За спиной заскрипели, затворяясь, огромные двери, в которые без труда бы проехал автомобиль среднего размера, - такой, скажем, как джип. Двери затворились, отсекая Мишу от мира, имеющего вещественные признаки и оставляя наедине с чем-то, почти живым и плотным, равно чуждым как Добру, так и Злу. Наедине с тем, что не было ни Светом, ни Тьмой.
Мишка остался среди искрящегося, медленно двигающегося, как молоко, растворяющееся в воде, тумана.
Но в одиночестве он оставался недолго. Навстречу ему из тумана вышел мужчина в облачении, вызывающем в памяти исторические ленты о жизни народов Азии. Но внимание парня привлек к себе не столько сам человек, сколько оружие за его спиной. Между эфесом и ножнами, в которые уходил меч, взгляд выхватывал сталь. От неё распространялся яркий, нестерпимо яркий, почти обжигающий роговицу мертвого глаза, свет.
- Идем,- кивнул мужчина. – У нас мало времени.
Миша продолжал шагать в белом мраке, следуя за проводником. Туман отступил. Его сменил мрак пещер, в котором они продолжали путь до тех пор, пока пол не оборвался под ногами, заканчиваясь обрывом. Внизу, под ногами, лежала широкая долина, на дне которой располагалось кладбище с вьющимся между надгробиями зеленоватым туманом, полным фосфоресцирующего свечения. Холодный ветер шелестел мрачными венками, грустя о скоротечности жизни.
Любуясь сверху зловещим видом, Мишка нашёл его по-своему привлекательным. Будь он жив, древнее зачарованное кладбище его бы, наверное, пугало. Но недаром древние верили, что смерть меняет людей. Они становятся другими, не утрачивая при этом собственной индивидуальности. Ему, теперешнему, напряженная атмосфера импонировала. То, что влекло прежде, утратило привлекательность. То, что страшило, - неожиданно стало нравиться.
В жизни Мишка просто плыл по течению, бесцельно. Сейчас у него была цель. Он, как путник, из пресловутой школьной задачки, должен был пройти из пункта «А» в пункт «В». Выполнить задание. И вернуться за следующим. Такова его суть. Искать и находить. Спасать и спасти.
А Лена, - что Лена? Маленькая искорка на холодном ветру! Глупая канарейка, попавшая в когти беспощадному коту. Прекрасная принцесса, нуждающаяся в помощи.
Будь на её месте кто-то другой, Мишка все равно пошел бы вперед. Но то, что там, впереди его ждала именно она, наполняло душу и радостью, и нежностью, - скупой, как карандашный набросок на ватмане.
А ещё была тревога, подгоняющая, словно плеть.
- Возьми Меч, - раздался над ухом хриплый голос проводника. – Он поможет вернуться и вернуть. Он подчинится той, что однажды держала его в руках.
Где-то Мишка уже видел подобную картину: мужчина, стоящий над бездной; невидимые воздушные потоки заставляющиеся разлетаться волосы и одежды.
- Ты должен найти её, - сказал проводник. - Должен рассказать, что существа, которого она себе придумала, нет. И никогда не было. Должен заставить её понять, чем может обернуться для других бессмысленная жертва во имя холодного тумана небытия.
- Сложно заставить другого понять, когда сам до конца ничего не понял. - Ворчливо отозвался Мишка.
Он и в самом деле многого не понимал. Несмотря на то, что Верховные, в белых хитонах и золотых венках, долго разглагольствовали и поясняли, перед тем, как отправить его сюда.
***
- Итак, ты утверждаешь, что встретился со Злом? – вопрошала фигура, с ног до головы закутанная в балахон. Единственной доступной для восприятия деталью облика оставался голос. – Ты утверждаешь, что оно вышло за пределы, нарушило границы, отмеренные ему Законом?
- Более того, - произнес Миша, - Зло неестественным путем уничтожило мою жизнь.
- Оно убило тебя?
Миша утвердительно кивнул.
- Специальные службы проверят, насколько твои заявления соответствуют действительности, - царственно кивнула фигура.
