Сердце выстукивает ритм обратного отсчета. Не случайно я чего-то жду.
Бегут стрелки часов, догоняя друг друга. Время от времени они пересекаются, сливаясь в одну жирную полоску на циферблате.
В квартире слышно каждый шорох, и мне больно от того, что я к нему прислушиваюсь.
Мой взгляд упирается в бесконечную россыпь поблекших узоров, прикованных к стене.
Я не чувствую и не нахожу себя в этом месте.
Раньше я старалась быть сильной, показывая характер и острый язык. Это было реакцией на свою неполноценность, ущемленность, на все обиды и издевательства.
Сейчас я смирилась со своей природной мягкостью и глубоким чувством недостаточности. Я знаю, что слаба. Я признаюсь в своей кротости и замкнутости, в обидчивости и ранимости. Возможно, или даже - я верю, что это поможет мне найти того, чего я действительно желаю, а не то, что проецирует через меня ржавчина, глубоко впитавшаяся в душу.
Пришедший на ум совет: никогда не пытайтесь обмануть свои желания. Не пытайтесь обмануть себя. Ибо настойчивость в надежде на исполнение «нежеланных Вами желаний» приведет к разочарованию, что, по моему мнению, является самым страшным и неудовлетворительным результатом.
Я решила немного подправить реальность.
***
Я не человек действия.
Несмотря на свою непредсказуемость, я держусь трезво, понимая, что будет потом.
Я не человек действия и поэтому я жду. Есть две позиции: ждать или искать. Искать в моем случае ни к чему не приводит, все больше сбивая с пути, нагружая ненужными знакомствами и бесполезными разговорами.
Случайность гарантирует некоторую наполненность. Случай избегает пустоты. Он дает завершенность и снимает долю ответственности.
Я верю в случай, как в обязательную возможность для каждого.
***
Если вы задаетесь вопросом об одиночестве, то я могу ответить, что у меня есть конкретная жизненная позиция - я не стремлюсь к одиночеству, но если ему нет достойной замены, оно меня не убивает. Одиночество вообще не имеет цели убить. Оно проверяет, насколько человек достоин, того, чего желает.
Ты закрываешь лицо руками, пытаясь почувствовать свои же пальцы как нечто чужое, что вроде бы помогает тебе. Тебе страшно и ты лежишь, вцепившись в подушку, думаешь, что она спасет тебя, как если бы была живой.
Ты нервничаешь, твои пальцы дрожат, и ты успокаиваешь себя «Перестань! Ты сможешь!», но от себя самого слышать эти слова, по меньшей мере, смешно.
Ты один для себя помощник и, увы, только тебе одному есть до себя действительное дело.
Но неужели не может быть такого, чтобы другой человек чувствовал тебя так же, как ты сам?