/окончание/
Эпилог, как бы, и даже – Каданс
На сверхобильно залитом солнцем пляже, что на австралийском побережье Тиморского моря, к западу от города Дарвин, на этом самом пляже ранним, еще не знойным утром, но когда пляжное пространство уже было густо заселено шоколадными телами, появился неспешным шагом человек мужеского полу. Было ему, и на первый, и на последующие взгляды, лет около сорока. В кипенно-белой майке, плотно облегающей еще не утративший спортивного лоска торс, в белых же полотняных брюках и в белых, парусиновых туфлях. На майке сзади, во всю ширину спины, черным по белому значилось
A R I S T
Моложавый сей господин неспешно снял у свободного лежака свои белые одежды, оставшись в белых же элегантных плавках, и ближайшее его окружение сразу же обратило на этого нового пляжного посетителя свое праздное внимание – тело его было невероятно белым. Ну, не кипенным, как майка, но таким, какое годами не касались солнечные лучи.
Наш герой, меж тем, якобы, нисколько не обеспокоенный столь пристальным вниманием, двинулся к воде, что смеялась в двадцати шагах. И начался цирк! Плечи подняты к ушам, руки нелепо растопырены и как бы сведены судорогой, ноги полусогнуты в коленях, пальцы ног скрючены, ступни сторожко нащупывают каждый шаг… За спиной его да и в лицо – насмешливые взгляды, возгласы, междометия… Ни единого сочувствующего, подбадривающего…
У воды купальщик остановился, ступил в нее по щиколотки, так, будто входил на костер, наклонился неграциозно, зачерпнул ладонями поочередно воду и побрызгал ею в подмышки… Пляж стонал от хохота и радости и катался, валялся по земле, по песку, буквально.
А белый человек вошел в море уже по пояс. Крутые, беспенные волны подбирались уже к подбородку, а он тянул голову вверх и продолжал от берега удаляться. Вокруг него весело бесились подростки, многие их них были с сёрфинговыми досками, но волна была небольшой и их, что называется, не брала. Вот они и забавлялись вокруг неуклюжего господина – брызгали ему в лицо, будто невзначай. Берег тоже не оставлял чудика своим насмешливым вниманием.
Дойдя до глубины «по шейку», белотелый вдруг обернулся вполоборота к берегу, мгновение дожидался очередной волны, какая пацанву «не брала», чуть подпрыгнул, лег под волну эту, вытянулся в струну с руками впереди и… И!.. торпедой понесся к берегу, разрезая волну впереди себя руками, так что водяные усы – в стороны, как от глиссера! Так и вылетел на прибрежный песок, к ногам стайки девушек, визжавших от восторга. Пляж рукоплескал! Пацаны вопили: «Сво-о-ой! На-а-аш! Лууучши-и-ий!»
«Арист» пружиной взвился у девичьих ног, повернулся, сделал три шага к воде, стрелой взлетел вверх и, успев изобразить «ласточку» в воздухе, вонзился в воду у самого берега, скользнув по ее поверхности и не задев дна. Снова и снова, казалось бы, совсем немощные волны выносили его к ногам публики! Сбегались купальщики с обоих концов пляжа… А Белый Человек вытворял в воде уже новые трюки: пронырял метров сто вдоль берега «дельфином», эту же стометровку одолел под водой, бессчетное число раз «отпускал осетра» – стремительно выныривая из глубины, делал у поверхности воды резкий кувырок вперед, хлестко ударяя вытянутой ногой по воде, так что поверхность воды прогибалась и снопы брызг взвивались вверх и в стороны…
Натешив себя и публику вдоволь, артист вальяжно вышел из воды и походкой ленивой пантеры, голливудски улыбаясь и легкими кивками отвечая рукоплещущим, направился к своему лежаку. Пацаны окружили его плотным кольцом. Мужчины видом своим демонстрировали равнодушие и то еще, что-де каждый из них может – и не такое! Девушки, женщины приподнимались на цыпочки, чтобы через мальчишьи головы лицезреть кумира, разглядеть его... в деталях.
«Лучший» взглядов нечаянных поклонниц не замечал. Как бы.
*
Из без малого трехмесячной командировки в Канберру я, наконец, возвратился в Иерусалим. При всей бешеной занятости, не было там дня, чтобы я не вспоминал моего незнакомого знакомца, сидящего на скамье в Парке Независимости носом к стене. И при первой же, случившейся вскоре по возвращении, возможности поспешил к… нему. «Пророка» на его месте не оказалось. Не было его и назавтра, и в три следующих дня. А приходил я каждый раз в другое время. Не было.
Я продолжал эти свои посещения парка еще какое-то время и с каждым разом все отчетливее понимал, что… что…
Вчера сидел много за полночь перед включенным компьютером. Так, без дела. Пялился в экран, как… как Пророк мой в стену. Вдруг звуковой сигнальчик Скайпа и иконка на дисплее: «На связи с вами Кирилл»… В груди моей глухо ухнуло, дыхание перехватило… Что-то преодолевая, включился. Никакой мистики – приятель дочери из Канады. Называют, оказалось, этим именем человеков и теперь.
А Арист – имя устаревшее напрочь?
Сегодня я снова был в Парке Независимости. И сидел на нашей скамейке. Совсем там же, где сиживал мой Пророк. Даже сучка того, впаянного в брус, с облупившейся на нем краской, касалась теперь моя штанина. Но не правая, как у Него, а левая – я сидел лицом к склону парка и всматривался в городские дебри за ним. Не носом в стену я сидел. Пока. Не носом.
/теперь - всё/