Наиболее остро торчащей проблемой российской контрреволюции однозначно ведь было именно, то, что она буквально погрязла в безудержной стародавней имперской коррупции, что по самому что ни на есть прямому и полноправному праву преемственности ей-то как есть же передалась от сколь уж безвременно скончавшейся православной монархии.
Оная при последнем в истории России самодержце слишком обильно ударилась во все так сказать всевозможные крайности самой же разношерстной мистики, а тем значит и заразила все вот тогдашнее просвещенное общество совершенно-то бессмысленными инсинуациями о сколь уж и скором его избавлении, от всех же давнишних (невероятно набивших кое-кому оскомину) бед и напастей.
Мистическим, абсолютно же непрактичным ожиданием грядущих благих перемен были до чего только тогда переполнены сколь уж и многие думы и сердца людей более чем искренне желавших своей стране всего вот самого наилучшего, да только ведь без всякого их в том самого непосредственного участия.
Политика, она всегда ведь попросту казалась им делом совершенно-то бесхозным и несуразным, а также еще и явно же грязным, аморфным и бесполезным.
Это касалось довольно-таки многих достойных людей имевших воистину существенную возможность хоть как-то же повлиять на происходящие в стране события сколь уж и сложные, да вот уж еще и весьма интригующие своей неминуемой конечной развязкой.
Многим же людям тогда показалось, что все само собой как-нибудь, словно пузырь на мозоли еще рассосется, да обязательно образуется, поскольку нынче уж восторжествовал тот ведь самый столь уж ими всегдашне взлелеянный либерализм.
Однако очень уж вскоре они оказались в ситуации крайне ведь чрезвычайной совершенно же необычайной своей раздвоенности...
Причем вовсе так оно не иначе, а случилось все это на пороге несомненно ведь иного, чем кому-то ясное дело оно бы того действительно хотелось – абсолютно же бессмысленного и бесформенно сумрачного бытия.
Кое-кто из ранее сколь уж усердно искомого сознательного пролетариата попросту же вмиг одичал, переполнился невероятной, необъятной и совершенно вот необъяснимой лютой злобой...
А потому и довелось увидеть тем излишне беспечным, напрочь же позабывшим все истинные тяготы своей родины людям вместо тех сколь ожидаемых ими радостных шествий того-то самого вдруг этак приобретшего себе свободу народа, тех вот согбенных и обреченных людей-теней мелко же вздрагивающих буквально от каждого случившегося шороха.
Именно - это стало самой очевидной и вполне так наглядной явью вместо воплощения всех тех долгих и до чего уж сладких мечтаний.
Из тех самых, что в конечном итоге и вылились же в разбой, смуту, гражданское неповиновение, и абсолютную вседозволенность, а поскольку все это оказалось этак уж неприглядно - благородные господа дореволюционные либералы в конечном итоге от всего этого попросту более чем благополучно самоустранились,
Причем уж, как правило, до чего глубоко полуискренне спрятав внутрь самих себя все вот свое истинно великое всем окружающим сущее же неудовольствие.
Они искусно притворялись умилено восторженными по поводу всех же случившихся перемен в общественной жизни, митингов, заплеванного семечками асфальта, вооруженных людей с оловянными от балтийского чая (с кокаином) глазами.
Их полуслепая растерянность между тем безмерно ослабляла тех, кто мог повернуть оглобли к прежнему издревле рутинно тянувшемуся бытию…
Они не могли выбирать между двух зол, поскольку мечтали только светлом и чистом, да только оно само по себе из ничего без пота крови и слез никак же не образуется…
И его надобно было создавать медленно во всем до конца же продуманно, взвешенно и постепенно, а не вприпрыжку, галопом все основные надежды, возлагая именно вот на извечно забитое, увязшее в невзрачной серой обыденности бесконечно же невежественное население.
Ну а нынче когда все ведь сбылось и оказалось по всему облику своему совершенно же значит несомненно иным.…
А уж в самом-то деле кому - это именно им теперь следовало, как и ранее во всем как и прежде до чего вот истово верить?
