Вот приходит как-то раз Гоголь к Пушкину. Нет, он приходил не один раз, а с настойчивой периодичностью. Так что светило русской поэзии иногда даже от Гоголя в шкафу прятался. Ну, значит, приходит Гоголь к Пушкину в очередной раз. А тот устал скрываться от писателя и решил выложить ему всё начистоту. Мол, ты, брат Гоголь, приходил бы пореже! А то элементарную эпиграмму написать некогда из-за тебя! Талант, мол, буквально пропадает!
И прям такой решительности набрался поэт, что просто хоть в одиночку против всей наполеоновской армии! Да что там Наполеон! Против Чингиз-хана можно сию секунду выступать! Поднялся он, само собой, с кресел, картинную позу принял, пафосную такую, ну Вы знаете! А Гоголь на это внимания никакого не обратил, а сразу, с порога – шасть к обеденному столу и все пироги в минуту слопал! Пушкин в момент дара речи лишился! На целых два дня! Так знаками и изъяснялся.
Но и Гоголя понять можно: Петербург по тем временам был городом дорогущим, и пироги в нем не то что не на всяком углу валялись, но и не на любом столе их можно было обнаружить! Такое время было голодное! Уж такое время, скажу я Вам! Одно слово – тяжелое! Почти как теперь!
Вот, окончив трапезу и наскоро поблагодарив хлебосольного Пушкина, великий русский писатель и заявляет:
– А я ведь по делу! Да-с! Очередную прозаическую поэму окончил! Тебе решил прочесть первому, как лучшему другу!
И хочет Пушкин возразить, но не может. Дара речи-то он лишился! Ни словечка путного произнести не в состоянии! Только головой трясет да руками беспорядочно машет. Ясное дело, Гоголь решил, что поэт не возражает и просит даже начать поскорее, так что не стал испытывать терпение скорого на расправу друга, а тут же принялся за чтение.
Пушкин как стоял, так и свалился на пол. Весь в слезах. А вдохновленный такой поддержкой Гоголь читать стал громче и нараспев, с завываниями.
Один, видите сами, по полу катается и табурет за ножку кусает, а другой раскатисто всё новые рулады выводит. Картина, доложу я Вам, уникальная! Живописная, можно сказать, картина! Репин и Айвазовский вместе взятые!
На шум прислуга сбежалась, соседи и даже собаки с улицы. Набились все в пушкинские апартаменты, ничего не поймут! А Гоголь все декламирует! А Пушкин всё валяется и слезы льет! А все стоят как вкопанные с разинутыми ртами! Тут уж не Айвазовский, а Шагал бы зарыдал от досады, что краски с холстом не прихватил! Полотно бы вышло – закачаешься!
К вечеру всё успокоилось. Пришедшие разошлись по домам, живо обсуждая литературный гений Гоголя, а Пушкин просто потерял сознание.
Да я и сам, когда гоголевские произведения читаю, то зарыдаю, то почти до бесчувствия дохожу! Такой уж талант у человека! Даром что он был бедный!
Но что же Пушкин? Да ничего Ваш Пушкин! К утру в себя пришел, а ввечеру, как обычно, в клуб подался. Как говорится, литература – литературой, но и жить ведь как-то надо!
Только речь у него еще не восстановилась, поэтому он стал писать записочки и показывать их знакомым. И всё в стихах! Так за вистом целого «Онегина» между делом написал! Нет, не «Онегина», это я путаю. «Онегин» чей-то, но не Пушкина. Не помню. Ну, в общем, какое-то серьезное произведение было тогда создано Пушкиным. Так запросто, между делом.
Но, что само по себе уже трагедия, является в клуб и Гоголь! И опять – к Пушкину:
– Здравствуй, брат Пушкин! Я снова не с пустыми руками!
Тут поэта буквально прорвало! Вскочил, весь красный, стол карточный опрокинул, слёзы брызжут, глаза вращаются! Ужас! И хвать Гоголя по спине самым что ни наесть стулом!
С тех пор где бы Гоголь ни появлялся, все показывали на него пальцами и говорили:
– Это Гоголь! Его Пушкин собственными талантливыми руками по лопаткам оприходовал! Значит, было за что! Видать, тоже талант!
Так Гоголь получил путевку в жизнь. А Вы не знали?
Как Пушкин к Гоголю заходил
Однажды зашел Пушкин к Гоголю. Просто давно не виделись. Два дня. Оба литератора поэмы дописывали. Один – прозаическую, другой – в стихах. Ну, ясное дело, соскучились друг по другу. И Пушкин, как человек импульсивный, отправился к Гоголю первый. Надел щегольской цилиндр, в руку тросточку взял и этаким франтом – прямо к приятелю.
Но вот ведь незадача! Гоголь буквально из-под носа у него ускользнул! Тоже ведь скучал по Пушкину и минуту назад – шасть из дому, поймал извозчика – и к поэту!
Пушкин немного расстроился, что не застал писателя дома, но решил просто немного подождать: вдруг вскоре появится? Да ведь и Гоголь точно так же ждет поэта в его же апартаментах. И чай пьет. И пирогами закусывает.
Часа через три ожидания Пушкин совершенно потерял терпение и гневный поехал домой. Доезжает, значит, на этаж поднимается, а ему докладывают: был-де Гоголь, сидел, Вас, батюшка, ждал и вот только минутку назад уехать изволил.
Что ты будешь делать? Хотел Пушкин пирогами закусить, чтобы с потрясением справиться, кинулся к столу – а пирогов и нет! Всё Гоголь поел! Пушкин прямо рассвирепел! Даже чайный сервиз, китайский, между прочим, разбил вдребезги! Ничего, кроме мелких осколочков от посуды не оставил! И – прямо к Гоголю!
