(Поругания) Конкурс «Март 2010» ПКП - обзор работ (Литературные конкурсы)

2.  Заметки о марте

Тает снег, сероватые холмики кружев
Вместо плотных сугробов лежат вдоль дорог,
Отражается город в сиреневых лужах,
Зря пугал холодами синоптик-сурок.

Пролетела зима до обидного быстро,
И пора захмелеть от продлённого дня,
Но не вызовет март у меня любопытства -
Лишь досаду, что нужно колёса менять.

Неужели вот так подбирается старость,
Превратив солнце в соль, Млечный путь - в молоко?
От надежд на весну только зелень осталась -
Подоконный Эдем помидорных ростков.

          «Солнце», «Млечный» – не люблю глотать ударения. Не фатально (имхо, в анапесте ударение на первый слог не так отвратно, как на второй), но впечатление портит. Особенно если учесть, что «ударные» здесь «соль» и «путь» – односложные, и ударение на них – наоборот, опционально.
          «Молоко-ростков» – теоретически – рифма, но на мой слух – слабовато.
          «Синоптик-сурок» – «сурок» в моё время ассоциировался со склонностью поспать. При чём тут неверные предсказания? Или это не впадающий в зимнюю спячку сурок-оригинал от бессоницы бредит?.. Не сразу понятно, что автор (похоже) имеет в виду какие-то предсказания фенологов, сделанные по наблюдениям за поведением сурков (давно не видел таких попыток в реале – но по-другому разумно интерпретировать образ трудно).
          «Продлённый день» – не знаю, насколько осознанно автором дана аллюзия с «группами продлённого дня» в школе моего детства (интересно, теперь это так же называется?). Во всяком случае, она звучит, скорее, как лингвистическая шутка, выбивающаяся из элегического настроения текста. Может, не стоило? Образу ничего не добавляет.
          «Колёса менять» – придерусь (хотя – и так говорят): колёса, в принципе, можно оставить, вот покрышки – дело другое…

          Дальше элегия воспаряет к туманным кисейностям. Автор противопоставляет свои «молодые» приоритеты (Солнце, Млечный путь, весну) и заместившие их бытовые «теперешние» (соль, молоко, помидоры), и – «ах, стареем!..». И всё, вроде, аккуратно, – даже заранее есть слова «Неужели вот так подбирается старость», но – факт экспериментальный – я впитал смысл, только перечитав строфу. После третьего перепрочтения начало нравиться… Интересно, я тупею, или надо бы ещё как более «удобоваримо» мысль подать?
         Это (и «синоптик-сурок») я здесь о том, что у приятно читаемого стиха требования к усилиям читателя, на мой взгляд, должны быть минимальными: блюдо должно быть приготовлено и красиво сервировано. Здесь – в паре мест – собственные усилия немного раздражают (впрочем, нудное разжёвывание раздражает ещё больше – так что на всех бедному автору не угодить).

          Итак, рифмы – на мой вкус, скуповаты, хотя нынче это даже модно.
          Ритм – с натягами.
         «Сероватые холмики кружев…» – зримый образ, понравилось.
         Тема старения из второй половины стиха близка, хотя выражена немного неудобочитаемо.

          (И после «лужах» я бы поставил тире.)

3.  Ты придёшь ко мне в сон...

Ты придёшь ко мне в сон, вожделенная…

Напою тебя зельем из трав,
и под пологом ночетворения
позабудем запреты и страх.

Облетая осенними листьями,
закружился, летит невпопад
рой одежд… а ты молишься истово:
«Боже правый, не надо мне в ад…»

Словно в углях ночей догорающих –
Бестелесны сполохи огня...
Шелест ветра: «Бесовка, плохая я,
ну возьми, сохрани же меня…»

Ближе, ближе… дотронулся бережно
до плеча, и замкнул кольцо рук…
Шорох волн позабытого берега:
«Это ты, наконец-то, мой друг…»

Перепутались пальцы, дыхание,
тел слияние в огненный сплав…
Бессловесные полупризнания,
горький счёт, кто был больше неправ…

И под занавес ночетворения
рвётся сердце аккордом в груди:
«Боже мой, не смотри, не суди…»

Вновь пришла ты ко мне, вожделенная…

         Похоже – имеем очень поэтичное описание поллюции.  Пустяки! – дело-то житейское…  
         Слово «ночетворение» у меня (Бог знает, почему!) вызвало неизящные ассоциации с «мочетворным»… Словотворчество – дело потоньше Востока: желательно, чтобы «новообразование» не имело слишком злокачественных созвучий.
         «Напою тебя зельем из трав» – это о чифире или чём более возбуждающем? В качестве обращения к любимой – немного бестактно звучит: мол, «без виагры ты – матрац!».
         «Из трав – и страх» – очень симпатичная рифма. А вот «догорающих – плохая я» – составная рифма так себе: «я» добавляет слог «для ритма», но рифму не углубляет.
         «Боже правый, не надо мне в ад…» – всё, вроде, «по правилам», но читается коряво. Иногда помогает уменьшение числа коротких слов.
         «Кольцо» – проглочено ударение.
         «Перепутались пальцы, дыхание, / тел слияние в огненный сплав…» – из-за неудачной комбинации «нормального» предложения с назывным получилось, что «перепуталось» одновременно и «тел слияние», что автором вряд ли запланировано. Разбили бы на предложения «Перепутались пальцы, дыхание. / Тел слияние в огненный сплав, / бессловесные полупризнания,» … – немного четче (на глаз), но все равно при чтении вслух возникает «перепутались … слияние и полупризнания»… Может, лучше использовать что типа «Перепутанность пальцев, дызание, …» – пусть уж будет всё назывным?
          «Боже мой, не смотри, не суди…» – во, блин, как нАбожному ЛГ трудно совместить матушкину мораль с «плодитесь и размножайтесь»! Даже во сне виноватым себя чувствует, бедолага… Странно, – у меня (нехристя!) в такие моменты всякие мысли мелькали, но чтоб просить Бога не подглядывать…
         И в «Это ты, наконец-то, мой друг…» – интонационно лучше было бы поделить на два предложения: «Это ты… Наконец-то, мой друг…» или добавить «джокер» – тире.

