Благолепия не будет. Поезд ушёл.
Чёрный дым застелился по ризницам, долам.
Власть рабочих пришла, живо садит на кол,
оставляя растерзанным, жалобным, голым.
От чего же безропотно быстро сдались
просветлённые умы, здоровые силы?
Как чума поразила здоровую мысль,
обозначив здоровым добротные могилы.
Молодая республика летит со штыком,
черти сели на трон, роги выставив, жала.
Отворивши избу, дверь открыли пинком,
где хозяева спали, и челядь дышала.
Когда воры приходят, берегися изба,
поснимают иконы, рушники и лампадки.
Если ж воры останутся, дому – труба,
даже дым – по иному, прислуга – в припадке.
По иному пахать, по иному ходить,
и дышать по иному – нет, не выдержит сердце,
а горячему сердцу ведь надобно – жить,
и от этого желания, право, не деться…
Уходить, дом разграблен, изба – не изба,
так, вертеп для чертей, для народного люду,
далеко-далеко белая ждёт нас зима,
там, наверное, ещё не пускали Иуду…
Там, наверное, ещё, не плюются в лицо,
шелуху там не топчут под иконами в храме,
там, наверное, ещё различить подлецов,
там в согласии небо с землёю и с нами.
2 декабря 2009 г.
С-Петербург