Повисло долгое молчание, в течение которого Мишка обдумывал, что же ему делать дальше. То ли аудиенция у Страсти Господней окончена. То ли от него ожидают дальнейших действий.
Решив наплевать на всякую почтительность, Миша отважился на то, чтобы удовлетворить любопытство:
- Что могло спровоцировать создание странного тоннеля, по которому два мира могут почти вплотную пересекаться?
- По-разному бывает, - непонятно с чего, но охотно ответило существо. – Иногда такие проходы возникают на местах старинных захоронений. Либо в местах, где в прошлом погибло большое количество людей. В местах, где прежде располагались капища не-благих древних богов. Иногда подобный коридор открывают сознательно, те, кого на земле называют ведьмами и колдунами. Иногда они возникают непроизвольно. Когда несколько факторов совпадают, коридор оказывается особенно прочным. По нему можно свободно ходить в обе стороны. Как правило, активизирует такой портал добровольная жертва Злым Силам. Подкрепляемый через определенное время свежей кровью, портал насыщается энергией и укрепляется. Именно так возникают так называемые «нечистые места».
- Это – плохо?
Со стороны фигуры донесся звук, который легко можно было принять за насмешливое фырканье.
- Отвратительно. Для нас. И очень хорошо для них. Злобные твари двадцать лет оставались довольны. Но потом произошло нечто, что изменило сложившийся порядок, нарушив равновесие. Жертва, вместо того, чтобы вожделеть и ненавидеть, неожиданно полюбила палача. Свет искренней любви, столь яркий, что, сколько бы тьмы не скопилось, она все равно дрогнет.
Сейчас у нас, Светлых, есть шанс закрыть Дверь, заставив Зло уснуть. Умереть оно по определению не может. Но свернуть его в спору, как бактерию, нам, при правильных действиях, по силам. Это хорошо.
- А что плохо? – опять не удержал языка за зубами Мишка.
- То, что как бы сильны здесь, на Меже, мы бы не были, закрыть Врата, или Портал, обзови любым понравившимся словом, можно только будучи на Той сторонне.
***
Незнакомец протянул Мише меч, рукоятью вперед. Передавал его бережно, с грустью, словно живое существо.
- Он поможет тебе вернуться, - повторил он.
Мишка, не говоря ни слова, покорно принял реликвию, пристраивая его за спиной.
- Спасибо, - душевно поблагодарил он. - Я могу идти?
- Должен, - подтвердил незнакомец.
- Один?
- Самые сложные пути всегда проходятся в одиночестве. Другого, - не дано.
***
Шагнув вниз, Мишка неожиданно обрел способность не падать отвесно вниз, а кружить. Словно за плечами развернулись широкие крылья.
Стоило ступить на размокшую землю, со всех сторон послышались зловещие звуки: скрип дерева, шелест сухих лент и искусственных цветов.
Подняв воротник куртки (балахон, слава Свету, ему позволили оставить у причала, облачившись в нормальную одежду), Миша двинулся вперед пружинящим шагом между курганами, памятниками, надгробиями. Извивающаяся тропка, петляла между нескончаемыми крестами, шестами, плитами и плачущими ангелами, пока не вывела к зеленому болоту, в котором смешивались вода и тлен.
Где-то на горизонте стояла высокая Черная Башня, внутри которой что-то полыхало.
Когда первая зубастая тварь вонзила острые зубы в ботинок, Мишка пинком отшвырнул её от себя прочь. Вослед ей кинулась вторая, третья, четвертая.
Не думая, что делает, Михаил выхватил меч. Тот сверкнул сиреневой молнией, когда владелец вонзил клинок в одну из тварей. Электрический разряд, сияющими звездочками расплылся по зеленой воде. Уже невозможно было понять, то ли лезвие меча превратилось в нестерпимый белый свет, то ли белый свет обрел способность резать, как лезвие, но через мгновение все населяющие зеленые воды ядовитые монстры плавали брюшком вверх.
Вода не успокаиваясь, продолжала булькать, надуваясь пузырями каждый раз, как Мишка опускал в неё ноги.