         Итак, «постельный» стих. Явившуюся герою даму раздирают религиозные предрассудки, – похоже, обостряющие удовольствие... Бывает, наверное, и такое – мне не попадалось.
         Возможно, результат личного бессердечия – но не «прорезонировало», несмотря на «осенние листья», «угли», «сполохи огня» и прочую поэтическую кухню.

4.  Плыву по весне...

Западая на шлюх и простых продавщиц,
что сверкают от уймы блескучих вещиц
и всегда к продолженью готовы,

я плыву по весне, как по морю весло,

непонятно откуда меня принесло,
видно, раньше оттаял, чем стало тепло,
и глядят с любопытством "оторвы"...

Ничего с меня, девушки, не поиметь.

Я - солдатик, впитавший измену и смерть,
и в подкладе худом бултыхается медь,
что совсем не мешает задорно

продавщицам подмигивать, шлюхам простым,
мол, ещё мы разгоним отечества дым
и отделим любовь от попкорна...

         (Угу, ЛГ «поплыл, как штаны в половодье»…) Нормальный шуточный стих. Этакий картинный солдатик «ать-два-левой!» с пустыми карманами из сказки про огниво с Олегом Далем в гл. роли.
         «Я - солдатик, впитавший измену и смерть,» – «измена и смерть» звучит «из соседнего анекдота», у этих слов «настроение» не отсюда, контрастирует. Либо тут начинать душещипательную повесть об этих изменах и смертях, либо – проще – как-нибудь менее «громко» сказать.
         «Непонятно откуда меня принесло, / видно, раньше оттаял, чем стало тепло» – неожиданные ассоциации с несомым весенними ручьями продуктом выгула собак: всё – как специально подобрано... А автору это надо?!
         Неплохие рифмы. Ритм нормален, кроме ударения в «меня».
         Немного смущает слово «подклад» – придумано, кажись, для соблюдения ритма. И завершающий «попкорн» появился (похоже) под диктатом самовластной рифмы.

         На самом деле, стих понравился – возможно, по контрасту с избытком «элегий» в конкурсе (впрочем, и здесь была попытка сбиться на ту же Виа де ла Росса измен и смертей).

6.  Крепостные правы: Тупик не сдачи найти

Простираюсь в пространстве постиранной простынью
Сдачи нет и не надо
С дачи едут родители
Полные вёдра – вот это награда!
(Благодари по-английски:
в твоём Сенксе слышиться секс).
Пробираюсь в пробирке прорубленной прорубью
Найти бы того гада
На «й» тебя послал который
Полный колодец отборного мата.
(В твоём Мерси подмигивает месть)
Пролетаю в прологе пролившимся промахом
Мне тупик не преграда
Не тупи-ка и ты, старче
Бросать невод в штате Невада
Запрещает закон
Собственно их губернатор всем говорит:
«Благодарствую, но этому мы не рады».
(А в его Данке – самолёты и танки).
Проползаю в пропеллер пропущенной пропастью
Что ж, крепостные правы,
Что каждый из нас болен
Без вирусов и отравы
(И за это большое спасибо,
И в этом «Спасибо» три слога, семь букв и УБЬЮ!)

         Ой, блииин! Хитро-то как… Автор каламбурит… Молодец – забавное упражнение на омонимичные созвучия. Порезвился на славу, но, как стих, – не катит: развлекушка общим смыслом не объединена (и вообще со смыслом напряги…), да и «поэтичностью» (что бы оно ни значило...) не обладает.

7. Я сегодня вернулся с войны

Я сегодня вернулся с войны,
Где на завтрак, конечно, не гренки,
Но увидел в начале весны
Лишь пустые бутылки у стенки.

Как солдаты лежали они,
В беспорядке, убитые мною
Перекрёстным огнём болтовни
И бравадой под чёрной луною.

Мой язык был приравнен к штыку.
Осмелев - пододвинься, Европа! -
Я им головы сёк на скаку,
Проносясь вдоль чужого окопа.

Страшной ночью, в липучем поту
От прописанной чёртом микстуры,
Проползал за верстою версту,
Закрывая собой амбразуры.

Измождён. Измочален. Устал.
В теле дрожь, и изодраны вены.
Я б стекло поменял на металл,
Да не вышло такого обмена.

