Свидание с призраком
Неделю, всего неделю Лена боролась с искушением вернуться. Вернуться и либо разувериться, либо до конца убедиться в существовании призрака. Она честно пыталась занять себя, развлекаясь тем, что слонялась по квартире, смотрела телевизор. Даже пыталась читать. Но прежде любимые занятия, казавшиеся такими увлекательными, утратили всякий смысл.
Мысли, стоило на секундочку ослабить за ними контроль, упрямо возвращались к одной и той же теме: «Адам, Адам, Адам!».
Квартира на пересечение улиц Чичканово и Советской, влекла обещаниями неизведанных тайн. Чудилось, стоит легонько толкнуть дверь, без труда откроется доступ к секретам мироздания. То, что за дверью мог притаиться не ангел, а монстр, нисколько не уменьшало желание сделать это простое движение: толкнуть.
«И день тосклив как накануне празднеств
Когда обновка сшита, а надеть
Не велено ещё»…
Призрак, полуночное видение было сродни фантазии. Он был прекрасен и загадочен. Он имел темное прошлое. Что ещё нужно юной неопытной женщине, чтобы без оглядки влюбиться в собственные мечты? Любопытство, страсть к неизведанному и неизвестному, свойственные многим живым мыслящим существам, были сильными врагами, которых не так-то легко одолеть. Лена и не одолевала. Даже не пыталась. Она была рада проиграть им без боя.
По истечении недели с памятной ночи девушка, трепеща, перешагнула порог роковой квартиры. И как это часто бывает, когда фантазии перекочевывают в разряд «реальность», позолота с мечты испарилась. Остался длинный коридор, наполненный недобрыми тенями. Остались лучи заходящего солнца. Осталась гнетущая, давящая на нервы, тишина. И замирание сердца, - то ли со страха, то ли от предвкушения чуда.
Было холодно. Ноздри улавливали неприятный запах застарелой плесени, частенько витающий в помещениях с повышенной влажностью, если туда долго не заходят ни люди, ни свежий воздух.
Медленно пройдя вперед, Лена остановилась на пороге «красной» спальни:
- Адам? – тихо позвала она. – Я пришла.
Затаившись, она вслушивалась и всматривалась в окружающую её действительность. Ничего не происходило. Было тихо. Так тихо, что затишье начинало действовать на нервы.
Когда Лена уже готова была смириться с мыслью, что встреча с Адамом только грёза, по комнате пронесся знакомый порыв холодного ветра. Его сопровождал легкий перезвон, будто далеко-далеко звенело с десяток крохотных серебряных колокольчиков. Воздух густел, неожиданно приобретая текучие свойства, становясь видимым, словно потоки ниспадающей воды. «Потоки» накладывались один на другой, создавая иллюзию, будто в нем искрятся тысячи блесток.
Хотя, может быть, это была вовсе не иллюзия?
Голова и веки девушки тяжелели. По рукам забегали тысячи мурашек. Маленькие волоски, наэлектризовавшись, встали дыбом.
Лена несколько раз с усилием моргнула, стараясь прогнать наваждение. Перезвон колокольчиков сменился звуком падающей воды, разбивающейся о края пустого металлического таза, резонирующего и бьющегося под упругими ударами капель.
Рябь, плывущая по комнате, прекратилась. Образ Адама начал медленно выкристаллизовываться из сумрака, так, словно лунный луч обретал плоть.
При виде призрака Лена испытала двоякое чувство: отвращение к мертвой сути и восхищение перед красотой совершенного лица.
- Я знал, что ты не устоишь перед моим приглашением, - в призрачном голосе отчетливо различалась зловещая вкрадчивая интонация. - Зачем ты пришла, – безразлично прозвучал вопрос, - снова?
- Я не знаю, – отозвалась девушка.
- У тебя ведь было время подумать? И не возвращаться, - медленно выдыхали сумерки.
Лена пожала плечами.
- Я ведь не первая, кто возвращался. Несмотря ни на что, - правда?
Адам в ответ криво усмехнулся.