В Черной Башне, продолжало подвывать и яростно ухать. Лестница наверх вилась бесконечно. Где, скажите на милость, логика у богов, если врата в ад расположены на такой высоте?! Хорошо хоть, что теперешнее тело, казалось, не ведало усталости.
Мишка легко перескакивал со ступеньки на ступеньку, пока не оказался на одном уровне с дверным проемом. Картина, открывшаяся его взору, повергала в состояние прострации.
Пол, залитый густой, успевшей местами свернуться, кровью и разорванными внутренностями, был словно декорация к фильмам ужасов в американском жанре. Скорчившейся человеческие фигуры, урчащие, рычащие, косящие на него провалами черных глазниц, больше всего напоминали жертвы чудовищного эксперимента, в результате которого животные не смогли превратиться в людей, но и животными не остались. А превратились в нечто среднее и весьма отталкивающее.
В центре запыленного, окровавленного, заставленного разбитыми саркофагами зала, лежали растерзанные человеческие останки, с вывернутыми под странным углом конечностями. Местами, большей частью в области рук и ног, кости были обнажены полностью, вызывающе проглядывая через развороченные мышцы. Сухожилия тянулись наподобие белых грязных нитей, протягиваясь от человеческих останков к пожирающим плоть тварям. На том месте, где некогда было лицо, осталось месиво из раздробленных костей и кровавой каши. Казалось, само лицо провалилось внутрь черепа. Живот, грудная клетка, плечи истерзаны и раскурочены так, как это умеют делать только хищники. Ни одному маньяку такое не под силу. Только пряди золотисто-белых, легких, как паутинка, волос, позволяли узнавать в падали, лежащей на полу, некогда живую, хорошенькую девушку.
Память нарисовала Мишке Лазореву такой, какой он увидел её впервые, выходящий из суеты железнодорожного вокзала. Недовольная гримаска на лице, разлетающаяся вокруг ног легкая сарафанная юбка, вьющиеся вокруг лица легкие послушные волосы. Серые, влажные глаза, опушенные темными ресницами, немного испуганные и удивленные столичной суетой. Грациозный поворот округлой лебединой шеи. Скользящая, плавная, ленивая походка, словно девушка не была до конца уверена в том, что его следует сделать, - следующий шаг.
Вот она раздраженно откидывает упавшую на глаза прядь волос и тянется к бокалу вина, забирая его из Мишкиных рук.
Вот отворачивается, смущенно улыбаясь.
Широко распахнув глаза, наблюдает, как большая бабочка качается на цветке в парке. Наблюдает с загадочной полуулыбкой, так, что и не поймешь, в самом ли деле девушка улыбается, или это только мерещится, воображается, от бегущих между листьев солнечных бликов.
Вот, облокотившись о парапет старенького пароходика, блаженно жмурится и подставляет разгоряченное после летней жары лицо под охлаждающие поцелуи ветра.
Она, она, она…
Вместе с горячим воздухов вырывается из ванной, закрученная, как в кокон, в огромный халат Олега, соорудив такой же кокон на голове из полотенца.
Вкус её губ на его губах. Гибкий, теплый, податливый стан под ладонями. Мягкая округлость груди, небольшой, но красиво очерченной и легко, доверчиво прячущейся в мужской ладони.
И горьковатый запах полыни…
Все, что осталось теперь, - окровавленный влажный ком плоти, растянутый по полу.
Хотелось истерично смеяться. И кромсать, резать, уничтожать реальность, где подобные метаморфозы оказывается явью.
Тень, слетевшая с потолка, встала перед Мишкой в облике мускулистого чудовища. Люди с древних времен представляли себе демонов именно такими: сильными, подвижными, жуткими. С горящими красным факелом глазами. С вытянутой вперед клыкастой мордой, из которой как бивни, вперед, выходили острые клыки.
Клешни чудовища венчались длинными изогнутыми когтями, в которых он держал весьма странное оружие, явно не вписывающиеся в традиционное средство убийства демонов: ручка, как у гигантской электродрели и два выдвинутых вперед лезвия.
Вместо рогов лоб чудовища венчали отвратительные гигантские шишкообразные наросты.