А Гоголь тем временем домой прибыл, обнаружил следы посещения друга в виде стихотворной эпиграммы на него же, на Гоголя. И решил никуда не ездить. Ясное дело, поэт обязательно скоро появится! Писатель посидел, подождал, даже сам эпиграмму на Пушкина написал, но приятель слишком долго не ехал. Видно, в это время с китайским сервизом расправлялся. «Должно быть, в клуб поехал!» – заключил Гоголь и тоже отправился в клуб.
А Пушкин через минуту к нему домой входит. Обнаруживает не одну, а две эпиграммы, понимает, что одна – не его, но очень похожа, почти слово в слово, а тут еще ему докладывают, что Гоголь, видите ли, направился в клуб! Безобразие форменное и неуважение! Разгильдяйство!
Тогда Пушкин разбил чайный сервиз писателя и даже ботинком наиболее крупные осколочки прямо в порошок истер! И поехал в клуб. А по дороге двоим встречным мужикам по полбороды оторвал. Горячий был человек! Но – гений!
А что же Гоголь? Не обнаружив Пушкина в клубе, он поехал к тому домой. И, как мы понимаем, там его не застал. Потому что поэт бьет сервизы всё в том же клубе! А дело уже к ночи, фонари зажигают в Петербурге, небо совсем черное. И Гоголь отправился по своему адресу. Спать.
Пушкин же тем временем на квартиру прибыл и опять Гоголя не обнаружил! Прямо наваждение! И решил с тех пор, что пусть уж лучше Гоголь сам к нему приходит, а он, Пушкин, к Гоголю – ни ногой!
И что Вы думаете? На утро Пушкин поднялся с постели, оделся и сразу – к Гоголю! Как все-таки непредсказуем творческий гений!
А Гоголь, само собой, решил, что поэт нипочем не пропустит возможности побывать в клубе и ждать его нужно именно там. И поехал ждать.
К вечеру Пушкин, просидевший весь день у Гоголя, действительно направился в клуб, где и застал того, радостного по причине долгожданной встречи. Ну, обнялись по-дружески, сели новости обсуждать и творческими планами делиться.
И, вроде бы, все в порядке. Хорошо в целом история закончилась. Если не принимать во внимание разбитые сервизы и повыдерганные случайные бороды. А сервизы, между нами, – дорогущие! Импортные! И просто красивые! Да и бороды не два дня растут! А десятилетиями! Как все-таки порой горяча бывает дружба между людьми! И лучше не стоять у нее на пути! Лучше держаться подальше! На приличном расстоянии! Впрочем, о каких приличиях мы говорим? Вот Вы бы лично стали при первом удобном случае чью-нибудь бороду обрывать? И я не стал бы! Но таланту, как мы знаем, всё сходит с рук. На то он и талант!
Как Гоголь и Пушкин друг к другу заходили
Гоголь и Пушкин очень дружили. Были, конечно, у каждого и свои собственные друзья, но такой дружбы, как у упомянутых литераторов больше нигде не наблюдалось! Прямо такое взаимное притяжение и уважение, что хоть сейчас представить обоих к ордену за бескорыстную дружбу!
А что? Посудите сами: то Гоголь к Пушкину наведается и все позавчерашние пироги поест, то напротив – Пушкин к Гоголю заявится и что-нибудь учудит. Ну, сервиз чайный разобьет, например. Замечательные у них были отношения! Высокие!
Вот и эпиграммы друг на друга писали, и в обществе дружка о дружке весело выражались. Особенно за глаза. И все их хвалили. Такие люди талантливые! Уж такие творческие!
И что ни день – то визит, что ни день – то дружеская беседа. Извозчики уже знали эту особенность приятелей и всегда у их квартир дежурили. Вдруг выйдет Пушкин и прикажет к Гоголю ехать? Или наоборот.
Но и здесь без казусов не обходилось. Прибывает, скажем, Гоголь к дому Пушкина и на этаж поднимается. А Пушкин как раз к нему собрался и квартиру покинул. Вот, один, значит, идет по лестнице вверх, другой – по той же лестнице вниз. А освещение – никакое, не было его, освещения вовсе! Так и проходят мимо друзья, один – туда, другой – обратно. Хорошо хоть двери на ощупь находили!
Да и это еще бы ничего! Бывало и хуже! К примеру, на маскараде. Наденут костюмы, разрядятся – не узнать! И ну давай искать друг дружку в толпе, чтобы творческими планами поделиться! Подскакивает Гоголь к даме в костюме бабочки и хвать за шею:
– Что, брат Пушкин, попался?
Ну, ясное дело, дама отбивается, повизгивает, а Гоголь только раззадоривается:
– Стой, не уйдешь! Уж я тебя, Александр Сергеич, из тысячи узнаю!
Так и вальсируют вместе, пока Гоголь с дамы маску не сорвет. Потом, конечно, извинения, расшаркивания и все такое следуют. Но сначала-то – форменное безобразие! И Пушкин, не отстает от брата по цеху, естественно. Тоже ко всякому пристает, особенно к дамам, и тоже маски беззастенчиво срывает. Бывало, что с одной и той же мадемуазели за вечер раза по четыре маску снимут! И ничего! Всё им с рук сходило!
Да и это бы ладно! И еще хуже бывало! Приезжают в издательство, скажем. И сдают рукописи в печать. Одновременно. А издатель всё перепутает и издаст произведения не под теми именами. Это теперь говорят, что Пушкин Гоголю сюжеты подсказывал, а на самом деле он сам же эти сюжеты и описывал! Только по ошибке некоторые рассказы выходили под псевдонимом Гоголь. Ну, и наоборот.
В общем, замучились все с их дружбой, хуже, чем с Наполеоном! И раздосадованная общественность обратилась к некоему Дантесу, как к эксперту в области улаживания всяких несуразностей.
