Ах, прелестница, Катенька! Чудная! Очаровательная! Шарман, плезир! Просто променаж и грильяж! Всех очаровали вчера на балу. Душенька, вчера ваша честь оказала моей чести честь танцевать с вами полечку. Что я пережил, что я чувствовал! Такое было со мной прежде только однажды, когда ваш батюшка (начальник нашего департамента) похвалил меня за красивый почерк. Уж больно у меня «ять» выходит тово… с экивоками. Ах, знали бы вы, Катенька, что мне в мою гимназическую юность пришлось из-за этого «ятя» от батюшки натерпеться. Вот, бывало, пишу я, а он подходит и говорит: «Опять у тебя ять как пьяный извозчик по строчкам скачет! Что ж ты русскую письменность своими каракулями кочевряжишь! Анафема ты басурманская!» А потом возьмёт бронзовый бюст государя нашего, что у него на столе стоял, и давай меня перед государем стыдить. Дескать, я державу своим ятем позорю! Ох, и суров у меня батюшка.
Зато теперь мне не стыдно за свой ять. Есть чем перед другими чиновниками похвастаться.
После бала я у себя в нумерах всю ночь не спал. Всё об вас, мой мармелад сердца, думал. В волнении пребывал чрезвычайном. Хотел, было, стихи написать, но чтобы ни писал, выходит одно и тоже:
Сними корсет, младая дева
И лобызай меня везде…
Кончилось тем, что я от чувств-с достал свои прописи и написал 800 строчек буквы «ять». Так красиво у меня ещё никогда не получалось. Вы всенепременнейше должны взглянуть на этот плод моих ночных бдений. Я так бдел над ним!
Одно только настораживает, моя нежная, как куриный паштет Катенька. Секретарь вашего батюшки, Тютелькин-Втютелькин, тоже на вас виды имеет. Он на балу с вас глаз не отводил. И я даже заметил, куда он вам смотрел. Да и вы тоже хороши. Зачем мороженое не ложечкой изволили иметь честь выкушивать, а пальчиком? Тут уж всякий мужчина чувств-с лишиться может.
Вы уж, карамелька моя, не давайте повод для всяких там абы что…
За сим кланяюсь вам многократно, мой монамур деликатес. И смею надеяться, так сказать, аллегорически выражаясь, что стрелы проказника-купидона поразили вас в то же место что и меня.
PS Ах, знали бы вы, Катенька, какой вы во мне бульон-тужур сотворили.
