Но все это быстро проходит и начинается бесшабашное лечение. С перекурами в сестринских, чаями, кофеями, разговорами задушевными, иногда и спиртиком разбавленным. Я тогда уже на втором курсе учился, кажется. Принимали меня, как своего. Да и вообще, как-то легко я сходился со своим братом- (а особенно сестрой) медиком.
Была там девочка одна – Анжела. Ну, это она для меня сейчас девочка, а тогда на её 27-28, она была «не маво фасону». Да и не к чему это было с ней. Благополучно замужем, ребенок, любила обоих, что было заметно. Дом-работа-счастье. Полный женский фарш, так сказать.
В реанимации средний (да и не только) медперсонал, как правило, высшего класса, насколько это возможно для совка. С терапиями всякими не сравнить. Возможно, дело во врачах. Мне иногда кажется, что медсестра такова, каков ее доктор. Вроде родственной связи что-то появляется.
Но Анжела медсестрой была просто от Бога. Такие попадаются одна на тысячу. Она жалела и искренне понимала каждого пациента. Как будто сама чувствовала их боль. Даже когда какой-нибудь вредный старичок ворчал, что она все делает не так. Он злился на нее, потому что рядом больше никого не было. Даже таким она улыбалась и парой слов умела успокоить. Хотя могла и приструнить, и на место поставить, но лишь тогда, когда понимала, что нужно. Делала это всегда беззлобно и после выписанного «пистона» улыбалась. Не злилась, не фыркала «мне что, больше всех надо», а улыбалась. Понимаете?
Но однажды ее не стало. Ну, нет и нет. Сменой поменялась, уехала куда, может. Но только что-то в глазах у других «богов» изменилось. Ходили, как пришибленные. Скандал какой-то уловил я краем уха, возле шкафа с медикаментами. Отчитывали старшую сестру. Та баба бойкая – палец в рот не клади, но в тот раз молчала, как рыба.
Рассказали потом девчонки, что случилось... Покончила Анжела с собой. Вродь как из-за семейной драмы, что-то с мужем у нее разладилось. Но способ для этого выбрала страшный.
Есть такая группа препаратов: курареподобные средства. Да-да, те самые, что индейцы на стрелах использовали, «яд кураре» в миру. Они вызывают полный паралич поперечно-полосатой мускулатуры (мышц, то есть), в том числе и дыхательной. Используют их во время операций, когда больной под наркозом, чтоб не вздумалось вдруг ему одурманенному ногами дергать, или рукой в рану лезть. И в некоторых других случаях.
Ну, в общем, там много всего, долго детали описывать. Суть в том, что средства эти при внутривенном введении вызывают паралич и апное – отсутствие дыхания. Человек при этом остается в полном сознании, все видит, все слышит, все понимает, но сделать ничего не может. Главное, не может дышать. Поэтому, больного под таким препаратом ставят на искусственное дыхание. И наркоз, конечно.
И Анжела ввела себе ампулу этого средства под названием ардуан. Сама. И те минуты, когда она умирала, она чувствовала и понимала все, что с ней происходит. Хотя, дыхание пропадает в последнюю очередь. Сначала руки, ноги. Двигаться не можешь, но еще дышишь. А потом и этого не можешь. Даже если и хотела, то сделать без посторонней помощи уже ничего не могла. Был бы кто рядом, делал бы ей искусственное дыхание, пока препарат действие не прекратит. Но время и место выбрала продуманно. Чтобы пути назад не было. Страшная, жутко мучительная смерть.
Не знаю я толком, в чем причина была. Да и не хочу знать, если честно. Я просто помню ее такой, какой знал эти несколько недель. Доброй, отзывчивой и красивой. Какой-то своей красотой, когда внутренняя гармонично дополняет внешнюю.
И каждый раз, когда я захожу в церковь (а хожу я туда, увы, редко) я все эти годы вспоминаю не только о своих, но и о ней. Единственном человеке, который мне не был ни близким, ни другом, ни даже, толком знакомым, в общем.
27 июля 2009 г.