Тот, ясное дело, принялся за порученное со всей серьезностью и обоих литераторов на суровый разговор вызвал, предварительно зарядив пистолеты. Только до Гоголя записка с просьбой явиться туда-то тогда-то не дошла. Потерялась, знаете ли. А до Пушкина, представьте себе, дошла. И он поехал. Как теперь все мы знаем, напрасно.
Такое вот недоразумение! И зачем такие вот Дантесы на свет родятся? Да и общественность тоже хороша! То хвалят литераторов за талант, то тяготиться начинают этими же талантами! Не поймешь эту публику! Ну как так можно?
А с другой стороны, всем ведь жить надо! Не всё же время гениев на руках носить и шалостям их потакать! Так что никто не виноват в произошедшем. Так получилось. Обстоятельства!
А Дантес потом на воды уехал. Лечить нервы. Ох, и намучался он тогда с Пушкиным! Никакие доводы и убеждения не действовали! Прямо наказание! И с тех пор Дантес не любил ни общественность, ни литературу. Даже самую гениальную.
Здесь бы и точку поставить. Вроде, конец истории. А на самом деле – еще нет! Поговаривают, будто видели Гоголя с Пушкиным где-то. Кажется, в Баден-Бадене. Не помню. Выходит, не умер поэт! А просто послушался доводов Дантеса. И за ум взялся. Перебрался в Европу и стал вести тихий и неприметный образ жизни. И, думаю, частенько у него гостил и Гоголь, и, подозреваю, Дантес. Так-то, братцы! Жизнь, извиняюсь, – не стихи, и даже не проза! И вообще мало на искусство похожа. Жизнь, господа, это – … жизнь!
Гоголь и превратности судьбы
Гоголь чрезвычайно любил всякие розыгрыши и уместные шутки. Так любил, что хлебом не корми – дай кого-нибудь разыграть. Хоть ты что делай! Хоть кол на голове теши! Даже и сны у Гоголя были необычными. То приснится, что он такую шутку придумал, от которой все хохочут и никак остановиться не могут, и всё хохочут, и хохочут! Несколько лет подряд. А то приснится ему, будто затеял лотерею, в которой все выигрывают, но когда подходит время выдавать выигрыш, то оказывается, что билеты фальшивые. Ну, ясное дело, игроки бегут в полицию, а там вместо полицмейстера – переодетый Гоголь с приклеенными усами! И всех пришедших арестовывает! За подделку лотерейных билетов! Вот это шутка! Вот это веселье!
Конечно, Николай Васильевич веселился не только во сне, но и наяву. Бывало, инкогнитом прикинется в уездном городке и намекнет, что, мол, он не инкогнито вовсе, а самое что ни наесть ответственное и доверенное лицо. Ну, и понятно, ему и комнаты лучшие предлагают, и лошадей на станциях дают сразу, без задержки, и даже взятку-другую в карман незаметно опустят.
Было и такое. Приходит, например, Гоголь к Жуковскому и представляется большим другом Пушкина. Ясное дело, Пушкин – наше всё! Так что не только перед поэтом, но и перед одним его именем все двери открывались! И наоборот, приезжает Николай Васильевич к Пушкину и докладывает, что он-де самый, видите ли, близкий друг и соратник всё того же Жуковского! И тут тоже ничего не скажешь! Тоже двери перед писателем открывают и кофеем побаловаться предлагают!
Конечно, за всем не уследишь, и иногда розыгрыш не очень получится. Вот пример. Как-то раз посетил Гоголь жену Пушкина – Наталью. Пришел, значит, и прямо с порога: я, мол, Пушкин, твой муж, собственной, так сказать, персоной! И намерен, мол, расположиться в креслах и отужинать!
А что же Наталья Николаевна? Представьте себе, не поверила! Даром что была близорука! Вот не поверила, и всё! И так его собственными своими нежными ручками отходила, и так каблучком с лестницы столкнула, что бедный писатель пожалел о своей затее, да и себя самого пожалел!
Пушкин, кстати, на него тогда не обиделся. То ли незлопамятным был, то ли времени на выяснение обстоятельств не нашел, то ли жена подумала, что приходил не Гоголь, а купец из лавки напротив.
Но, как говорится, шутки – шутками, а натуральная жизнь свое потребует! Не только потребует, но и возьмет, как ты ни противься! Однажды приехал Гоголь в один городишко. Ничего себе городишко, нормальный такой. Обыкновенный. Ну, дороги отвратительные, люди в нищете живут, с хлеба на воду перебиваются и к разным поборам за не оказанные коммунальные услуги привыкают. Обычное дело. Как сейчас. И вот, значит, Николай Васильевич сюда приезжает. А гостиница, скажу я Вам, – мерзкая такая, грязная! Дрянное место по всем статьям! Нехорошее место! Просто плюнуть и наружу выйти!
Но не таков был писатель, чтобы сдаваться из-за одного нескромного фактора! Назвался находчивый Гоголь генерал-мажором и адъютант-кондуктором, истребовал себе бухгалтерские книги заведения, со всеми ордерами и лицензиями. Ну, и так далее. Естественно, переполох начался! Забегали все, забегали! Ужас! Весь город на ногах! Или как у нас отчего-то выражаются – на ушах! Мгновенно чины городские перед Николаем Васильевичем во всех регалиях предстали, купцы, понятное дело, к гостинице караванами потянулись. Даже если бы война началась, такой суеты не случилось бы! Никак! А тут – пожалуйте! Будьте любезны! И отчего в нашей стране все так боятся власти? Не доверяют ей и ее же боятся! Нет чтобы открыто выражать свои претензии и деловито решать наболевшие вопросы! Так нет же! Ничего подобного! Удивления достойно! А дело, конечно, вот в таких вот генерал-мажорах, только настоящих, для которых всё ваше – моё, а моё – не трогай!
