Старик
Старик вышел в начале пятого. Минут двадцать ушли на сборы. В стенном шкафу прихожей-коридора со вздохом нашлись терпимо смотрящиеся брюки.
Темно коричневые, слегка отдающие в желтизну. Именно эта желтизна ему никогда в них не нравилась, но, что поделать, другие сейчас как-то не очень в форме… зато с рубашкой все вышло, пожалуй, как хотелось. Почти черная, в белую, тонюсенькую полоску. В молодости, помнится, - полностью черная, с самодельными выточками, была просто шик! В узеньких джинсиках... что ты!
Эта тоже ничего...
Шелковистым холодком она приятно скользнула по спине, молодцевато приподняв вокруг шеи еще твердый, остренький воротник, а запястья рук, терпеливо ждущих своей очереди, аккуратно обхватили плотные, как с картоном внутри, вполне приличные манжеты. С такими, подумалось, не стыдно показаться...
Он хмыкнул, бросив взгляд в окно. Вдохнул... и что-то поправил у плеча...
Летом, особенно в жару, в такой рубашке, по правде говоря, – не очень, плохо пропускает воздух, но… сейчас ведь уже ноябрь, да и потом, личные ощущения есть личные, можно и потерпеть. Носки вот… с дырочкой на пятке - неприятность куда более значимая.
Держа их в руках, Старик с тоской оглянулся на дверцы кухонного буфета. Там, в какой-то из вазочек, должны быть нитки с иголкой… Так не хотелось именно сейчас всем этим заниматься! Доставать, вдергивать... очки к тому же, кажется, остались в зале… да и Ленчик может проснуться в любую минуту.
Старик вернулся в коридор. Сквозь щель приоткрытой двери в спальню была видна детская кроватка. И спящее личико из-за бугра всклокоченного одеяла.
Спит…
А в руке, наверное, «биа абаки», белый кораблик…
Как в его мире все потешно звучит…
Стараясь не шуметь, уже надевая куртку, Старик еще раз, не удержавшись, взглянул в щелочку. Теперь уже повнимательней, приникая к ней лицом, чтобы побольше увидеть.
Книжный шкаф... старый уже, с выломанной по одному из стекол декоративной металлической перемычкой, большущий, плюшевый пес наверху... покрывало на спинке кроватки «чтобы не дуло», по паласу рассыпанные игрушки…
Разоспался, пацанчик… ишь, как сладко!
Намаялся…
Шаг назад и медленный взгляд по коридору. Блуждающий. Из угла в угол, по потолку...
Надо бы подновить...
И замок начинает капризничать...
Это уже у совсем другой двери. Напротив. С тянущим на себя проворотом ручки. Дверное полотно послушно качнулось навстречу, но... Придется вернуться - мусорный пакет! (Пространно усмехнувшись: Чуть не забыл...).
А внизу его уже ждут.
Ждет только-только занимающийся вечер, пожухлая ржаво желтая листва вдоль бордюров, о чем-то говорящие у новенькой, синей «десятки» мальчишки с их двора.
Он же, впрочем, и вышел-то как-то не сразу, остановившись в подъездных дверях и глядя куда-то явно повыше. Туда, где в остывающем небе еще была открыта ничем не замутненная синева. Над ломаной кромкой ближних и дальних крыш, над колышущейся под ветром, устремленностью в небо зябнуще полураздетых ветвей.
-- Иду-иду, - чему-то внутренне улыбнувшись, тихо буркнет он в седеющие усы и только потом по-настоящему увидит все.
И пространство двора, с прилепившимися у подъездов то тут, то там силуэтами машин, и еще не затертую свежесть недавней подкраски нехитрых конструкций на детской площадке, и группку сидящих на скамейке поодаль старушек и кого-то помоложе с коляской на тротуаре...
И лохматого, старого пса.
За их парковкой, у мусорных баков.
«Иду-иду», кажется, подразумевает поторопиться, но Старик как будто не спешит. Еще будут: протяжное «Здоро-ово!», в ответ Ваське с первого этажа, вернувшемуся этой весной из армии, (Погранец...), «Бегает?» с кивком в сторону новенькой машины, потом просто только кивок, скорее самому себе, с шумным вздохом всей грудью и неторопливое оглядывание вокруг.
Как и когда он, пройдя весь двор, окажется уже у щели между домами, используемой окрестными жителями в качестве прохода на «ту сторону», никто и не заметит, а еще через миг Старик и вовсе скроется в ней.
Какое-то время спустя его можно будет увидеть на аллее малюсенького сквера, затем на площади перед уснувшим до весны фонтаном, затем... где-то еще дальше, в неперегруженном потоке людей, идущих по одиночке и группами туда-сюда, в хороводе уже зажигающихся вечерних огней, в сонме звуков уставшего за день города.
Едва ли он кого-то ищет. Хоть иной раз и оглянется вдруг кому-то вслед, или к чему-то прислушается. Почти остановившись...
Скорее, кажется, наоборот. Не очень желая каких-либо встреч... Вполне понятная мысль. Уж больно вечер хорош... И воздух... словно замер, и как-то уж так спокойно вокруг... И свежо.
