Граничит небо мудрого Китая,
Там, где закат становится един,
Пространству в печи клочья дней кидая.
Дымился день,
Кукожился и чах…
И всё черно –
Закат сгорел дотла ведь!
Восхода угли брезжили в печах,
Чтоб старый день
Наутро
Переплавить.
Клубилась ночь -
До боли коротка, -
Рассеивая пар вокруг,
И тая
Над звоном крыш чудного городка -
Провинции прекрасного Китая.
В изгибах крыш звенящий пар иссяк.
Снежинки колко-вычурные дрогли в
Дыму утра, кружась и так и сяк, -
Загадочные, словно иероглиф.
Под белой дымкой вишня розовей;
Восходит солнце, облако сминая.
О, свет Востока,
Мрак во мне развей!
Чтоб разобрал при свете письмена я,
Которые не поняты никем,
Которые не узнаны доселе.
Которые засели в тайнике -
В глубинах светлых разума
Засели.
Настал бы заключительный этап,
Сосредоточив сотни тысяч истин:
И истину, что в небе разлита б,
И ту, что на ветвях колышет листья…
Я подхожу Востоку, как влитой;
И вечность мне подходит, как влитая.
Теперь я равнодушен к боли той,
Что кружится, над городом летая.
А имя этой боли – пустота,
Канаты радуг рвущая жестоко;
Не та, что мраком обездвижена,
А та,
Что далека от мудрого Востока
В самом себе я истину искал,
Столетья в топку времени кидая.
А суть вселенская до ужаса близка -
Она в культуре древнего Китая.