Слетев с высоты, демон без предупреждения нанес удар. Миша покатился по земле, нелепо растянувшись у ног одного из насыщающегося зомби. Зомби с шипением выкинул вперед кисть, защищая свое «добро», и Мишка едва успел уклониться от нового удара. Очень неудачно, кстати, откатился, потому что оказалось, что лежит она на спине и не может выхватить оружие.
Воздух заполнился механическими звуками вращающегося и лязгающего метала. Только быстрая реакция да счастливый случай спасли Мишку от участи быть разрубленным на две ровные половинки.
Монструозная зомби, все-таки сподобилась дотянуться и впиякаться Мишке в ногу, повиснув на ней, как бультерьер. Боль разъедающей кислотой обожгла ногу от икры до бедра. Выхватив меч из-за спины, Мишка неумело резанул им сверху вниз. Стоило сияющему синими огоньками лезвию коснуться мертвой плоти, как та оборотилась черным вязким жирным пеплом, и пушистым гнилостным облаком осыпалась под ноги.
Развернувшись, Мишка успел подставить под вращающиеся лезвия нападающего Демона свой волшебный меч. Демон, вместо того, чтобы скрестить клинки, ушел в сторону. Чем ни мало удивил противника, считающего, что мощное оружие демона раздавит хрупкий клинок в одно мгновение.
Но рогатый, видимо, решил не рисковать.
Пользуясь паузой, парень прыгнул к стене, встав к ней спиной, чтобы не подпустить ни одной чудовище с тыла.
Странно, но тело само встало в боевую стойку, так, словно всю жизнь Мишка был закаленным воином, привычно управляющимся с холодным оружием. Походя, он обратил в пепел ещё одного жмурика, обладающего женскими очертаниями.
Баб, к слову, среди местной фауны вообще было много.
Демон перетек откуда-то сверху и встал напротив, ухмыляясь. Удивительное сочетание представляло собой животные рыло отражающее человеческий интеллект.
- Не думал я, что они пришлют сюда подмогу. Значит, ты прекрасный принц, да? – Хохотнул Демон, кружа вокруг, выбирая удобный момент для атаки. – Извини! Поскольку наша встреча для меня полная неожиданность, то от твоей принцессы я оставил лишь рожки да ножки.
Миша разворачивался, стремясь зеркально отражать движения Демона.
«Не злиться, - скомандовал он сам себе, - он нарочно старается вывести меня из себя».
- Какая забавная история получилась. Вы, люди, вообще такие интересные создания! Значит, ты любишь, - Демон бросил косой взгляд себе через плечо, - вон тот фарш? Или вернее то, чем он был прежде. Прекрасная дама предпочла тебе мертвяка. А тот вообще девочкам предпочитал мальчиков. Обидно, правда?
Мишка знал, что Демон нарочно его провоцирует. Но ничего не мог с собой поделать.
В глубине души Мишка терпеть не мог гомиков. Нет, он не хотел их расстреливать или ссылать в концлагеря, лишать гражданских прав и человеческих достоинств. Просто они вызывали в нем чувство острейшей гадливости, с которым бороться бесполезно. Ведь вот боятся же некоторые дамы безобидных и, если приглядеться, очень хорошеньких, мышек-полевок? Или разных там жучков-паучков? Бояться, вопреки всякой логике, безобидности и незлобивости характера выше названных персонажей.
А Мишка вот так вот боялся гомиков. И знать, что чистая, наивная, глупая Ленка превратилась в «фарш», как «изящно» изволил выразиться рогатый, - превратилась даже не из-за мужика, а из-за пидора?! – было больно.
До ярости. До потери разума и контроля над собой.
Не думая ни о чем, кроме как достать злобную тварь, что была не просто гомосексуалистом, это бы хрен с ним, - была мразью, которой доставляло удовольствие смешивать все вокруг себя с дерьмом, выворачивать наизнанку и пачкать, пачкать, пачкать.