За кем идти?
Если уж более нет, как будто и отродясь ее не бывало… никакой истинно твердой власти, а они неизменно привыкли жить под ее жестковатой и до чего же могильно увесистой пятой.
Они-то всегда были с ней во вполне однозначной самой же непосильной конфронтации страстно и горячо на чисто дискуссионном уровне с ней вот всегда были на ножах, да только совсем уж не представляли они, что это еще может прийти ей на смену.
Ну а теперь все, что им вообще оставалось в данном случае делать так - это разве что до чего вот пассивно ждать созыва безмерно же могучего учредительного собрания.
Вот придет, мол, эта великая силища всех кого не надо разом разгонит… Примет нужные решения, победит германца, разгонит все тучи, нависшие над страной и наконец-то, подарит сколь долгожданный свет всех благих книжных истин.
Нет, конечно, вовсе не все только лишь чего-то восторженно ожидали, благостно млея от весьма благодушных мечтаний…
Правда вот истинно заседало некое непонятно чего и от кого ждущее "Временное правительство"...
Однако правительство Керенского, несомненно, было правительством болтунов, пестрых попугаев более всего безмерно же опасающихся яростного негодования разгневанных масс...
Его бессилие более всего подчеркивается как раз таки тем самым военным прозвищем самого Керенского - 'Главноуговаривающий'.
Он собственно не имел никакой конкретной устойчивой власти, скорее уж власть толпы довольно-таки временно нуждалась в этаком как он кратковременном выразителе чьего-то личного "общественного мнения".
Его власть окончилась в тот самый момент, когда вдоволь наигравшись в демократию народ, вновь возжелал над собой вполне вот твердой руки.
Что же до людей развитых и мыслящих, то их уделом стало горькое разочарование или безнадежная тоска по прежним в единый миг сгинувшим в небытие спокойным временам во всем же неспешного 'сутуло-обыденного существования'.
Очень уж быстро они впали в апатию в миг же устав от всех тех весьма так успешных попыток трудовой безликой массы распрямить свой веками согбенный, а ныне столь беспардонно кое-кем явно же выпираемый хребет.
Им-то сразу так захотелось вернуться в то прежнее ранее до чего ведь ранее казавшееся им донельзя унылым навсегда же потерянное светлое прошлое без всего этого бешеного энтузиазма, криков, выстрелов, надругательств над женщинами, а главное полнейшей безнаказанности и беззаконности.
Никак уж того они не ожидали, что в этот их красочный мир, переполненный светлыми образами прочитанных книг, внезапно же вторгнется жутким гостем коварная и неистово беспринципная действительность.
К чему уж они были совершенно же ни в чем не готовы...
И в те ведь решительные дни хрупкой оттепели, что, как и во времена "заступников за народ" декабристов, несомненно, еще предвещала долгую и лютую зиму...
В этот же решительный и суровый час российская интеллигенция предстала вот в роли пассивно взирающего на все происходящие события со стороны совершенно ведь нелепо праздного наблюдателя.
Причем надо бы еще вот заметить, наблюдателя, вовсе так не имеющего ровным счетом никаких же планов на будущее, ни хоть сколько-то вполне сфокусированного понимающего взгляда, а что же это вообще собственно происходит на белом свете и в его самых близлежащих окрестностях.
И вот это несусветно грубое столкновение с настоящим русским бунтом и вызвало во многих мягкосердечных либералах одно же чувство неимоверной гадливости, ужасной оскомины, да даже и внезапно вот выкарабкавшегося на самую поверхность земли дантовского ада.
Ну а в это самое время люди, придерживающиеся совершенно же иных противоположных правых убеждений, попросту получили весьма вот конкретное тому доказательство, что с этим народом как-то иначе совсем уж нисколько нельзя.
Вот уж чего вот бывает, когда власти начинают хоть сколько-то на деле действительно размягчаться.
И некоторая часть из них именно по этой самой причине и выбрала себе сторону большевиков поскольку, те проявляли самую крайнюю жесткость и негибкость по отношению к толпе разношерстных, вооруженных, чем попало граждан.