Чайник старенький взяв со стола,
Стал глотать неуёмно и жадно…
Богородицей мама вошла:
- Ты не пей больше, сыночка, ладно?

         «Я сегодня вернулся с войны»… Многообещающее начало: «враги сожгли родную хату…», наверное? Нет, хуже, – весь шнапс выдули! И даже не враги, а сам ЛГ в эпическим запое…
         «Но увидел в начале весны / Лишь пустые бутылки у стенки» – а вот это действительно из армейского юмора, типа: «копайте от забора до обеда!» («в начале весны … у стенки»). При чём тут «весна»-то? Попойке по-фиг время года!
         «В беспорядке, убитые мною / Перекрёстным огнём болтовни / И бравадой под чёрной луною» – даааа, здесь – судя по описанию – не болтали, а всерьёз с Ивашкой Хмельницким ратовали… Прерываясь только на хрустение огурцом… Это я вам, как эксперт, заявляю! Так что «болтовня» и «чёрная луна» – искажение правды жизни, красивости интеллигентские, тьфу на них... «Не верю!» Впрочем, и дальнейшая сцена с амбразурами о окопами – не апофеоз соцреализма. Эффектно до полной невнятности.
         В общем, если без шуточек, – слишком накручено. Этакая «рифмованная клоунада», гротеск – но переиграно, на мой вкус.  
         «Я б стекло поменял на металл» – юмор… (ить даже я понял!). Так держать.
         Рифмы – в среднем достойные, ритм – ОК, кроме проглоченного ударения в «больше».
         И последняя строфа понравилась.  Неожиданно (контраст!) правдоподобно прозвучало.

8. Двор

Над Коломенским островом чаячий крик -
Ветер поднял и в небо подкинул конверты
Над заводом, который дыру прокурил
В невесомой, воистину, облачной тверди.

Из распахнутой двери на уличный суд
Выбегает веселая стайка мамашек,
Их послушные дети пустышки сосут,
А мужья непослушные где-то шабашат.
На окрашенной в зелень весенней скамье
Восседает квартет добродушных старушек.
Двор секреты хранит, как резной шифоньер,
Глушат уличный шум подворотен беруши.

Беспокойный, логичный по-своему мир
Угнездился внутри городского колодца,
На Коломенском острове в доме-ампир…
В человеческой жизни, которая рвется.

Пусть по-прежнему гонится пес за котом,
Отражается небо в субстанции лужи,
До меня это было и будет потом…
А душа…
Белой чайкой-конвертом закружит.

         Итак, чайки-конверты… Дальше, казалось бы, должен быть адресат – иначе зачем образ конверта? Ан нет – сию многообещающую сюжетную линию автор обрывает. Чехов был бы недоволен – «ружьё» не выстрелило…
         «Старушек-беруши», «скамье-шифоньер», «колодца-рвётся»…  – а неплохие рифмы! К ритму тоже претензий нет.
         «В человеческой жизни, которая рвется.» – какая-то оборванность в самой этой фразе. «Мир угнездился» в «жизни»? Или ещё что в ней? Идею понять можно, но звучит кургузо.
         «Старушек – глУшат – беруши» – симпатичное внутреннее созвучие.
         «А душа… / Белой чайкой-конвертом закружит» – завершение картинное, «закольцованное», «поэтииишное» и философское, но напряг вызывает «А душа…» – как будто перед тем о душе говорили-говорили уже, и здесь – в сотый раз возвращаются к тёпленькой теме… Ощущение дискомфорта и собственного склероза.

         Похоже, стих – сценка в памяти ЛГ. Драгоценное фото памяти… Любовно расписано.  Нравится.
         
         (И какая-то из запятых вокруг «воистину», кажется, лишняя, а перед «мир» неплохо бы её поставить. Перед «до меня», похоже, желательно тире)

10. Город-спамер

Тьма на исходе марта, мир нереально-гулкий...
Шаткий пустой фарватер, сонные переулки.
Пьяный курсив неона, сумрачный Стикс проспекта.
Лексус ладьёй Харона канет в потухший сектор.
Город – извечный спамер, жертву лучом нашарив,
Ночью стирает память и раздаёт кошмары.
Снова в сплетенье веток биться крылатой тенью…
Там - высота и ветер, здесь - тупики и стены,
Скрипы, ходы и щели, гнёзда, углы и норы...
Дворик, подъезд, качели. Свет за неяркой шторой.
Мучая и тревожа, бред прорастает в сердце...
Так ли уж невозможно - выжить, войти, согреться?
Там - эпилог дивана, тапки, экран и кофе.
Здесь - захлестнет нирвана близостью катастрофы.
В холод уйти и сгинуть, в множество трасс - бесстрастно,
Или в тепло рутины, в непоправимость счастья?

         Картинка «неоновая», но выпуклая: воображению рисуется холодно-безлюдный ночной город: бывает же где-то! – в Москве давно и в три ночи такого не видывал… Но – воспоминания молодости срабатывают.
         Мне понравилось. Вполне связный «видеоряд» – пустой, безучастный проспект – Стикс – с Хароном, автомобиль, легкая сонливость и фантастичность восприятия… Возвращение домой – «дворик, подъезд, качели»… Призрачная возможность выбора… Накручено – но воображается нормально. Игры со словами тоже понравились («эпилог дивана», «захлестнет нирвана близостью катастрофы»…).
         Рифмы и ритм – ОК. Аккуратненько, довольно разнообразно (рифмы). Хорошо.