Он наблюдал за ней, скрестив руки на груди. Глаза призрака, когда не вспыхивали пламенными искрами, оставались абсолютно равнодушными. Мертвыми. Под этим взглядом Лена испытывала неловкость. Смущалась, как школьница перед старшеклассником.
- Я боюсь тебя, - тихо прошептала девушка.
- Я знаю, – отозвался Адам.
Лена постаралась проглотить комок, застрявший в горле, угрожающий перекрыть дыхание:
- Скажи честно, ты ведь не представляешь для меня опасности? – поинтересовалась Лена.
- Конечно, - тихим шепотом, насмешливо отозвался призрак, - конечно представляю.
- Но почему?! - возмутилась она, не ожидавшая такого ответа.
- Что «почему»?
- Почему ты приходишь ко мне? – обиженно проговорила Лена. – Ведь если приходишь, значит, чего-то от меня ждешь?
- Безусловно, - усмехнулся Адам, - жду. Ты завораживаешь меня, как овца голодного волка.
Призрак коснулся ледяными пальцами щеки девушки. Лена дернулась, пытаясь отстраниться, почувствовав это прикосновение. Ощущая их ледяную твердость, невозможно было верить, что Адам живое существо. Можно было обмануться, слыша его голос. Можно было обмануться, видя перед собой хрупкую гибкую фигуру. Но обмануться, чувствуя прикосновения мертвой плоти к собственному телу, - увы, - нельзя.
- Оставь меня! – с омерзением выдохнула девушка, отшатнувшись. - Не прикасайся!
- Проси, моли меня о милосердии! – выдохнул Адама свистящим шепотом, сжимая пальцами её предплечья и тихонько встряхивая. Пристально, безотрывно глядя в глаза. - Но знай, никакие мольбы тебе не помогут. Я слишком долго ждал своего часа. Ни при каких обстоятельствах я теперь не намерен проявлять глупого милосердия. Подобная роскошь не для меня. Одним единственным способом, на короткое мгновение, я могу ощутить себя живым. Стать человеком. Быть рядом с женщиной. Ради этого стоит быть жестоким, поверь мне. Живым не дано постичь смысла сочетания простых и совершенных слов: быть живым! Да, живым! Или, наконец, до конца стать мертвым. Это тоже не плохо. Я согласен на любой исход. Любой ценой согласен платить, за возможность выйти из ледяной кровавой бани. Заслужить свободу. Вдохнуть настоящий, земной, наполненный пылью, воздух. Или совсем перестать чувствовать, думать, видеть слышать! – страстно закончил призрак. - Ты пришла ко мне по доброй воле. Я не звал тебя. Мне нечего терять. – Тряхнул Адам головой, и волосы серебряным облаком мелькнули в сгущающемся полумраке. - Я не отпущу тебя. И будь что будет. Ты нужна мне! Твоя плоть. Твоя кровь. И, в конечном итоге, - душа. Подумай, ну разве я не стою твоей жизни? – насмешливо вопросил призрак, склоняя голову к правому плечу и насмешливо заглядывая Лене в глаза. - Взгляни на меня, - разве я не красив? Настолько, чтобы забыть ради меня твой несовершенный серый мир? Настолько, чтобы потерять за меня собственную душу?
Лена не помнила, как оказалась в его объятиях, отнюдь не нежных. Адам держал её, почти причиняя боль.
- Пусти меня. Пожалуйста, – взмолилась Лена. - Пожалуйста! - шептала она, пытаясь вырваться.
- Не надо впустую унижаться, девочка. Я сделаю то, что должен. Но не бойся, - призрачный голос превратился в бархат, ласкающий каждую извилину внутри черепа. Расслабляя, усыпляя, внушая доверие. – Не бойся… это не больно.
Лена ещё попыталась сопротивляться обольщению. Ещё стремилась стряхнуть дрему, заполняющую сознание, лишающую желания сопротивляться. Вспомнить, что рядом не живой мужчина, а ледяная статуя. С черными провалами вместо глаз и облаком мерцающих, переливающихся перламутровых волос.
Морок. Греза. Привидение.
На короткое мгновение девушка смежила веки, стремясь собраться с мыслями и с силой воли. Распахнув их вновь, Лена обнаружила, что действительность преобразилась.