Итак, собрались чины в нумер Гоголя, банкетов натащили, тортов, шампанских – на год безбедной жизни! И откуда что берется? Ширмами прорехи на обоях загородили. Не комнаты стали, а – дворец! Ну, и откупорили игристого бутылочку, само собой. За здоровье высокого гостя!
А когда подгуляли, Гоголь возьми, да скажи правду. Что никакой он ни адъютант, и тем более не кондуктор, а так, просто, обыкновенный литератор, каких много. Поскромничал, естественно. Таких писателей у нас – единицы. Даже совсем мало! Но затейников таких и вовсе нет, кроме одного – Гоголя. Ну, и ясное дело: шутка вышла масштабная и для города сильно накладная. Кто затраты компенсирует? Так что Николая Васильевича тут же, на банкете под белы ручки и – в участок. А там – за решетку, как водится. И продолжили банкет. Не пропадать же добру!
И светило за это разорение Гоголю только одно – Сибирь! Во всей ее значительной протяженности! А как иначе? Назвался груздем – полезай, куда положено! Тут не до шуток! Серьезное дело! Государственное!
В общем, только Пушкин и смог Гоголя из-под ареста освободить. И, как оказалось, довольно легко. Дал автограф жене полицмейстера – и дело в шляпе, как говорится! Закон немеет перед авторитетом! Закон – ничто, уважение выше закона! Так уж у нас повелось! И многих это устраивает! Некоторых это раздражает, меня, например. Но я ничего не решаю. А решают те, кто придерживается иных воззрений. Да-с!
А что же Гоголь? Перестал ли шалить после описанного инцидента? Вот Вы бы перестали? Для тех, кто не осведомлен, скажу: Николай Васильевич шалить перестал, опомнился. И занялся исключительно литературой. А именно – описанием всех событий, которые довелось пережить ему или его знакомым. Но всё – не без юмора. Всё – с искоркой, знаете ли.
Да и как еще прожить здесь, в этих худеющих городах, в селениях, истощенных запретами и разгильдяйством местного правления? Одним юмором, да россказнями, да сказками про волшебную курочку-рябу, которая однажды должна снести золотое яичко, чтобы на старости лет побаловать древнего деда с еле волочащей ноги бабкой.
Гоголь и переменчивая Фортуна
Гоголю никак не давалась государственная служба. Сколько он ни старался, сколько во всякие должности ни поступал, ничегошеньки у него не получалось! Видно, такая судьба! Планида! Переписывание деловых бумаг казалось Николаю Василичу занятием скучным и недостойным для пытливого молодого человека, и всё, что он вынес из должностей – это постепенно сложившийся красивый и ровный почерк.
Его сослуживцы, представьте, по службе продвигаются, карьеру осуществляют, а бедный Гоголь сколиоз формирует за офисным столом! И всему виною – усердие и добросовестность. Иной переписчик возит пером по бумаге хуже, чем хромая курица по двору ковыляет, а начальник, какой-нибудь Иван Иваныч, поглядит в документы, поморщится и скажет:
– Ну что ты будешь делать! Написано так, что ничего не разберешь, да еще, должно быть, неграмотно. Нет, перевести этого писаря на другую должность!
И провинившегося действительно переводят на должность повыше. А Гоголевское усердие ценили, почерк хвалили, так что ему повышение, естественно, не светило даже в отдаленном будущем.
Один-единственный раз Николаю Василичу предложили новое место, да и то случайно. Просто ошибся Иван Иваныч и вместо одной фамилии в штатном расписании выбрал другую: тыча пальцем в бумагу, промахнулся и продиктовал секретарю не Гришкин, а Гоголь. Да и какая ему, в сущности, была разница? У него этих Гришкиных, Мишкиных, Пышкиных – десятки! За всеми не уследишь! Всех не упомнишь!
И Гоголь постепенно к службе охладевал, разочарованно и без энтузиазма перебирая стопки никому не нужной макулатуры. Однако пристрастие к написанию красивых букв так засело в сознании и привычках Николая Василича, что и среди ночи порой он поднимался с постели с целью вывести на бумаге десяток-другой строгих рядов витиеватых закорючек.
И писал он сначала что попало, что в голову придет. Так и создал первые произведения. И отнес в редакцию. А там тоже постоянно всё путали, и вместо одного начинающего писателя издали другого – Гоголя. И публике понравилось! Такой резонанс внезапно возник! Такое общественное мнение! Прямо на руках готовы Николая Василича носить! Даже о Пушкине забыли! Примерно на месяц.
Пушкин, кстати, тогда сильно на Гоголя обиделся! И наметил с ним стреляться. Только секундантов не нашел: все были заняты. А то такая пальба по Петербургу пошла бы! Такая пальба! Страшно представить!
Так что Александр Сергеич, будучи расстроен потерей благодарной аудитории, просто направился к Николаю Василичу с визитом. Выяснять отношения и прилюдно оскорблять.
Но дело в том, что в этот самый момент Гоголь сам поехал с визитом. И к кому бы Вы думали? Да, к Пушкину! К светилу русской поэзии! Познакомиться, так сказать, и выразить свое глубочайшее почтение. А при хорошем стечении обстоятельств – еще и пирогов с кофеем отведать. А как же! Гению тоже кушать надо! Пусть редко, но надо!
Так что в этот раз господам встретиться не удалось. Но оно и к лучшему, не так ли?
Зато на обратной дороге они встретились. Случайно.
