Родники моей печали в корни бьют останков-пней,
Проливают слезы горя, затуманив кольца лет.
И по гальке: «Воля, воля - есть ли, нет ли, есть ли, нет?..»
Где соломенные крыши блекнут быстро от дождей,
Чернозема ноздри дышат паром потных лошадей,
Плуг, не меч, вписал в анналы правду болью в борозде:
«Дань, пузатые чувалы, князю вновь везти орде..»
Где вбирает лак иконы свеч горящих непокой,
Князь Донской порвать оковы клялся, крест творя рукой,
Под которой сбились рати русских пахотных земель.
Меч, не плуг, грозился: «Татей ждет кровавая купель!»
Где покрыты щеки поля первым пухом вешних трав
Пели стрелы: «Воля! Воля!» - заглушая гром булав,
Лязг клинков, треск ломких копий. Дмитрий–князь поднял полки,
И хоругвь погнала в топи, в реку, в дебри бунчуки…
Где леса уходят в дали шагом раненных зверей,
Родники моей печали плещут память славных дней.
Как вопросы убиенных, струи бьют, ища ответ,
Гальку точат: «Княже, верно, ныне Воля… или нет?..»