Вокруг все усыпало снегом. Диван и стол успели превратиться в высокие белые холмы. С люстры, свисали длинные изогнутые перевитые между собой в странном причудливом танце, сосульки. Лед звенел на занавесках, блестел на стульях, на стенах, на кресле-качалке, стоящем в центре комнаты. Лед словно подсвечивался изнутри розовым светом, и создавалось ощущение, что внутри холодных кристаллов застыла жаркая кровь.
Кресло покачивалась с коварным скрипом, бьющим в уши. Неподвижный воздух искрился тысячами бриллиантовых крошечных кристалликов льда.
Створки окна распахнулись настежь в черную, как старинные чернила, пустоту. Пустота, густая и мрачная, была похожа на бескрайнее небо, - без звезд, верха и низа. Пустота, как океан, была бескрайней. Бесконечной. Завораживающей. И жуткой.
Лена сделала попытка дойти до раскрытого окна, но ноги подогнулись, и девушка упала, больно обдирая ладони о ставшую дыбом, заиндевевшую ковровую дорожку. Несколько капелек свежей крови, как рубиновые бусы, засверкали на белоснежном оледенелом покрове.
«Это сон, - сказала сама себе Лена, - ещё один сон».
- Нет, - возразил ей голос. - Не сон. Просто другая реальность. Но она – настоящая, - прошелестел он, совсем рядом.
Адам парил за окном, такой белоснежный, как ангел, среди беспросветной тьмы. Красивый настолько, что захватывало дух. Но стоило приглядеться внимательнее, и становилось очевидным, что восковая бледность кукольного личика не имеет ничего общего с реальностью. Она напрямую связанна с небытием и могильными червями. Черные глаза, лишенные зрачков, неподвижны, взгляд их остановился. Посиневшие губы так крепко сжаты, что рот казался запавшим. Белая рубашка трепещет, словно на ветру, - но ветра нет.
Все мираж и обман. Красота и ужас. Вожделение, смешанное с отвращением. Вдвоем они способны довести до сумасшествия.
- Дай мне руку, - слова, как камни, срывались с призрачных губ. И превращались в белоснежные совершенные снежинки.
- Я не могу … я не хочу! – с трудом выдохнула девушка.
- Ты замерзла? – дышал морозный воздух. - Это можно исправить. Только дай руку…
Такие голоса, - тихие, низкие, отдающиеся во всем теле, причиняющие удовольствие только одним звучанием, - были, наверное, у сирен.
- Я не могу, - упрямо покачала головой Лена.
Призрак в ответ рассмеялся. Смех его был легким, мелодичным. И злым.
- Я так давно ждал тебя! – заклинал-завораживал голос. - Тосковал по тебе. Мне так необходимо тепло и твоя нежность. Твоя страсть. Приди ко мне. Дай руку…
Лена покачала головой.
- Мне больно, - выдохнул Призрак. - Давно больно. Неужели же ты не проявишь ко мне ни капли, ни толики милосердия? Или милосердия нет в пределах нашей Вселенной? Мой ангел, - шептал он, – мой ангел, не противься мне! Дай мне руку...
Шагнув к распахнутому окну, Лена протянула руку, раскрыв ладонью вверх.
Мрачным торжеством, словно отблесками костра, осветилось зловещее лицо призрака. Не принимая протянутой руки, Адам, проплыв вверх, подобно шаровой молнии, миновал зачарованную черту, - порог подоконника, плавно опустился вниз, вновь становясь рядом с Леной.
- Ну, вот мы и вместе, - усмехнулся он, обнимая её.
Лена не пыталась сопротивляться. Она покорно ждала решение собственной участи.
Адам снова усмехнулся. И хищно оскалившись, склонился над девушкой, мягкой, теплой, податливой. Его ледяные губы коснулись её живых губ. А потом все пропало. Страхи. Надежды. Желания. Планы на будущее. Ничто во Вселенной больше не имело значение, кроме него. Только он. Он – один. Кем бы он ни был.
Лена медленно и безнадежно растворялась в призрачных руках, в призрачных волосах.