Едет, значит, Гоголь домой на извозчике. По сторонам глядит. Везде – витрины, напудренные дамы, гусары в эполетах… Заглядение! И вдруг на одном перекрестке наблюдает писатель презанимательную сцену: господин в цилиндре размахивает тростью и этим нехитрым инструментом разрушает чей-то портрет! Прямо на улице! У всех на глазах! Скандал, да и только!
Как человек любознательный, Гоголь не мог не покинуть повозку и не подойти к бушующему господину.
Подошел, значит, поближе, смотрит – а портрет его, то есть Гоголя! Только такой плохой! Так дурно написан! Прямо пиратская копия, и ничего больше! Ужасный, между нами, был портрет! Хоть сейчас – в печку!
И так это обстоятельство Гоголя расстроило, что он тоже сжал трость посильнее и – хрясь, хрясь по изображению! И приговаривает:
– Этого писаку, этого горе-художника утопить мало! Бездарность!
А господину в цилиндре такая речь очень понравилась! И был это, естественно, всё тот же Пушкин. Возвращаясь из апартаментов Гоголя, в одной лавке он увидал злосчастный портрет, купил его и на улице, здесь же, у лавки, стал приводить в негодность. Горячий был человек!
В общем, за этим интересным занятием господа и подружились. И после уничтожения предмета живописи отправились в соседний кабачок отметить происшествие. И уже там они познакомились. Оказалось, что их многое объединяет. Например, любовь к литературе и ненависть к изобразительному искусству. Тогда Пушкин передумал стреляться с Гоголем, а наоборот, стал приглашать его к себе домой и в гламурные заведения.
Эх, хорошее было время! Как много тогда решал случай! Сейчас, конечно, тоже много решает… Только обычно не в нашу пользу. Что делали бы указанные господа, родись они в нашу эпоху? Ума не приложу! Тяжело бы пришлось им! Ни тебе карет, ни тебе дуэлей… Ни пирогов с кофеем… Да-с… Зато всякие должности остались. И правила карьеры – всё те же. Удачи Вам, друзья, на трудовом фронте и в офисных баталиях! Но пасаран, как говорится!
Гоголь и сложные времена
Как-то раз Гоголю стало скучно без всякой на то причины. Накатило, что называется. Бывает со всяким!
И, значит, Николай Василич помаялся, из угла в угол походил, в окошко посмотрел. Ничего не помогает! Беда прямо! Что делать? Надо же как-то развеяться, отвлечься, а то и банально развлечься! Но даже и самые мысли о развлечениях вызвали у писателя буквально тошнотворные какие-то ощущения, извините, конечно! Вот не желает Гоголь развлекаться, и всё тут! Хоть кол на голове теши! Жалко ему, понимаете, на это бесполезное занятие силы и средства напрасно расходовать!
Между нами, многим гениальным людям подобные выводы свойственны! Да-с! Пытливый ум, если позволите, и не такое способен!
Ну и, понятное дело, промучился так Николай Василич сутки. На утро встал, огляделся, в действительность вдумался – и ничего! Никаких изменений! Всё точно так же, каким было, и только депрессия с разочарованиями разными усилились. И так еще сутки пробежали. В полной бессмысленности и рутине. А за ними – целая неделя! А потом – и месяц!
И хоть бы что за это время в голову пришло путное! Хоть бы намек какой-никакой на заманчивые перспективы и творческие планы! Так ведь нет! Хоть стой, хоть падай! Наказание, право слово!
Ни друг Пушкин, ни другие друзья не могли развеселить или расшевелить гения! Ну никак! Угасает человек на глазах, сдает позиции! Жаль, а поделать ничего не возможно!
Тут мудрый Жуковский такую штуку и придумал. А заключалась она в том, чтобы взять да и оштрафовать писателя ни за что! Просто так, без всякого повода! Ну, точнее, повод всегда найдется, если имеются у Вас связи в соответствующих инстанциях. А у Жуковского такие связи были. Ясное дело, мы в такой стране живем, где закон – законом, а ситуация – ситуацией. И так редко эти явления между собой пересекаются, что даже подозрение возникает: уж не для ситуаций ли удачных этот самый закон существует? Ну, да ладно. В общем, нужные люди свое дело сделали, и вызвали ни в чем неповинного Гоголя в самый, можно сказать, банальный суд. И, само собой, штраф ему определили. Но, как это часто случается в подобных обстоятельствах, с суммой несколько переусердствовали, перед заказчиками акции выслуживаясь. И такой штрафище растерявшемуся Николаю Василичу присудили, что только дай дороги! Туши свет, одним словом! Такой получился каламбур, такой разгул законности! Даже страшно!
И тут уж хочешь, не хочешь, а о депрессиях и всяких там сомнениях Гоголь сразу позабыл. Хорошо еще, не позабыл собственные имя-отчество! Так он был огорошен несправедливостью! Так раздосадован! И, кстати, тут же очередной прозаический шедевр создал! И в редакцию отнес. Только гонорара от шедевра не хватило и на десятую часть штрафа, так что писатель обратился за помощью к друзьям.
И когда Жуковский с Пушкиным узнали, какой суммой этот штраф означен, то только руками всплеснули: ни за что такие средства не собрать к назначенному времени, хоть в лепешку расшибись!
Пушкин тогда еще очень нехорошо посмотрел на Жуковского. Осуждающе так. И испепеляюще. Горячий был человек! Даром что гений, а по дуэлям мастер – мама не горюй!
Однако дуэлями дела решить было невозможно, так что все крепко задумались. И ничего придумать не могут! Такую кашу заварили, уж такую! Ну просто жуткую! И в горло не полезет такая каша! От переживаний впали друзья Гоголя в кошмарную депрессию. Так им писателя жалко было!
А Гоголь отчего-то наоборот приободрился и в заграницу в чартерном экипаже скоренько отъехал! И вернулся, когда срок давности прошел, и долг сам собою как бы испарился.