Царизм же наоборот такому выходу эмоций по-своему во всем вот неизменно потворствовал, давая народу этим «довольно-таки безобидным образом» повыпустить все порядком поднакопившееся в нем пары.
Когда уж - это обращалось совсем вот не в сторону «ненавистных власти нехристей евреев» то тут со всей ведь лихой горячностью вступала в дело казацкая нагайка и при ее-то содействии частенько разгоняли довольно мирные демонстрации, где кроме плакатов ничего крамольного вовсе же не было.
Надо ли после этого говорить, как именно народ мог относиться к попытке реставрировать старый донельзя обветшалый порядок.
Уж такова была тогда общая ситуация в тогдашнем обществе, ну а теперь вот если читатель позволит давно ведь пора бы перейти к самым же отдельным ее частностям, составляющим общую картину совершенно-то гибельных для всего белого дела обстоятельств.
Российская контрреволюция, была во всем безнадежно разобщена и совершенно обескровлена междоусобными склоками, как по поводу выбора пути, да так и ввиду элементарного отрицания нового мира как той уже неизбежно свершившейся незыблемой данности буквально-то при любом дальнейшем развитии событий.
Это вот и оказалось настолько уж стойким и существенным фактором, что стало оно буквально же камнем преткновения, лежащим поперек дороги всякого иного не большевистского развития всех хоть сколько-то иных вполне так еще возможных общероссийских обстоятельств.
Так что никак уж нельзя было его стереть из жизненной биографии целых же только еще последующих поколений.
Слишком уж много было в самые разные стороны фанатично направленных течений в том сколь необъятно- разноликом белом движении , а потому вот они, будучи (общим врагом) не по доброй же воле объединены в некое единое целое, не слишком-то корректно промеж собой затем полувынуждено взаимодействовали.
Но то было б еще полбеды, а вот шапкозакидательские настроения у одних и совершенно-то стяжательские инстинкты у других всецело вот привели к тому, что фронт, безусловно-то, явственно ушел слишком-то далеко вперед, а за его спиной – в тылу белой армии творились просто-напросто самые ужасные нисколько-то никем не пресекаемые бесчинства.
Всевозможные банды беспрестанно терроризировали население как уж им самим того было надобно и никто их тогда нисколько вот не тревожил и не мешал вытворять же все то, что только их душе было этак угодно…
Да и не только же в них одних все было дело!
Словно крысы почувствовав запах сыра в глубоком тылу у белых, засели всевозможные барышники, из числа тех, кто, если чего и делали, так это разве что, вооружившись запальчивыми речами о всеобщем благе России, прибирали к рукам все то, что только плохо лежало или же в их сторону хоть сколько-то ненароком посматривало.
Подобные вещи вызывали у российского обывателя весьма же конкретную и вполне этак полностью предсказуемую реакцию...
Ему зачастую было совершенно же наплевать буквально на всех красных, и белых, а уж тем более не было ему никакого дела до всего же сообщества дезертиров зеленых.
Многим людям хотелось тогда только ведь того одного, а именно лишь бы вот переждать весь этот бедлам и ничего же более.
Конечно, хватало и людей идейных - как же без этого?
Также вот значительной преградой к единению всех сил в борьбе с большевизмом можно ведь также назвать и тот самый националистический сепаратизм.
Ему совершенно так не желали потворствовать люди с твердыми, а не целиком конформистскими убеждениями.
Вот у главарей противоположного им лагеря - то ведь и было самым общим их местом, они были готовы направо и налево раздавать любые обещания лишь бы только приблизиться к сколь уж искомой ими цели.
И не только вот их раздавать, но и выполнять, если уж к тому их принуждала сама ведь как есть их сколь же насущная 'революционная необходимость'.
Они были готовы при тягчайших для них обстоятельствах (как то было с нэпом) буквально-таки вывернуться наизнанку, лишь бы только остаться у горнила власти.
