«Пьянство – есть не что иное, как
русская болезнь непонятого одиночества…»
В.Г.Белинский
Не могу сказать как вы, а я однажды взял себя в руки и попытался. И, что вы думаете, три месяца кряду спиртных напитков, поверьте, не то, что не употреблял, а даже не нюхал. Вот только мой пробный результат трезвенного опыта меня прямо ошарашил, ибо оказался он сногсшибательным.
Общественность, которая считала меня до этого времени «своим в доску», сурово насупив, кудластые брови и скорчив очччень презрительную гримасу, вынесла безапелляционный вердикт: «От стада решил отбиться, сволочь!» и тут же повернулась ко мне своей тощей задницей. Это, раз!
Стражи порядка, кои призваны беречь мою бесценную жизнь, не то, что оберегать, они даже в упор замечать меня перестали. Это, два!
Женский пол, к которому я льнул, как подсолнух к солнышку, заметив моё полное трезвое непонимание, начал кидать мне в спину, как камень, ядовитое – «сухарь!». Это, три!
Соседи, относившиеся ко мне ранее с интересом и любопытством, и извечным: «третьим будешь?», кинув в мою сторону жалостливо-опасливый взгляд, вынесли свой приговор: «Крыша-то у него раньше времени со своего законного места, того – тю-тю-тю…». Это, четыре!
И, разумеется – в пятых…, шестых…, седьмых…
И до того мне обидно и прескверно на душе стало, что сел я на ступеньку и горько-прегорько заплакал. «Пойди и напейся, как последняя сука» - успокаивая меня, по-матерински, обратилась ко мне моя мысль и погладила мои страдающие извилины. Ну, зачем же так сразу «как последняя сука»? Тут я с тобой согласиться не могу, а вот бутылку крепкой сейчас пойду и выдую. А то, действительно, как то не по-местному…. Словно изгой я стал всеми гонимый…. И пошёл. И выдул. И не одну….
И, что вы думаете, как только я свершил ритуал внутреннего омовения алкоголем, тут же не замедлил сказаться и результат. Да только оказался он полной противоположностью первому.
Общественность, увидев меня в состоянии алкогольного блаженства и не идущего, а парящего, в один момент сменила гнев на милость. И повернувшись ко мне передом, загомонила: «Опальный парит…. Всё же он к нам вернулся, родненький. Значит наш он, наш в самую доску». Мелочь, а приятно – это, раз.
Стражи порядка, как только вывалились из-за угла и узрели меня в алкогольной нирване, своим строгим: «А ваши документы?!» добавили в мою кровь адреналина и принялись ревностно оберегать мою бесценную жизнь – это, два.
Женский пол, то ли сухари закончились, то ли… - начал стрелять в меня крупнокалиберными влюблёнными взглядами, каждый выстрел, сопровождая нежной фразой: «Опять надрался, ссскотина!» Это, три.
Соседи, увидев меня, пытающегося поймать пушистую белочку, выплюнув из своих осоловелых глаз жалость и опаску, полюбопытствовали: «Третьим-то, хоть сможешь быть?» И тут же хором добавили: «Крыша его, однако, на место законное вернулась». Это, четыре.
И, разумеется, пять, шесть, семь…. Так-то, уважаемые граждане!
А ведь мне, до моего мучительского опыта, все уши прожужжали: «Не употребляй, козлёночком станешь». Как бы не так! Почему-то во время тяжкого для меня испытания – козлом был для всех, изгоем гонимым…. А вот теперь – Человеком глубокоуважаемым стал, как для общественности и стражей порядка, так и для страстных глазёнок женского пола и, что особенно приятно, так это для соседей с вампирскими наклонностями, вот. А вы говорили: «козлёночком». Уж лучше жить козлёночком, чем КОЗЛОМ НИКЕМ НЕ ПОНЯТЫМ!!!
2000 г.