12. Маме

Суетны дни, суматошны и нервны -
Дети, работа, друзья - круговерть...
Времени нет. Лишь звонок ежедневный -
"Мама? Ну, как ты? Нормально?" - Ответь.

А в выходные мы ищем покоя -
Море, природа, всемирная сеть.
И не всегда, не всегда ты со мною...
Пальцы по кнопкам привычно ... - Ответь.

Ну, а тебе от нас много не надо -
Знать, что здоровы, недолгих ждать встреч.
Мелочи каждой, вниманию рада -
Трель телефона... Мама, ответь.

С детства не знала молитв - лишь начало...
Боже всевышний, прошу, что б и впредь,
В трубке всегда, неизменно звучало:
"Здравствуй, родная. Ну, как ты?" - Ответь...

         Стих о матери… Тема – всегда выигрышная: у большинства читателей вызывает отклик, независимо от качества текста.

         «Недолгих ждать встреч» – не знаю почему, но как-то напряжённо это место читается (инверсия?).
         Аналогично «Ну, а тебе от нас много не надо» – всё совершенно законно, а читается коряво. Может – многовато коротких «безударных» слов, такое произнести трудно (особенно в районе «…от нас…» – почему-то тянет по «нас» «ударить»).
         «Всегда, неизменно» – не полные синонимы, но перекрываются понятия основательно. Рядом ставить не стоит.

         «Боже всевышний, прошу, что б и впредь,…» – где-то здесь нужен восклицательный: ЛГ же не «повествует» о том, что просит, он «обращается» к Богу. Аналогично в « - Ответь.» тоже лучше восклицательный – ЛГ обращается к матери, просит, а не факт констатирует. Не стесняйтесь размечать «партитуру» стиха – знаки препинания выражают интонацию: точка – это нейтральное повествование, что с эмоциями ЛГ не согласуется (есть и другая крайность: избыток восклицательных знаков свойственен начинающим авторам).  (И «чтоб» здесь лучше вместе.)

         Итак, хорошая тема, неплохая идея «рефрена», но впечатление – слабое. Возможно, просто не отшлифовано.

13. Разбуди меня, воздух

… деревяннее дерева, мягче мечты моя кожа, под кожей – баюкает штиль другой штиль, он уже убаюкал почти… Я прошу, разбуди меня, воздух –
до того, как в зажмуренной рыбе Днепра корабли не разложатся в трюме «икра», до того, как покроется Лыса гора рыжей шерстью циклопов бесслёзых. Я тебе загадаю контрольный просьбец – замычать первобытно, как юный телец, что идёт к истукану на связку сердец и уже прижимается к каше генетической смерти на камне… Мычи, распугай вокруг нас имитаций-мужчин, обопрись на меня, как на раненый щит – и сойдёмся с тобой в рукопашной.

Как иначе – нам тесно на узком клочке тонкошеей страны с пустозвоном в очке, драгоценной смолой, растворённой в жучке, рабьей жабой в груди, полной спама… Где что холм – то не пращурски – панковски крут, что ни нож – то сломавший запястье о фрукт, где старушек на местное время ведут, а потом переводят на ямы. Где брусчатка одетая в бесову прядь, где площадки, набрызгав баллончиков пять, не по-скифски трусливо не тянутся спать – и не кроешь за это их матом.

Не клубись, грозный воздух, предбарной толпой, почкой солнца в лежащей на трассе слепой, и поэтов, на коврике спящих, соплёй – я ладонью протянутой мятной буду нос тебе править, и леший лишай выжигать с твоей холки – вопи, причитай, но Помпею свою приоткрой, Гюльчатай. Я покоя её не нарушу…

Только спазм вне желудка, как голубь, порхнёт, или звук несогласный – сквозь серенький ход, или, может, окопы покинет мой пот – и заплачет ребёнком снаружи.

         «Днепра-икра» – рифма правильная, но надуманная, смысл фразы не понятен. (Трюм-холодильник с надписью «икра» в Днепре-рыбе? :) Надуманно.) «Другой» – сглочено ударение. «Лыса гора» (не «Лысая») – чувствуется натяг для ритма. И т.д. – небрежненько.

         Честно говоря, для меня текст – сплошная загадка. «Разбуди меня, воздух», «Я тебе загадаю контрольный просьбец – замычать первобытно, как юный телец, что идёт к истукану на связку сердец и уже прижимается к каше генетической смерти на камне…», «почкой солнца в лежащей на трассе слепой», «окопы покинет мой пот» и т.д, и т.п… Интересно, сам автор может как-то правдоподобно эти игры разума объяснить? В общем, в глубинах авторских аллюзий я потонул.  С виду – набор мало связанных слов, для трудности восприятия и «моды ради» записанный «в строчку».
         Крайне не понравилось.

         (У меня есть циклик «псевдостихов» – стихообразных текстов, обладающих всеми характеристиками «нормального» стиха – рифмами, ритмом, эмоциональностью – за исключением смысла: понятия намеренно подбирались максимально «несвязуемые». Вот это произведение мне их напомнило... Может, здесь – тоже шутка?)