Не было никаких интимных ласк. Только касание ледяных губ.
«Силой крови я привязываю тебя к себе, - слышала она голос Адама.
Силой боли я привязываю тебя к себе.
Силой смерти, что сильнее жизни, я привязываю тебя к себе.
Силой тьмы, силящейся увидеть свет и владеть им, - я привязываю тебя к себе.
Ты – жизнь,
Я - смерть
Но отныне мы сольемся в единый круг.
Лена слышала голос, но воспринимала его, как музыку, - не вникая в смысл сказанных слов. Нарочито неспешные движения рук с изящными длинными чуткими пальцами, скользящими по телу, казались девушке каплями дождинок, стекающими по стеклу.
Мир начал раскачиваться туда и сюда, словно она стояла на больших качелях. Чтобы удержаться, она была вынуждена обнять Адама за плечи.
Тонкая, пропитавшаяся влагой сорочка на его груди распахнулась от отчаянной хватки, открывая взгляду белую гладкую кожу, призывно мерцающую, словно испускающую сияние. Обретя собственную волю, непокорные руки жадно скользнули вниз. И Лене мерещилось, что по рукам её течёт свет.
В ответ на её прикосновения тело Адама вспыхнуло ответным огнем.
Одежда расстегивалась, разъезжалась, растворялась сама собой, словно атомы, из которых состояли нити, распадались на заряды и воссоединялись с туманом. Плечи Адама по-прежнему покрывала белая сорочка, будто обрывки белой пены, не успевшей высохнуть.
Каждая пора Лениного тела впитывала в себя холод, влагу и жар, исходящие от Адама. В это мгновение желание, испытываемое ей, было мучительно острым. Потребность в нем превышало все: голод, жажду, инстинкт дыхания. Страсть заслонила весь мир. Он, мир, пропал, растворился вместе с одеждой.
Лишь на краткое мгновение Лена ощутила недобрую боль утраты девственности. Его, - ледяного и бесчувственного, недоброго, несуществующего, Лена приняла не только телом, но всей душой.
«Силой крови я привязываю тебя к себе.
Силой боли я привязываю тебя к себе.
Силой жизни, что в вечном споре со смертью не может одержать победы,
Но и не терпит поражения, -
Я привязываю тебя к себе.
Силою света, что, не отчаиваясь, пробивает дорогу сквозь тяжелые пласты тьмы
Я привязываю тебя к себе.
Силой веры, что существует благодаря людскому сердцу,
Я привязываю тебя к себе.
Силою надежды, которая живет даже тогда, когда её носитель умирает
Я привязываю тебя к себе.
Силою Любви, всепрощающей и всемогущей,
Силой Любви, что, как солнце землю, согревает душу,
Силой Любви, дающей смысл жизни, несущей в себе все блага мира,
Силой Любви, позволяющей постигнуть Бога, -
Я привязываю Тебя к себе».
Лена чисто по-женски, плотски ощутила его суть и собственное естество, напоминающие меч и ножны, при соединении высекающие искры.
Задохнувшаяся, отрекшаяся, сломленная бурей чувств, она слышала прекраснейшую музыку, перезвон тонких металлов, мелодичные переливы смеха, шелест листвы, отдаленный рокот моря. Словно бы душа пыталась вырваться из тела, ставшего слишком тесным, не воспаряла, но погружалась на дно. И то, что не давало душе покинуть тело, удерживало, доставляло невообразимую негу.
Радость…
Блаженство …
Наслаждение…
Поднимало выше и …выше!
Заполняло больше …и …больше!!
Становилось крепче и …крепче!
..тверже и …тверже!!
Причиняло боль, которая больше болью не была. Потому что приносила облегчение, повергая во тьму, полную разбитых надежд, обернувшихся блестками звезд. Боль распаляла, распинала, терзала и била, топила, торопя опуститься на самое дно.