Вот только...
Напомаженная девчонка с татуировкой на шее, бритые парни на заборчике у ларька... Что-то не нравится? Не стоит, право, сосредотачиваться! Подумаешь, бутылки на газоне, что-то расплющенное на мостовой... Может быть, это просто шапка? С рыжим, повылезшим мехом… и только?
Город, тем более, уже позади…
Старик остановился. Вглядываясь в полыхающее зарево заката. Там, подумалось, оно будет ярче. «Там» - это за темнеющей почти у горизонта полоской рощи. Вдоль моря.
Пол часа еще, пожалуй...
Пустая дорога в паре с чахлой лесополосой уходила туда.
И звала.
То проявляясь извилистым штришком где-то впереди, то вновь пропадая в волнах чуть серебрящегося поверху придорожного бурьяна.
Давненько он не бывал здесь, но, кажется, ничто не забылось. И это, всегда какое-то бескрайнее поле…
С так жутко торчащими сейчас из земли головнями обгоревшего подсолнечника. Обвиняюще черного, не нужного теперь уже никому...
Нескончаемые шеренги...
И чем-то щемящим сдавило грудь. От бездны нависающего простора, от завораживающего, притаившегося вокруг настороженного безлюдья... от дальней памяти.
Вот это, например, строение… Вон там! Полуразрушенное… с оконною глазницей. Ну, конечно!
Он прибавил шаг, что-то узнавая и не узнавая одновременно.
Кажется, здесь? Или…
Дальше?
Испуганно метнувшаяся в траву, странно неулетающая птица… Пестренькая. Чуть больше голубя… Он помнит! Он… помнит…
И проснувшийся тогда веселый азарт, и ощущение бьющего по рукам крыла, и влажную бусинку безумного глаза. И ужас… от бегающих под перьями несчастной чудовищных тварей. Огромных, как черные тараканы…
Зачем это в памяти? Ну, зачем?
Ах, как он тогда содрогнулся... в гадливости!
И как отпрянул ошалело прочь!
Она еще здесь!!!
И все как-то разом перемешалось. И просто страх от темнеющих под ногами рытвин, от этих кривляющихся рядом стволов, и эхо, может быть, придуманного крика, и горечь… от вдруг навалившихся в этот год неудач, и какая-то тщетность…. всего. И потуг и стремлений, и кашель… и грязь у подъездов, и что-то неладное в доме… и мысль – я ведь мог ей помочь… и Ленчик...
Что-то, почудилось, просто завыло… и опрокинулся свет.
Он очнулся на берегу.
Обездвижен и пуст.
Как здесь тихо…
Дошёл!
Гладь мокрого песка, шелест моря, каменеющего от глубин..
Оно… лежало рядом.
Слегка касаясь пенистой каймы и что-то черненькое перед собой в мели перебирая. В насмешку…
Огромное. Перетекающее в небо от избытка. В нем даже гасла нить… заката. Малиновая, как порез.
А в воздухе уже клубилось что-то. Как и в сознании, где билась мысль, что человек не в силах все придумать... и только потому, порою… это может быть! Лишь потому...
В словесной каше что-то ускользало. И вновь рождалось...
Уже не смея повернуться, он поднял голову.
Клочок пространства призрачно светился. Прозрачно белым, с искрой фиолета... Сквозь эту, растворенную белесость, был виден берег слева, черный серп, и гибнущее зарево напротив, и звезды...
Набирающие силу.
Они все выше поднимаясь и все выше...
В неуловимом танце из глубин. Затягивая за собой... и увлекая. Дробя отчетливость и смысл.
И взгляд, испивший паузу, качнулся.
В паденье застывая на...
СИДЯЩЕМ.
Поодаль... (Так хотелось? …)
В туманно белом, будто бы из воска, плетеном кресле...
Как меловое изваянье...
Со складками провисшими одежд и крупной, с обозначеностью вен, натруженной рукой… поверх мерцающего шара… на подлокотнике, у самого конца.
Седые волосы, коснувшиеся плеч, громада головы и нимб...
Сияющий мембраной ртути…
Свет исходил оттуда...
Кузнец, - мелькнуло в голове. Само собой...
Нащупывая точку ВЗГЛЯДА. С той стороны, в полосочке огня…
Она все не хотела гаснуть. Там что-то было, в этих искрах…
Проекцией извне…
Пришлось подняться, чтобы лучше видеть.
"Спроси о чем-нибудь, - был ГОЛОС, - если хочешь…"
Прервался вдох с попыткой что-то вспомнить... Напрасной.
Там!
В расплавлено пылающей дали! В глубинах! Преломляясь в наложении парящих, разноцветных сфер...
Клочок заброшенного сада, велосипед под яблоней... с приделанным флажком. Должно быть середина лета...
А дальше будет склон и... сруб колодезный, позеленевши ветхий...
Всплеснув руками, узнавая, Старик весь как-то дернулся вперед и… вдруг пошел вдоль отмели, нелепо ускоряясь.
Туда, где черный клин прибрежья...
крутым изгибом несся к горизонту…
11.11.2008
Волгодонск