14. Той, последней весной...

       Анне Франк

Той, последней весной много чаек -
То взмывали, то падали вниз.
Будто знали они и кричали:
'Будь же с нами, взлети, дотянись!'

Задний двор смотрит серо и хворо
Из разбитого штормом окна.
Будто старый насупленный город
От тебя отвернулся, прогнав.

Отвернулись каналы и шпили,
Амстердамцы к тебе недобры.
Как ты выглядишь - дружно забыли
Все приятели детской поры.

Нестерпимы чердачная сырость
И на детское счастье запрет.
Кто последние вёсны повыкрал
Из девчачьих пятнадцати лет?

Нестерпимо не знать, что последним
Будет первый почти-поцелуй,
Что предатель напелся в обедню
В ближнем храме святых аллилуй.

Что ворвутся, гремя сапогами,
Офицеры - нет жалости в них.
Что последняя запись с мечтами
Внесена в потаенный дневник.

         «Будь же с нами, взлети, дотянись!» – ощущение, что «же» – для ритма.
         Безударное «смотрит»…
         «И на детское счастье запрет» – детское счастье не «запрещалось» – просто вообще как критерий не рассматривалось, 100% игнорировалось.
         «Нестерпимо не знать, что последним / Будет первый почти-поцелуй» – поправьте меня, но впечатление, что «не» («не знать») появилось из попытки подогнать число слогов и соображения «Сойдёт: звучит «хрен поймёшь!» – значит, виртуознее!». Правда, логика фразы развалилась – но тем лучше: в «современном» стихосложении алогизм к лику святых причислен…
         «Ворвутся» офицеры – и «нет» жалости в них (будущее/настоящее время; в разговоре встречается, но в стихе – не стоит). Звучит неумело.

         Тема серьёзная, «высокого накала», но решена прямолинейно. Мне кажется, за такие темы надо браться, чтобы как-то необычно, запоминаемо их раскрыть – или вообще не стоит их тревожить. А здесь – дежурный стих. Серенькое впечатление.

15. Пройдёт

Слякоть. Потепление. Сущий март…

Я застрял в заснеженном феврале.
Впрочем, мне вполне по душе зима,
и меняться – шило на мыло – лень.
Нравится по белому рисовать –
белым, чтоб не каждый увидеть мог.
Я к тому же – подлинная сова:
чем длиннее ночи, тем ближе Блок.
Что мороз? Морозом пугать детей.
Если бы дрожать не умел – замёрз.
Можно на брэйк-данс пригласить метель…

Март. Болезнь. Не страшно. Пройдёт само.

         Что-то вроде дольника (строго говоря – переходящего в тонику…). В принципе – воля автора, нечто рваное. Но не нравится порывающееся на ударность «бы» («Если бы дрожать…»). И в «Нравится по белому рисовать» – большой безударный промежуток «…вится по…», звучит как сбой ритма.  Аналогично – «подлинная сова», но здесь неожиданно лучше произносится (странно – но, похоже, инстинктивно на «пОдлиннаЯ» два ударения делаю). В общем, прослушать такое «в звуке» – наверное, может и неплохо прозвучать, но произносить самому – упаси Боже.
         «Чем длиннее ночи, тем ближе Блок» – это что, насчет «Ночь, …, аптека»? Или ЛГ любит ночное чтение стихов? Или – проще: смысл натянут на рифму, авось читатель его сам додумает?..
         «Феврале-лень» – не слишком созвучно: пара букв с несовпадающим «хвостом», маловато. «Замёрз-само» – тоже так себе рифма: рычаще-звенящее «ёрз» ассонанс портит.

         Но чем-то этот стих привлёк. Несмотря на кучку академических «Фе!».

16. Март на даче

стога сугробов щедро продырявлены
десантом капель, падающих с крыш.
прокладывая тропку по проталинам,
спешит ручей, как шустренькая мышь.
по тёплой кровле тихо-тихо, нехотя
сползает осторожный снежный кот.
ему, как и другой февральской нежити,
щенячье солнце спуску не даёт:
из зимней конуры на волю выбравшись,
бежит по небу с задранным хвостом
над томными согревшимися крышами
за сгрудившимся облачным гуртом.
пригорки, как дедульки на завалинке,
подставили проплешины лучам,
а пятки греют в тёплых снежных валенках,
про глупую доверчивость ворча.
они-то знают, что зима бесстыжая
не раз вернётся, оттепель спугнув,
а всё-таки несётся солнце рыжее
шальным щенком, почуявшим весну.

         «Продырявлены-проталинам», «выбравшись-крышами» – так себе созвучия (теоретически – есть, а «на слух» – плоховато). В остальном – симпатичные рифмы.
         Всерьёз придраться к чему – не вижу.

         Симпатично, несмотря на незнакомство автора с заглавными буквами. :)

17. Пишу письмо...

Пишу письмо - не знаю для кого.
Пишу письмо, а сам не шлю его…

Кленовый лист письмом прощальным кружит,
наводит грусть багряный листопад.
Как жаль, что вновь судьба-зима завьюжит,
и осень жизни не вернуть назад.

В полоску дни: то радость, то тревоги.
Неспешна жизнь на градусе нуля.
Смешной вопрос: а пишут письма боги?
Вот я - пишу, и не забавы для.