- Вот это да! – хохотнул Демон. – А я слышал, что у вас там, - раскосые звериные очи над выпяченным клыкастым рылом нелепо возвелись «горе», - мужик хлюпкий пошел. У тебя техника, конечно, хромает. Но все остальное, клянусь Мраком и Бездной Хаоса, - на высоте! Давай, смертный, подбавь огоньку! Поиграем? Повеселишь меня, - так и быть, отдам тебе твою принцессу! На суп. – Мерзкий короткий смешок. - Или на память. Как пожелаешь.
Демон вился ужом, ходил колесом, летал молнией. Достать его было нереальным.
Зато периодические доставалось зомби-хрюшкам. Они взвизгивали в знак протеста, перед тем, как расплыться серым смердящим облачком. Мишкин меч срывал на них досаду за то, что главный противник все время уходил.
Все больше и больше распаляясь, Мишка убыстрял атаки. Тупо. Без всякой техники. Ибо драться не умел. Он и сам не сразу понял, что меч просто ведет за собой его руку, как если бы был живым.
- Туше, - фыркнул демон, отбрасывая собственной оружие в сторону, когда его прижали к стенке.
Мишка дрожал от нетерпеливого желания всадить вибрирующий от того же нетерпеливого желания, меч. Между его острием и черным горлом, покрытом чешуйчатой грубой кожей, оставалось несколько миллиметром.
- Оставь мне жизнь, - хмыкнул Демон. – А я помогу воскресить твою красавицу. Ну, на что тебе её жалкие останки? Если ты не некрофил, - тихо, тихо! – Угрожающе рыкнул Демон, когда Мишка приблизил кончик острия ближе. - Коснись меня этой бякой, и от меня на этом плане останутся одни воспоминания. А они вам вряд ли помогут! Но ты ведь не некрофил, правда? Тебе ведь не нравится, как она, бедная, выглядит? Давай меняться – моя жизнь на её жизнь.
Мишка задумался:
- Все, что я знаю о демонах, учит меня не верить вам, - сказал он, пытаясь хоть что-то прочесть в алых черточках, через которые Демон смотрел на свет.
Тот в ответ насмешливо фыркнул.
- Все, что я знаю о людях, вообще заставляет усомниться в их разумности. Ну, так что? Будет придерживаться сложившихся предрассудков? Или попытаемся договориться? У вас ведь любят говорить: «Дурной мир лучше хорошей ссоры»? Вот давай и не будет сориться.
Мишка колебался.
- Я ведь не Адам, - вкрадчиво шепнул Демон.
Мишка дернулся. И, глядя с ненавистью на Демона, все же опустил острие меча.
- Говори! Коли есть что сказать.
Будто легкая рябь прошла по воздуху. И вот вместо двухметрового исполина перед Мишей стоит обычный парень, ниже его ростом. Только горящие алым пламенем глаза позволяют узнать противника. Да еще голос.
- Мне, смертный, всегда есть что сказать. Итак, бери то, что осталось от твоей подружки и неси вниз. Помнишь сказку о мертвой воде? Ну, так вот, она, в смысле, мертвая вода, и течет у подножия Башни. Окунется твоя красавица в зеленые гнилостные воды, и станет, как была: целой и невредимой. Хоть по-новому на кусочки рви. Ну что, доволен?
Мишка так старательно скопировал интонацию Демона, что сам поразился:
- Я что, выгляжу совсем идиотом, бессмертный? Пока я не увижу, что Лена, в самом деле, стала тем, кем была, я глаз с тебя не спущу. И довольным – не буду. Давай-ка, бери-ка ты сам в руки то, что предполагается воскрешать и топай вниз.
- Ох, и наглый ты! Если бы не Меч Света, я бы тебя научил добрым манерам. Ох, ты бы у меня спел Песню Плача и Тьмы!
- Но у меня Меч Света, - напомнил Мишка, - так что давай без ненужного лиризма обойдемся. Вперед!
Демон с ленивой грацией подошел к кровавой туше. Брезгливо посмотрел сначала себе под ноги, потом с возмущением – на Мишку.
- Ты хочешь, чтобы я - ЭТО - взял на руки?
