На пергаменте моего лица
сеть морщин пролегла кракелюрами –
так судьба от начала и до конца
жизнь писала под сводами хмурыми
ассирийских угрюмых гробниц
или, может, близ Ура Халдейского.
Там самум обжигал кожу лиц,
только это ведь дело житейское –
на лицо любомудрых мужчин
принимать в Деште-кивере метины-
эти трещины грубых морщин,
эти шрамы пустыни обветренной…
Эту клинопись дальних веков…
Нас считали в тот час ясновидцами,
мудрецами зыбучих песков,
потому мы с такими вот лицами.
Нас, халдеев, боялись они.
Называли мы их ассирийцами
Мы зажжённые пили огни,
чудотворцы с такими вот лицами.
Мы вели неприглядную жизнь.
Называли нас – огнепоклонники.
Мы по миру легко разбрелись,
как бродяги, волхвы и паломники…
…Это я, может быть, угонял
у Иова его караваны,
и потом на наложниц менял,
и лечил свои рваные раны.
Я любил и любимым бывал.
И донёс свой огонь, как неверный,
в наши дни, потому что я знал,
что я жрец и халдей я бессмертный.
13 июня 2009 г.
[b]