А белые генералы наоборот были чересчур уж честны и добропорядочны, излишне прямолинейны, а это-то и позволяло всяким бесчестным князькам на местах (правивших от их имени) делать, все, что только их душе было тогда вот угодно.
Они словно попугаи, тараторили всякие нужные и правильные слова, а еще ведь при этом строили раздосадованные совершенно-то неправым недоверием рожи, когда кто-то же невзначай в своих речах допускал даже и нотку сомнения в их истиной безупречно кристальной честности.
Да и пресловутые западные союзники тоже вот были ничуть же того нисколько не лучше!
Самовлюбленный националистический сепаратизм многих южных народов весьма так серьезно же подогревался заигрываниями по большей части неизменно-то неискренних иностранных союзников, которые всегда вот преследовали в гражданской войне одни лишь свои личные цели и интересы.
Они вот прекрасно же осознавали, что отделившаяся от России Украина или Грузия окажется им во всем вот непременно обязана, а, следовательно, будет от них всецело-то вассально зависеть.
Их совершенно так не интересовала горестная судьба России, они делали свою собственную политику, надеясь за счет ее распада увеличить зону своего геополитического влияния.
А между тем для судьбы всего белого дела все эти националистические дрязги были словно бы как нож в спину!
Многие из искренне преданных белому делу людей были сторонниками российской великой державы, а потому для них вывешенный в общественном месте украинский национальный флаг был чем-то навроде эмблемы распада родины на отдельные куски с вырванными из ее плоти самыми неотъемлемыми атрибутами ее организма.
В такой обстановке воевать в гражданской войне, идя против своих им было особенно трудно!
Это ведь само по себе до чего подрывает же силы и взводит курок к духовному самоубийству, когда тело еще борется за жизнь, но душа уже мертва и ее воскресение невозможно без интенсивного внешнего воздействия.
Кроме того, какие-либо намечавшиеся планы белых по осуществлению разумных действий во имя оздоровления всего общества, как правило, носили чисто декларативный характер, а не только вот во всем запоздали, причем вовсе-то не на один же десяток лет.
Всякая власть в России всенепременно лгала своему народу пытаясь выжать из него самый максимум добра в ответ, не давая ровным счетом совершенно вот ничего акромя разве что чувства защищенности от всех же превратностей судьбы могущих лишить народ чувства государственности.
Принадлежностью к сильной империи в России всегда вот заменяли чувство подлинной свободы, и она являла собой третий Рим во всех его истинных ипостасях.
Однако отсутствие сильной руки держащей за запястье время, мерно и степенно отсчитывающей его пульс довольно-то быстро привело к полнейшей анархии и превращению всякой государственности в никем неохраняемый обоз старой уж совершено обветшавшей жизни.
Это и послужило сигналом к мятежу и превращению золушки российской демократии именно в то во что она превратилась в сказке Шарля Перро после того как часы пробили полночь.
И все дело тут было вовсе не в том, что исчезла вся же прелесть бала свободы, а наружу вылезли кишки вовсе так не одних только подлых угнетателей трудового народа, но и кое-кого явно еще на эксплуататора вовсе и близко-то не похожего…
Нет, просто - это и есть именно то, чем неизменно так является свобода для ныне чересчур уж раскрепощенного долгими веками угнетаемого пролетариата.
Революция действительно даровала свободу, однако при этом она являла собой адской мощи ядерный взрыв, плод накопления критической массы разрушающий собой все не оставляя при этом камня на камне от прошлого без всякой-то связи с его полезностью или же вредностью для совершенно непосильно возникающего буквально-то из ничего нового общества.
Будучи частью прежних разрушительных сил затем уж в дальнейшем в концепции построения чего-то нового полностью разочаровавшись, или же оставаясь прочными осколками навеки минувшего прошлого - белое движение всей своей неоднородностью и бесконечными внутренними склоками только еще и докалывало прямо штыком в сердце всю прежнюю, ныне развенчанную и рассеянную в прах империю.