В десятке строк итог подчёркнут красным:
приход – расход свершений и потерь.
Глядишь, и день вчерашний не напрасен.
Прочтёшь – всё ясно, верь, или не верь…
.
В недолгий путь письмо своё отправлю –
в заветный угол ящика стола.
И, хоть своих ошибок не исправлю,
душа простит, спокойна и светла.

Мобильна связь, компьютер популярен,
привычны Yandex, mail и ICQ,
а мне дороже жанр эпистолярный,
(не всяк поймёт причудинку мою.)

Пишу письмо - ни брату, и ни другу.
Читать не дам любимой и врагу…
Из года в год по замкнутому кругу:
пишу – и в стол, накопятся - сожгу!

         «Кружит-завьюжит», «отправлю-исправлю» – для порядку покривлюсь... :) «Нуля-забавы для» – инверсия ради довольно бедненькой рифмы? Стоило ли?
         «И осень жизни не вернуть назад» – скромные запросы у ЛГ: достаточно и «осень» вернуть, не замахиваясь на «весну».
         «На градусе нуля» – выражение совсем не нравится, нечто измысленное, из области «при наличии отсутствия».
         Глотаю неуместное ударение в «или» («или не верь»).
         «В недолгий путь … / … / душа простит, спокойна и светла» – ишь ты! Письмописание как вариант авто-исповеди? Психоанализ без траты кровных?  А что, идея… :)

         Итак – стих шуточный, без поползновений на «высокую поэзию». Смысл есть. На мой вкус – немного затянуто. Есть мелкие ляпы.

18. На мартовской даче

Утром в дымке таяли холмы,
Будто бы в мороз подлили хлорки.
Наконец, отмытый от зимы,
Луч упал на дачные задворки.

Днем, земной почувствовав рельеф,
Подо льдом тропы запела речка.
Палевая кошка, осмелев,
Вышла на дощатое крылечко.

На сухой ступеньке – до шести –
Жмурилась она, на солнце нежась;
И в звериной кошкиной шерсти
Шевелилась мартовская свежесть.

         Первая строфа понравилась – даже немного Пастернака напомнила: простенько и симпатично. Вторая – тоже недурственно.
         А вот третья вдруг подкачала. «И в звериной кошкиной шерсти / Шевелилась мартовская свежесть» – нонче блохи «свежестью» называются?.. Не знал. (Пардон, а как иначе этот пассаж интерпретировать?) «Звериная» шерсть – а какой-же ей быть? «Свитерной»? (Понятно, что хотелось подчеркнуть «звериность» мяукалки, но прозвучало странно). И «до шести» – странное ощущение, что сказано «для рифмы» (правда, для удачной рифмы): кошка и наблюдение за часами – плохо вяжется. Увы – к концу впечатление от стиха угасло.

20. Мартовское…

Весна календарного марта с прошедшей зимою на «ты».
Мой город – краплёная карта, (я видел во сне, с высоты)
Вистует с привычным азартом, рискованно – норов таков.
В наш век невозможно без фарта,
А впрочем, во веки веков…
Воздушные тёплые массы ласкают ветрами дома,
Разбужены снежные барсы – лавинами сходят с ума,
Летят в состоянии транса с металла расплавленных крыш,
Транзитом с далёкого Марса…
Проснись, если ты ещё спишь!
Капельная азбука Морзе, стучит марсианам отчёт:
Охапками вянут мимозы, и солнце всё жарче печёт,
Сосульки накапали морсу,
Но тают фужеры гостей…
Разбавят банальную прозу детали дневных новостей:
Беременна листиком почка, волнуется – скоро апрель…
А дальше:
Торговая точка.
У входа в подземный тоннель
«Работает» с матерью дочка – лежит на ступенях судьбы
Невинное счастье в кулёчке.
Прохожие хмурили лбы.
Контрастом игривой погоде сквозит ощущенье тоски.
Старуха с иконкою, вроде, торговка, платочки, носки…
Сидит нищета в переходе, в наивной своей простоте
Ища состраданья в народе – в такой же, увы, нищете.
Чуть ниже, в нелепом берете, зачем-то глаза опустив,
Девчонка играет на флейте хрустальный весенний мотив,
В нём слышатся нотки о лете.
Монетками звякают: «бис!»
Как странно, что есть на планете ступени ведущие вниз…

         Безуларное «если» («если ты ещё спишь»).
         «Работает» и «хмурили» (рассогласовано время).
         От «Сидит нищета…» до «глаза опустив» на удивление много предлогов «в», бросается в глаза.  
         «В нём слышатся нотки о лете. / Монетками звякают: «бис!»» – впечатление, что именно «нотки о лете» звякают монетками.
         «Как странно, что есть на планете ступени ведущие вниз…» – завершение глубокомысленное, но неожиданное, фактически – противоречащее предыдущему тексту. Может, ЛГ намекает, что он сам так низко находится, что и ниже ничего не представляет? Расписав перед этим почти эпическую сценку перехода? «Странность» ступеней для ЛГ, мне кажется, немотивирована. Так, выверт «глубоко-психологический»: читатель должен прочитать – и проникнуться потрясенностью героя… Мне кажется, что, если бы обыграть только «ступени вниз» (без «как странно»), было бы более оправданно, и вполне «философски».
         Рифмы и ритм аккуратные. В сумме – хорошая работа.