Вот и глядите сами: хорошими людьми населена Россия! Здесь и дружба – настоящая, сильная, мужская! Здесь и связи полезные – не на словах, а самыми делами подтверждаемые! Здесь и чиновники – стена, крепость прямо! Так служат, что вместо положенного на большее готовы, вместо одного – двоих осудят, вместо десяти рублей – двести выпишут! Здесь и закон имеет точное свое определение: от сих и до сих! А далее – ни-ни, ни днем больше, ни копейкой меньше! Казалось бы, с такими людьми и такой законностью – развиваться бы стране и богатеть! С такими людьми на Луну лететь не страшно! Что там на Луну! На Марс! К дальним звездам! На Альдебаран какой-нибудь! Через самые тернии! И что? Кто куда летит, простите за любопытство? Кому этот закон по вкусу? Кто по-настоящему ценит добросовестный труд чиновника? Кто здесь людей ценит, наконец, а не претензии им постоянно высказывает? Так-то!
Я со своими сомнениями непосредственно к Николаю Василичу обращался. Помоги, мол, батюшка, научи! Что тут к чему, и как с этим быть? Молчит Гоголь… Хранит свою тайну. А тайна есть, точно есть! Всё какими-то намеками между строк писатель сообщает свое мнение по поставленному вопросу. Не то штука в том, что порой и в светлые головы мыслишки глупые заскакивают и застревают в них, как толстый кот в узком горшке со сметаной. Не то в том дело, что люди просто не умеют спокойной жизнью жить и оттого удовольствие получать и уважение к ближнему испытывать… Не знаю. Не понял еще. Вся надежда на Гоголя. На Николая Василича. И порою кажется мне, что вот разгадаю я эту страшную тайну, и тогда существование в одну секунду изменится! И заблестит нам всем свет в конце тоннеля! Да и самый тоннель этот, будь он неладен, вдруг как-то окончится!
Только всё никак мне эта наука не дается! Может, и нет никакого решения? Может, нет и надежды? Может, в конце концов, напрасно дан людям этот пытливый ум, и зря человек сложными вопросами интересуется и ночей не спит?
Но кажется мне порой, что Гоголь, мне всё-таки отвечает! Да-да, не сдержался старик, сдался! Помог, можно сказать! Пожалел! Любопытно Вам, в чем состоит этот ответ? Я поделюсь! Оказывается, всё уже давно известно! И ясно, как дважды два! Не унывай, хороший человек! Дыши полной грудью! Меньше обращай внимания на то, что изменить не в силах, но если что можешь к лучшему поменять – меняй, не сомневайся! Не гляди на обстоятельства, не бойся осуждающих взглядов! Не переживай и за себя самого! Известно: Бог не выдаст, свинья не съест! Иди вперед, делай, что тебе по силам! Вреда всякого и неправды сторонись, не соблазняйся легкой наживой: не продавай сокровищ своей души за бесценок, даже если плата представляется грудой золота! Держись правды, не спеши рубить с плеча! Жалей всякого, помогай с умом!
Ну да ладно! Вернемся к Гоголю! Благо и он в свое время из заграниц вернулся! И не напрасно! Что стало бы с нами, если бы остался он в Лондонах и Римах? Жутко представить! И вовсе всё в этом, извините, непростом месте, в нашей стране, стало бы наперекосяк! А так еще держится… Как многое, если подумать, зависит от одного-единственного человека! Вы, кстати, не думали об этом? Считаете ли Вы себя таким человеком?
Как Гоголь ремонт делал
Вот как-то раз Гоголь ни с того ни с сего затеял ремонт в квартире. Ну, или в апартаментах, как тогда выражались. Накупил там всего: красок разных, паркетов, дверных ручек и так далее. В общем, все необходимое имелось в изобилии. Одного сильно недоставало: опыта проведения подобных работ. И, понятное дело, Гоголь измазался в красках и лаках с ног до головы в первые пять минут! И квартиру свою всю замусорил и так заляпал всякой химией, что не только в ней жить, но и просто порог переступить страшно!
И молотком палец серьезно повредил. И голову, когда слишком наклонился, заколачивая гвоздь. Короче, не на литератора стал похож, а прямо на какого-нибудь Гогу и Магогу, вместе взятых! Жуткое зрелище! Его так и стали звать: Гоголь-магоголь. А после сократили просто до Гоголя.
И вот, вообразите себе, приезжает он к другу и соратнику Пушкину в таком виде. Ну, разве что только пиджак переменил. А в остальном – форменное безобразие.
– Привет! – говорит, – Брат Пушкин! Как дела?
Александр Сергеич, даром что человек ученый был и воспитанный, как на гостя закричит, как ногами затопает! И с лестницы, случайно, конечно, столкнул. Просто не узнал в пришедшем своего товарища. Так бывает.
Удивленный Гоголь в конце лестницы очнулся, значит, поднялся на ноги, отряхнулся, как водится. И очень обиделся.
Проходит, само собой, день, потом – другой. И приезжает Пушкин к Николаю Василичу с визитом. И представьте себе удивление поэта, когда дверь открывает все та же жуткая и перемазанная образина с шишкой на лбу! Та самая, что фамильярно давеча назвала его, светило русской поэзии, братом, да еще разнузданно поинтересовалась, как дела! Пушкин тогда рассвирепел пуще прежнего и так намял бока неузнанному Гоголю, что тот неделю припарками и настойками лечился!
И обиделся он на Пушкина еще больше. А ремонт продолжил. Ну, время пролетело незаметно, Александр Сергеич регулярно наезжал в ремонтируемые апартаменты, всё с тем же результатом для их хозяина.
По окончании ремонта Гоголь решил позвать друзей отметить это событие, и Пушкину тоже приглашение выслал.
