов его, не ищи –
не про них под утро дубравий шум,
не у них с подбоем до пят плащи.
У шута теперь, что ни день, – слеза,–
рассмеши болезного, рассмеши,–
не багреет флагами тронный зал,
не согреют пальцы ферзей самшит.
Выкрал ночью тать бубенцовый смех –
пожалей убогого, пожалей –
посули стихов ему да утех,
постели ему у своих колен.
Шутовская боль поострей ножа –
щекочи бока ему, щекочи! –
прикажи собак ему в сторожа,
положи ему в обогрев лучин,
весели его на хмельных пирах
да мехами кутай до белых мух,
посели его на семи ветрах,
в потрохах перин взбей гагачий пух,
отведи с шутихою под венец –
остуди тоску – надари колец,
соболей ему да медвежьих шуб.
Пожалей его. Помирает шут.
Ты же можешь всё, государев сын!
У тебя стрельцы да цепные псы.
Порыщи дозорами вдоль дорог,
излечи шута – обличи воров.
Ведь негоже висельничать судьбе.
А не cможешь вылечить, так убей!
Всё который день завывает шут –
не ищи врагов его, не ищи –
не ласкать обидчиков бердышу,
не белеть костям их среди лещин,
не про них ночные молчат сычи,
не по ним кровавит глаза закат,
не для них заплечный пеньку сучит,
не для их ноздрей правит клещи кат.
Что без смеха шут? – маята одна.
Обокрал лихой, околпачил тать.
Носит шут беду решетом без дна.
Не ищи врагов его – не сыскать.