21. Мартовское депрессивное

Хмурый мартовский вечер, за окнами мутная серь…
Догрызает последний сухарь из коробки «надежда»
Затяжная тоска – мой приблудный, прикормленный зверь.
Где то реют ветра перемен. Ну, а тут всё как прежде.
Дом/работа/сестра (ей с племянником надо б помочь).
Иногда рутину разбавляют визиты к подруге.
Разноцветные сны, как отдушина, каждую ночь.
Даже лень просыпаться. А утром все снова по кругу.
В ежедневнике планы сменяют листок за листком.
Как себя оправдать? Дать обет целомудрия что ли...
Моя личная жизнь подчиняется слову «потом».
А наряды в шкафу просто праздничный ужин для моли.
Забредаю на кухню: мартини, коньяк и вино.
И под кофе, конечно, найдется ликер Амаретто.
В моем мире сработал однажды эффект домино.
Если рушить, так всё. И с тех пор я живу словно в гетто.
И не выйти никак. Шоколад не спасает уже
От, вошедших в привычку, вечерних наплывов депрессий.
Занимаюсь сплетеньем рассыпанных пестрым драже
Обезличенных слов, растворяюсь в итоге процесса.
Возвращая обратно эпоху немого кино
Обеззвучен ТВ и с экрана косится химера…
Заварю себе чай, сяду к компу, зашторив окно.
И достану заначку.
Печенье с названием «вера».

         Очередной плач. Ничего себе, мартовское настроеньице у народа…
         «Серь» – незапланированные автором ассоциации звучанием вызывает.
         «РутинУ»? Странное ударение.
         Безударные «моя» («… личная жизнь»), «моем» («… мире»), «словно», «себе» («… чай»).
         «В ежедневнике планы сменяют листок за листком» – эти, типа, планы переносятся со дня на день? Или, наоборот, «планов громадьё»? Мудрёно сказано…
         «Занимаюсь сплетеньем рассыпанных пестрым драже обезличенных слов» – звучит тяжеловато: то ли – как автор задумал, то ли – «слов, обезличенных (кем?) пестрым драже».
         «…так всё. И с тех пор я…» – многовато односложных слов: шесть подряд! Ритм в этом «песке» вязнет. «Ну, а тут всё как..» – тоже песка немало.

         В принципе, элегия как элегия. И идея с хлебопекарными изделиями забавна.

         (Очень мешается при чтении потеря запятых.)

22. Карусель

Allegro mortable

Скрипнет
упряжь,
плётка свистнет...
Дальше фабула простая –
ты летишь рысцой по жизни,
динамичностью блистая.
Не осёл, не старый мерин –
воплощённый сгусток воли:
шаг уверен, пыл умерен,
под уздою ретивóе.

Рядом вспыхивают лица,
мотыльками мчатся мимо:
расписные кобылицы
и учтивые павлины,
краснобаи попугаи
и бобры-трудяги –
бег твой
наблюдает тварь любая
с подобающим респектом.
В достижимость цели веря,
ты лавируешь упруго –
чуть правее, чуть левее,
вверх и вниз –
и вновь по кругу...

Не беда, что взлёты кратки:
ямы, к счастью, тоже мелки –
тáк что в сумме всё в порядке,
не страшны судьбы проделки.
Спозаранку тянешь лямку,
от забот не унывая:
если круг надёжно замкнут –
значит, вывезет кривая!

Но однажды, скинув шоры,
ты поймёшь, опешив малость:
оснований для мажора –
вот так жалость! – не осталось.
В суете традиционной,
в имитации полёта
спутал ты с аттракционом
злую пасть водоворота.
Не по кругу эти гонки,
и не вывезет кривая –
ты летишь на дно воронки
по убийственной спирали.

Чёрт возьми, какою ведьмой
путь твой, прежде гладкий, мечен?!
Разогнаться да взлететь бы! –
только некуда... и нечем...
Разметать бы прорву каверз
(ведь казалось бы: рискни же!..) –
только мчишься,
опускаясь
ниже,
ниже,
ниже,
ниже...

Вид твой жалок, бег твой шаток –
ноль дерзаний, сто терзаний...
Лики загнанных лошадок
с вечно скорбными глазами
с высоты косятся молча –
знают, дело будет вшивым:
твой полёт почти закончен –
не до жиру, быть бы живу...

Где павлины при параде,
и в какую степь удрали
размалёванные  бл... лани
с работягами бобрами?
Почитателей когорты
отчего вдруг замолчали?
Окружён, как на подбор, ты
сволочами с палачами.

Фига с маслом, булка с таком,
дело шито, но не крыто,
пресловутая собака
неизвестно где зарыта,
смяты сметы, песни спеты,
день за днём – одни потери
да никчёмные беседы –
и по теме, да не с теми...
Всё, чем жизнь была согрета,
отзвенело, отшумело.
Бьёшься, мечешься в жерле ты
озверело-очумело –
но уже с овчинку небо,
а до дна... не думай лучше...
Отказали
к чёрту
нервы,
горло
стиснуто
удушьем...

Ниже,
ниже,
ниже, ниже...
Ну рвани же вверх! –
быть может...
... ну рвани же!..
Нет, не выжи...
Боже......