- Можешь перекинуть через спину, - пожал плечами Мишка. – Мне, собственно, все равно, как ты будешь ЭТО тащишь. Главное, чтобы тащил.
Демон прищурился:
- Плохая получается сказка. Ты – неправильный влюбленный принц.
- Ты не те сказки читал, литератор. Давай, топай. А то теперь, когда я знаю, что делать, у меня большое искушение от тебя избавиться.
Демон фыркнув, легко поднял на руки искореженные останки обглоданного человеческого тела и двинулся по направлению к выходу из башни. Аккуратно переступая через растянутые по полу человеческие внутренности.
Миша шел за ним. По сравнению с изящным худосочным седоволосым красноглазым красавчиком он сам себе казался титаном реслинга. Теперь, когда все семь «рожек» ушли с высокого и узкого лба, когда «свиное рыло» сменилось узким прямым носиком, всего лишь чуть-чуть длиннее, чем принято по классическим каноном красоты, демон смотрелся очень и очень не плохо.
Спускаться всегда легче, чем подниматься. Это в том случае, если перед тобой не маячит расчлененный труп девушки, которая прежде тебе нравилась. Изо всех сил, стараясь не смотреть, в сторону Демона, Миша то и дело цеплялся взглядом за жуткую парочку: демона и его жертву. И начинал понимать быков, согласно учениям о корриде, всей душой ненавидящих красный цвет.
На очередном повороте прямо перед носом Мишки пролетел кровавый ошметок, заставив его нервно отпрянуть назад, под насмешливый хохот Демона.
- Эй, парень, - смеясь, бросил он ему, - будь так любезен, понеси-ка сам кусочек возлюбленной. Это, кажется, было, её несравненной кистью.
«Это, кажется, называется черным юмором», - проговорил про себя Миша.
Уговорив себя отбросить сентиментальность и чувствительность, он, наклонившись, ухватил и поднял отрубленную кисть. И почувствовал дурноту. Тонкая женская красивая кисть, поразительна холодная и неприятная на ощупь. Иначе быть не могло.
Холодная ярость и печаль вновь завладели его душой. Неужели «это» сможет подняться и пойти? И не станет ли воскрешение останков порождением очередного Франкенштейна? И где теперь та, кого при жизни называли Еленой Лазоревой? И сколько их, бескрайних миров Посмертия, Послепосмертия? После после-послепосмертия?
Каменные ступени обрывались, резко уходя в зеленую воду.
Демон буквально вырвал отрубленную кисть из рук, подмигнув растерянному Михаилу. Словно мешок с отрубями, бросил останки трупа в воду. Волны расступились, принимая подношение.
Через мгновенье вода, зелёный цвет, словно краситель в кастрюльке для покраски пасхальный яиц, собрался и разошелся в стороны, открывая взору бледное, но целое лицо, вокруг которого колыхались светлые волосы.
Михаил, с щемящим чувством глядел, на одухотворенное, исполненное печали, лицо. Забыв о Демоне, Мишка опустился на колени, протянув к Лене руки. Он понял, что на самом деле мог бы её любить, сложись все иначе. Что на самом деле любил её, только не успел этого осознать.
Будь проклят Адам Левин, разрушивший столько жизней. Мишка ненавидел его всеми фибрами души. Чертова кукла, смешавшая все карты. Даже те, что их другой колоды. Пусть утешением ему будет неистовый негасимый адский костер.
Лена распахнула серые глаза, испуганные и чистые. Вода колыхалась между ними, словно прозрачный полог. Но она не могла скрыть ни удивления, ни радости на лице девушки.
И тут черная тень упала сверху. Молнией плеснули сизые когти. С изумлением Мишка видел, как между его же пальцев, зажимающих рану на груди, горячим потоком потекла кровь.
Символ жизни, откуда она здесь, в царстве мертвых?
Пошатнувшись, он начал заваливаться на спину, с горечью понимая, что все провалил. Чьи-то холодные пальцы сомкнулись на его пальцах, крепко сжали их, словно давая обещание. И теряя сознания, а может быть и снова умирая, Мишка ответил ответным пожатием, принимая обет перед тем как провалится в надвигающийся на него Мрак.