Тот, естественно, обрадовался, что пропавший было друг нашелся, и в апартаменты к себе зовет. Ну, и приехал. И – снова здорово! – нет дома Гоголя, а встречает Пушкина это нехорошее существо! И живучее, главное!
Ясное дело, поэт пустил в ход свою трость с набалдашником, а по части использования трости, между нами говоря, Пушкин был большой мастер! Хорошо еще, прочие приглашенные его от Гоголя оттащили и объяснили, что перед ним – Николай Василич и что бить его не надо, потому что он – талант и известный литератор. Сначала Александр Сергеич никому не поверил, но когда пригляделся, точно увидел в неузнанном персонаже некоторое сходство с Гоголем. И извинился перед всеми и перед писателем персонально.
Прошло еще время. И уже Пушкин решил произвести ремонт в собственном доме. И, естественно, тоже перемазался и заляпался, как не знаю кто. Его и жена с трудом узнавала. В основном, по голосу.
И к поэту приехал Гоголь. Гость сразу смекнул, в чем дело, но виду не показал. И тоже, как некогда Пушкин, наломал бока несчастному поэту, объяснив свой поступок неузнаваемостью последнего.
И после приезжал еще и еще, неоднократно, в общем, и всякий раз повторял удавшийся эксперимент. И с таким размахом, что вскоре не только жена, но и прислуга перестала признавать в побитом господине Пушкина. И его выселили на улицу за ненадобностью и крайней неприятностью.
Короче, пришлось Пушкину искать ночлег, но нигде его не принимают. В конце концов, он забрел к Гоголю и попросил приюта. Писатель поломался, поломался, но имел добрый нрав, и поэтому позволил Александру Сергеичу у себя остановиться и здоровье поправить. А заодно и отмыться.
В итоге литераторы заключили соглашение: никогда и ни под каким видом людей с лестниц не спускать и напрасно никому боков не ломать. С этого момента культура общения и начала свое победоносное шествие по России.
В общем, вот к чему я веду. Граждане! Не спешите делать выводы по первому впечатлению. Присмотритесь: может быть, за непривычной внешностью скрывается неплохой, в сущности, человек. И на его месте всегда можете оказаться и Вы, собственной, как говорится, удивленной персоной.
Гоголь и грядущее
Как-то раз случилось одно непредвиденное никем событие. Ну, событие, не событие, а уж точно явление. В общем, одна ситуация. Короче, однажды Гоголь, такой писатель, ну, Вы знаете, вышел, значит, из квартиры на свежий, как говорится, воздух. Прогуляться и все такое.
Шагает он, как полагается, через порог и оказывается совсем в другом месте! Город тот, да не тот, каким его знает Николай Василич. Вот незадача! Но от своих намерений и намеченных планов литератор не отступил и шествие продолжил.
Идет, само собой, по городу, цилиндр этак, знаете, рукой придерживает. А вокруг снуют всевозможные железные повозки и пролетки, только без лошадей. Ну, и люди одеты не по тогдашней петербуржской моде, а как-то совсем неприлично. Но чисто. В основном.
А кругом лавки, салоны, магазины! Прямо ярмарка, а не город! Гоголь, ясное дело, в одно такое заведение зашел и прямо дар речи потерял! Такие цены на товарах нарисованы, что дух захватывает! Целого состояния какая-нибудь фитюлька стоит!
Николай Василич, как Вы понимаете, сразу не сообразил, что попал непостижимым образом в наше с Вами время. Вопреки всяким законам физики. И химии, должно быть.
А кушать ему хочется, как всякому человеку. Аппетит-то нагулял променадом! Ну, и в булочную заходит в надежде на свои скудные средства приобрести хоть черствую булку.
А булка-то самая обыкновенная двадцать рублей стоит! А Гоголь на такую сумму несколько месяцев привык безбедно жить! И дрогнуло чувство собственного достоинства благородного человека! Поддалось низменному желанию удовлетворения первых потребностей! Иными словами, бедный Николай Василич, подстегиваемый и пришпориваемый голодом, элементарно украл обычный нарезной батон!
Спрятал под сюртук и этаким манером из булочной вприпрыжку улизнул! А что? И такое бывает! Жизнь, господа, такая штука… Как бы сказать… Ну, Вы, наверное, сами знаете.
Не хочется оправдывать низкий поступок талантливого литератора, но и понять его можно. Я, к примеру, понимаю. Булок, правда, воровать мне не приходилось, однако прочие несуразности и глупости со мной приключались. И неоднократно.
В общем, спрятался писатель в темном подъезде. Ну, или в парадной, как говорят в Петербурге. Забился под лестницу и ест хлебушек с таким аппетитом, каковой трудно отметить в высших социальных кругах. Крошки сыплются белым снегом на пол, на сюртук, под сорочку… Плачевное зрелище по всем показателям!
А в это время два приятеля, два закадычных друга и, в целом, неплохих человека осуществляли объезд вверенного им микрорайона на предмет обнаружения разных явлений, порочащих достоинство горожанина. Едут они на служебной безлошадной карете, и прямо им навстречу вываливается из подъезда гражданин в пиджаке устаревшего фасона, в цилиндре и с тросточкой, дожевывающий недавний обед и неаккуратно обсыпанный крупными хлопьями хлеба. Ребята, естественно, остановились. Из чистого любопытства. А после вышли из пыхтящего транспортного средства и приблизились к незнакомцу.
По окончании непродолжительной беседы господа городовые комфортно разместили удрученного Гоголя в специально приспособленном автомобиле и отвезли в отделение для выяснения личности и всяких обстоятельств.