         К моему глубокому сожалению, обхаять нечего.

23. Кричи!

Не смог увы тебя предостеречь.
Кричи! Ну не молчи же, как немой!
И даже если б знал что ты не мой,
Не спал бы груз ответственности с плеч

Кричи! И пусть игра не стоит свеч!
Я не могу тебя уже предать,
Как впрочем не могу тебе придать
И сил. могу лишь рядом лечь.

Кричи! (Не надо воздуха беречь).
Как я кричу с той стороны стекла.
(Слезинка по щеке моей стекла,
Упала на крыло и продолжает течь).

Секунды рвут пространство, как картечь.
О, Господи! Теперь кричим мы вместе!
И, слава Богу, знаю я, что в месте
Другом найдем мы дни для наших встреч.

Успели мы, но не об этом речь.
Ты - жив! лишь два крыла измяты,
В мохито словно, листики из мяты,
Как в бане веники, поставлены на печь.

Плохие мысли я могу отсечь,
И обещаю, что на твой порог,
Малыш, я не пущу порок!
Я - ангел твой, мой друг.
До новых встреч!

***

P.S.:
Пусть я под впечатлением в родильном доме был,
И этот разговор продлился лишь мгновение,
Но сколько отнимает души перерождение
У ангела-хранителя его душевных сил?...

         Забавные эксперименты. Чаще такими играми занимаются начинающие авторы, которым успешность таких фокусов ещё не приелась. Но здесь есть (неизбитый) смысл, в отличие от «Крепостные правы…».
         «Но сколько отнимает души перерождение» – ритм неожиданно поплыл. Да и «мгновение-перерождение» – простенько.
         Хотя – в сумме понравилось.

         (И нет кучи запятых – лень даже перечислять…)

24. Без пяти пять

красотой простоты красоты простотой
по утрам упиваться должны мы с тобой
в пять часов бог включает опять интернет
чтоб молитв спозаранку нежнейший букет
получить и за кофе своим прочитать
a на некоторые ответ написать
просыпайся уже без пяти минут пять

         Судя по «некоторые», автор – весьма начинающий, а по «модному» оформлению – с бааальшими амбициями и шумным будущим… (или – экспромт клона какого-то шутника). Но пока выбирать не стану. :)

25. Сестре

В город летних каникул нельзя возвращаться зимою –
Дом заметно поник, двор от холода съежился вдвое,
И грозит обратиться виной невозможность возврата
К тем, кто был здесь давно, от себя, повзрослевшей когда-то.
Но родных не осталось, теперь нас не ждут и не помнят,
Недовольной хозяйкой метель от порога прогонит,
А в пыли между мутными стёклами окон подъезда
Дрогнут хрупкие коконы бабочек нашего детства …
И становится ясно, что канули в вечное лето
Бочки с квасом, качели, скрипучие велосипеды,
Казаки и разбойники, куколки в платьях из мальвы
И гудящей промышленной зоны запретные дали…
Нам бы летом приехать, но лета настали другие,
В них беспомощным эхом рифмует меня ностальгия,
Чтоб хотя б ненадолго возник на тетрадной странице
Город летних каникул, в который нельзя возвратиться.

         Угу, «где-то есть город, тихий, как сон…», голос Пьехи…
         Но – придраться не к чему. На удивление аккуратненько.
         Серьёзная заявка.

26. В роли Кощея

Сегодня я – костлявый рыцарь смерти,
Известный многим людям как Кощей...
В халатах белых мимо бродят черти,
И /чёрт возьми/ похожи на врачей!..

Сегодня я – злодей /Художник Боли/,
Во мне как будто поселился монстр;
Но снова я /увы/ не в главной роли,
И вряд ли мне дадут за это Оскар!..

Сегодня я лювлю мышей и мошек,
И ем живьём... зачем? - а просто так!
Для психа в жизни всё намного проще,
Ведь мозг его окутал хищный мрак...

Сегодня я дрожу от страха, вспомнив,
Что смерть моя в игле шприца таится...
И я уверен – только лишь покойником
Покину стены этой психбольницы!..

Сегодня я безумней /всё по пьесе/
Чем был вчера – и это очень круто...
Кощеем быть /конечно/ интересно,
Но завтра я примерю шкуру Брута!

         Забавная шутка.
         «Вспомнив-покойником» не понравилось: даже в смирительной рубашке такие рифмы сочинять не стоит. «Пьесе-интересно» на мой слух лучше, но не сильно. Остальные рифмы ОК.
         Немного напрягло написание «Кощея» через «о», но сейчас действительно пишут чаще так (раньше писали чаще через «а»).
         А «шкуру Брута» – не актуально. Вот «шкуру Нерона» бы, и спичек, спичечек, спичечунечек побольше!!!

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

         (Итак, срок голосования истёк – добавляю свой шорт-лист)

         1-е место.
                   22. Карусель
                   25. Сестре

         2-е место.
                   10. Город-спамер
                   16. Март на даче

         3-е место.
                   15. Пройдёт
                   20. Мартовское…
                   23. Кричи!

         К сожалению, не все понравившиеся стихи сюда «поместились». И приношу извинения авторам последних (по порядку) работ за «скомканные» отзывы: просто не хватало времени.