Что ж, пора.
С тех пор, как там внизу, в далекой горной стране, поселилось горе, ему прибавилось хлопот.
Каждое утро, он брал свой список, и дописывал все новые и новые имена, павших на поле брани.
Вот и сейчас, отложив свернутый рулон с бесконечной чередой имен молдавских, русских, украинских, узбекских…этот скорбный перечень можно было продолжать до бесконечности, хотя для него, эти имена были больше, чем просто буквы, складывающиеся в сточки – это были все его дети, он задумался…
Раннее солнце осветило землю, и он увидел поднимающийся от земли, черными клубами едкий дым, извещающий еще об одной беде, случившейся на грешной многострадальной земле.
«Значит сегодня путь мне уготован туда»-, подумал он,- туда вниз где горем стонало горное эхо…
Услышав слабый зов о помощи, он поспешил к тому, кто, не веруя в него - к нему обращался, в робкой надежде, что он -Господь услышит этот скорбный призыв-мольбу о помощи.
Склонившись над лежащим, распластанным, словно распятым на шершавой бетонке, залитой соляркой и кровью, среди искореженных остовов догорающих машин, воином, пытался разобрать слова:
- Мама, это ты?
- Я, сынок, я!
- Откуда ты здесь, среди этого ужаса?
- Я всегда была с тобой…всегда.
- Всегда?
- Да, Сашенька, всегда.
Ты просто не замечал этого…Тебе больно?
- Да, мама! Очень больно!
Пуля…и кажется не одна, попала в живот.…
Вот видишь, я зажимаю рукой, она вся в крови,…а кровь все идет и идет.…
А индивидуальные пакеты, там, в машине горят.…
И санитар, видишь? На обочине .…Рядом, в трех шагах всего.…Не дополз наш взводный медбрат Колька…каких-то три метра всего…
- Сынок? А бронежилет? Ты ведь писал, что выручал не раз ребят, и тебя защитит…если что…
- Было слишком близко…
Граната попала под колесо, его оторвало.
Я приоткрыл дверцу, чтобы выскочить, а он - представляешь,совсем мальчишка еще…в упор…из дедовской английской кремневки.
…Не спас меня мама, мой панцирь.…Не спас.…Пить…
- Потерпи сынок, потерпи милый…
- В мою флягу попала пуля,…я остался без воды.
А мне так хочется пить…
- Нельзя тебе, потерпи сынок.
- Ты знаешь, мне ведь осталось всего три месяца до дома. Почему это случилось со мной? Почему? Я так хотел увидеть тебя, Настеньку…
- Ты и увидел меня.
…Вот я, с тобой рядом.…А сестренка твоя, сейчас в школе, последний свой экзамен сдает: в прошлый вторник, на собрании была - хвалили ее, на золотую медаль наша Настенька выходит. Вот как!
- Настенька? Ты смотри, сестренка
…Как же мне больно.…Ох,лихо-то как, мама...Как же мне лихо…
- Потерпи, сынок! Ты же у меня мужчина!Потерпи... Помнишь, когда жили в Воркуте? В бараке, который зимой, по крышу заносило снегом, и чтоб утром выбраться, приходилось от двери наверх, траншею раскапывать?
- Помню, мама…
- И как ты с друзьями прыгал в сугробы, вниз головой, и как однажды прыгнув, застрял…а рядом – никого… Ты задыхался, и лишь случайно, тетя Поля – соседка, в окно увидела твои торчащие из снега валенки…И как ее полутрезвый муж-геолог, выскочив в одном спортивном костюме и комнатных тапочках, вытащил тебя в две секунды, с полным ртом снега…И...
- И потом еще шутил, что я теперь наелся снега на всю жизнь…Помню, мама, помню…Как же жжет все внутри…Я хочу снега мама, я хочу хотя бы горсточку того чистого холодного снега, чтобы зубы зашлись от холода, чтобы в висках заломило…Как же я хочу пить…
- Потерпи, родной, потерпи...
А помнишь, я стирала на общей кухне белье, отец тебе киселя налил полный стакан, ты обхватил его ручонками, и понес ко мне…споткнулся о порог…и упал.
Бровью на край граненого стакана.
Я тогда подумала что сойду с ума…
Кровь хлынула ручьем, и залила все лицо, твою рубашонку: я только купила тебе - ты ее и обновил…
Отец, подхватив тебя на руки, укутал в одеяльце, одеваться было не до этого – понес за два километра в медсанчасть поселка. Тебе тогда наложили пять скобок на бровь.
Вот смотри, шрам до сих пор остался.
- Да, мама…Я помню, тогда мела сильная метель.Я не помнил боли, я запомнил лишь ту метель…
Было так холодно. Как и сейчас.…Дай мне свою руку. Потрогай, какая она холодная.…
Как в ту метель. Чувствуешь? Почему ты молчишь? Слышишь? Ты слышишь меня? Не уходи!
Не оставляй меня одного! Я не хочу, чтобы ты оставляла меня в этом холоде.
Я не хочу оставаться один среди этого ужаса…Я не хочу…Я………
Он отложил свой свиток, и вздохнул…
На желто-сером, побитом временем пергаменте небесного списка, подсыхала новая строчка:
раб Божий Александр.
