но вкус таблетки валидола внушает сердцу: "Не боись!"
Опять прибудут печенеги варягам сказки ворковать,
но без особой, впрочем, неги начнут их души отнимать…
Здесь вязь славянского колора всем -ять да -в мать вбивает в толк,
и грустный идыш очень скоро сбежит в прибрежных снов песок…
И в Торе строчки не найдётся, чтобы оплакать и простить.
Одно, как видно, остаётся: забыть и больше не грустить…
И разночинные румыны не станут здесь о том кричать,
что сопредельные грузины их не желают величать!
Лотков мздоимные поклоны давно ославили Подол –
урвали урки и пижоны, и фининспекторский ОМОН.
"Татарам дарам дам!" – не будет кричать отчаянно кинто,
вина он выпьет и забудет, что и узбек – не конь в пальто.
И продаёт он не уздечки – "туркменский дынь", калманный дым…
Качки бригадные колечком оцепят рынок – брать калым.
И дядька Кац хмельно обвяжет Маруське хусткой кренделя,
и будет ночь темна как сажа, и будет пьянка до утра…
И так до вечности продлится: Подол – столичный Вавилон,
хоть этночистый Киев тщится воскреснуть нацией из сёл.
От "кыш манды" до "габарджоба" – "шалом", "привет" и "гутен таг!",
но украинцев бьёт ознобом – всё им не этак, и не так.
Румын умчится в заграницы, кинто – на Терек, я – в Эйлат,
а над Подолом будет крыться отпетый наш прощальный мат.
Ну, не "прощание славянки", не получилось, выбачай,
пока в музеях спят тачанки, а турки пьют цейлонский чай…
Пребудут негры и афганцы, смешенье рас взорвёт Подол
и вспыхнут вновь протуберанцы неукраинских говоров!
Изъять Подол нельзя, ребятки,он перемял немало тех,
кто плёл про новые порядки, а что имеем? Смех и грех…
И в землю врыли Киев-стольный,и плиты втиснули в асфальт,
а он как был, так есть – фривольный трехсот народов сервелат!