Ну, дальше – больше. Никакие доводы и доказательства не подействовали на дознавателей. Валюта дореволюционной эпохи из гоголевского бумажника в качестве вещдоков запросто разошлась по карманам присутствующих, а сам виновник незначительного происшествия поступил в темную и затхлую камеру, пополнив число томящихся в ней до критического объема. Произошел психологический взрыв местного масштаба на предмет дележа обжитого пространства, и Гоголю пришлось даже поучаствовать в кулачном сражении, которое, впрочем, ничего существенно не решило.
Проснулся Николай Василич светлым утром в собственной квартире, будто ничего нехорошего с ним накануне не случилось. Поднялся с постели, поглядел в окошко: город как город, каким его всегда знал Гоголь. Затем посмотрел в зеркало: лицо как лицо, только синяк фиолетовый под глазом. «Это ничего! Это пройдет!» – приободрил литератор сам себя и заказал к завтраку самых дорогих булок с изюмом и маком.
С этих пор Гоголь считал своим долгом клеймить в повестях и рассказах человеческие пороки, дабы никогда его потомки не дожили до времен, в которых по случаю и совпадению довелось побывать однажды самому Николаю Василичу.
Мескафе и классик
Как-то раз Гоголь, став уже известным писателем, окруженный славой, заглянул в одно престижное заведение, где подавали всякие деликатесы, недоступные простой публике.
Понятное дело, разные штуки, имеющие и гордо носящие звание элитных, отчего-то некоторым гражданам представляются чрезвычайно привлекательными и даже где-то таинственными, чем-то, что может удивительным образом изменить их жизнь. Кажется иногда, что всякие элементы зависти – показатель неравнодушного отношения судьбы к отдельно взятому человеку, каковой, если разобраться, вообще-то мало чем отличается от прочих жителей города или, скажем, планеты.
Короче, некоторые доверчивые господа на что угодно готовы пойти, лишь бы разжиться чем-нибудь престижным, урвать, так сказать, кусок жизни. Ну, все мы родом из детства, и кому-то удалось повзрослеть за каких-нибудь два-три десятилетия, а кто-то сильно застрял в возрасте, когда дети в песочнице хвастаются друг перед дружкой ярким совочком, ведерком в горошек, грузовичком без колес и другими важными вещами незрелого детского обихода.
Вот я и говорю: зашел, значит, Гоголь в одно элитное кафе. Не потому, что не имел дома кофея, а так просто, поддавшись всеобщему увлечению. Присел писатель за столик у окошка, заказал себе чашку черного напитка, с лимончиком. И ждет. И газету скромно читает.
Минут через пять, а может быть, десять, или не знаю сколько, это ведь неважно, на столе Николая Василича возникла дымящаяся чашка кофейку. И он, не желая отказывать себе в предполагаемом удовольствии, сразу же отхлебнул глоточек. А кофе оказался – жуткий кипяток! Такой горячий! Ну, такой! Хоть пельмени в нем вари, вот какой!
И обжегся классик, и губы обжег, и язык, и прочие какие-то внутренние органы, я в этом не очень разбираюсь. А от неожиданности рука его дрогнула и предательски пролила остатки напитка из фарфоровой посуды на самый что ни наесть дорогой сюртук и даже на брюки. И тут уж не только губы и язык – что там язык! чепуха! – тут уж по всему, извините, телу ожоги образовались! В самых неудобных местах! И никакое воспитание не остановило Гоголя, как он вскочил из-за стола, как он стул опрокинул! Как закричал от боли и досады! Таким медведем взревел! Очень его жалко!
Суета, конечно, поднялась, официанты забегали, дамы засмущались, господа тоже… в потолок уставились. В общем, как-то стало напряженно. Но, что интересно, когда Гоголь заведение покинул и уехал в карете скорой помощи, почти все присутствующие тут же постарались заказать себе такого же точно кофе, горячего и беспощадного, как солнце Египта. И тоже, как недавно уехавший писатель, после первого глотка стали вскакивать, опрокидывать мебель и спешно покидать ресторанчик. Показалось, видите ли, многим такое поведение гламурным, особенным, элитным. Престижным, короче.
С тех пор и стали называть известный черный напиток Мескафе Классик, в честь Гоголя, классика отечественной литературы. Впрочем, первая часть названия возникла только на следующий день. Когда Гоголь зашел все в то же кафе и обожженным языком попытался испросить чего-нибудь более щадящего. «Дайте», – говорит, – «Вместо кАфейку…» и так далее. Но дикция после вчерашнего – ужасная, никак не понять, что там шепелявит Николай Василич. И слышится только «…мес…кафе…» Ну, так и закрепилось это наименование.
Были и другие разные случаи. И тоже не без последствий. Вокруг элиты общества всегда крутятся всевозможные несуразности. Да и что делать еще ей, этой, с позволения сказать, элите? Скучная жизнь у такого человека! Разнообразие перешагнуло за грань возможного, и вот уже удивление вызывает скорее скромность и порядочность, чем жонглирование банальными исключениями. Оттого люди, подобные Гоголю остаются навсегда в сердцах других людей, а произведения, написанные когда-то великим классиком до сих пор не теряют своего глубокого смысла и значения.
Что до подражателей и граждан, завидующим господам, выбившимся, что называется, в высшие сферы… то, пожалуй, и шут с ними! Одним – свою жизнь проживать, другим – чужую. Одним – редька с хреном, другим – хрен хотя бы, пусть он и не сладкий. Кто-то фокстрот танцует, кто-то – верхом на палочке гарцует. Может, и смешно, может, и слезы на глазах, а бросить начатого никак нельзя: престиж!
Гоголь, кстати, после инцидента от кофе отказывался. И посещать дорогие заведения прекратил. Всё больше употреблял времени на творчество, на общение с друзьями. Чаще стал ездить на родину. Вы давно были в родном городе? В районе, где прошло Ваше детство? В деревне, где выросли?