Задохнувшаяся, сломленная бурей чувств и физических ощущений, Лена не ощущали ничего, кроме губ Адама на своих губах, рук его на своих руках и его корня в своих недрах. Душа достигла места, откуда поднималась темная вода. И вместо мрака и смрада, увидела глубины космоса, где проносились ядра-солнца и электроны-планеты. Где зарождалась и заканчивалась существование материи переходящей из одной формы в другую. А затем очередная серия толчков и ударов выбросила её из космоса, и подбросила вверх. Поток энергии пролился по позвоночнику, обжигая и согревая.
Ледяное пространство наполнилось ветром. Он ударил в лицо, разметав светлые волосы. Дул сильнее и сильнее. Под его порывами отступало все: трепет, страх, душевный разлад, сомнение, страсть и отвращение.
Широко распахнув глаза, Лена смотрела как свет, который каждый из них источал поодиночке, объединился и мерцал теперь не белым или алым, а ярко-голубым, окружая их обоих, как раковина жемчужину.
Тяжело дыша, Адам прижимал девушку к холодному ложу своим телом. На место уходящему теплу приходила дрожь, неприятная, болезненная. Лена ощущала, как великолепное тело, доставившее ей столько удовольствия, охватывала конвульсивная дрожь. Судороги заставляли Адама выгибаться, метаться из стороны в стороны. Руки его с силой вдавливались в камень, удерживали Лену в ловушке. Лена не могла отодвинуться, перестать разделять с ним его боль.
- Адам? – встревожено позвала Лена. – Тебе …больно?
Звериные глаза яростно исподлобья воззрились на девушку, буквально въедаясь ей в лицо. Взгляд был настолько неподвижным, ненавидящим и тяжелым, что Лена испуганно замерла. Лицо любовника подействовала на неё, как вид змеи на зайца. Оно было не просто белым: кожа казалось искрящимся на солнце снегом. Дыхание вырывалось с хрипящим свистом, прерывистыми толчками. Неожиданно запрокинув голову по-волчьи, назад, призрак захохотал. Злобный, язвительный, оглушительный звук терзал и слух, душу.
Лена вывернулась из-под его рук, и отскочила в сторону, попятившись назад, к стене:
- Посмотри на меня, - шептал призрак во мраке вкрадчивым голосом научившегося говорить леопарда. Медленно, на четвереньках, но при этом каким-то чудом сохраняя змеиную грациозность, приближался, тянулся он к ней. - Лена, посмотри на меня. Иди ко мне…
- Почему ты так поступаешь со мной? - Замерзающие губы, потерявшие чувствительность, плохо слушались. Приходилось прилагать усилия, чтобы выговаривать слова. - Я не могу … - пыталась она говорить, но голос не слушаясь, срывался, затихал. Падал вниз с белым потоком снежинок: - я не хочу умирать!!! Я не готова. Не сейчас…. Не теперь... Пожалуйста!
Руки Адама подхватили её, отрывая от земли. В следующее мгновение девушка почувствовала, что поток живительной, почти горячей воды пролился на них сверху.
- Так теплее? - мурлыкал призрачный голос у неё над ухом. – Так лучше?
Доверчиво открыв глаза, Лена задохнулась от навалившегося на душу кошмара.
Не вода лилась на неё сверху. Кровь! Кровь пропитала собою все. В крови было платье, ноги, руки. Алыми стали волосы. Лена вся была в крови, - словно её освежевали.
- Пусти меня! - истерично забилась она в его руках. - Хватит!!! Я больше этого не вынесу! Пожалуйста, прекрати, - рыдала Лена, захлебываясь от ужаса и слез. – Зачем ты это делаешь? Чего ты от меня хочешь?
Туман, опять туман. Зернистый и тяжелый.
Когда туман рассеялся, Лена обнаружила, что стоит у себя в ванной, опираясь на стену, обложенную черным кафелем, двумя руками, под душем, и отчаянно, истерично рыдает. Вода под большим напором хлестала в лицо, больно ударяя по щекам, рукам, плечам.
Ледяная вода.
Отчаянно всхлипывая, Лена опустилась на колени, оставляя на кафеле мокрые следы от скрюченных в нервной судороге пальцев, и сжалась в комок, обхватив себя руками за плечи. Безуспешно пытаясь согреться, вернуть в тело уходящее тепло.