Причиной тому было сколь уж бескрайнее и безмерное озлобление всех ведь участвовавших в этом братском побоище сил и сторон.
Ослаблению позиций белых послужил также и их ответ на красный террор своим столь же беспощадным белым террором.
На этом фоне ярко выделяется батька Махно, который не вырезал рядовых красноармейцев, а только-то их разоружал, отпуская на все четыре стороны.
Антон Деникин, как и Нестор Махно, тоже был представителем простого народа, однако, с одним только весьма существенным отличием, безусловно же заключавшемся именно в том, что ему удалось выйти в люди еще при старом царском режиме, а Нестор Махно вознесся над серой толпой в диком пламени той нескончаемой же резней бессмысленно и беспричинно объятой стране.
Разница та была столь уж огромна, и прежде всего, проявлялась в явственном понимании обустройства жизни не на одном вот интуитивном и исключительно негативном уровне, поскольку тому немало же поспособствовали как широкая образованность Деникина, да так и не менее обширный его житейский опыт.
Да только вот уж в чем, несомненно, беда однозначно же предавало это ему и весьма так первостатейных холуйских качеств.
Науку эту ему преподали сколь уж действительно тщательно, а иначе б не выбиться-то ему в генералы еще при последнем же горе всея Руси императоре.
Как сказал старый полковник в фильме 'О бедном гусаре замолвите слово' 'Перед начальством не кланялся, а потому в генералы не вышел'.
Это касается буквально всех ведь полковников царской армии, так и не ставших никогда генералами, ну а те, кто все же в них вышли этак уж здорово научились кланяться всякой политической власти, что им со всей очевидностью стало вот вовсе неважно, а какова она собственно сегодня-то есть.
Антон Деникин был не таков и с простонародной армией он бы как-нибудь справился.
Но слишком уж много у него в подчинении оказалось весьма вот осанистых вельмож, хотя нынче-то и «оплеванных» их восставшим народом, но все-таки еще вовсе так не подрастерявших свой прежний лоск как и надменно барских повадок.
Внутренне перед ними робея, Деникин позволил им собою командовать и уж они-то устроили в тылу гигантскую бюрократическую машину, став вот безмерно наращивать ее необъятно расширяющиеся кадры, чтоб уж затем после победы над тысячеголовой гидрой большевизма быть-то во всеоружии и ни в коем случае не оказаться же не у дел.
А простой народ, что он вообще собственно мог понять, кто его в охапку-то агитацией сгреб за тем он и пошел слишком уж он был темен и неграмотен.
В старой России простой люд к образованию старались совсем уж не допускать, поскольку посредством овладения грамотой народ мог бы стать чересчур уж, однако ведь, вольнодумным, знающим толк во всех своих гражданских правах.
Следовательно - это неизбежно бы заставило многих мелких и больших правителей внести коренные изменения, в их полноправное владение всем вот и вся, а также и снести ужасные препоны к их столь безудержно властному законотворчеству в их-то собственной же державе.
И кстати это их «доблестное поведение» в связи с революцией этак вот собственно нисколько же не переменилось.
А между тем в условиях, когда все стало рушиться, самое время было начать с народом весьма вот конструктивный же диалог, но им-то как раз вздумалось отыскивать и тут же назад отбирать все вот крайне впопыхах украденное у них имущество.
А ведь этим можно было заняться уже потом во вполне вот мирно живущей стране, в которой был бы установлен прочный мир и порядок, ну а заниматься отъемом своего домашнего скарба у мародеров, когда уж дом объят диким пламенем, могли только весьма недалекие люди.
Им-то все тогдашнее, несомненно, попросту показалось чем-то довольно-таки временным, и совсем неслучайно, что именно так, в сущности, и было прозвано первое после отречения царя беспутнее и «однолетнее» правительство.
А временность подразумевает под собой его замену на что-то ведь вполне так постоянное и прочное.
Однако чтобы его создать, нужны были и воля и характер, а министры временного правительства были сплошь мягкотелы и корыстны, но вовсе ведь не как стая волков, выслеживающая зимой добычу, а словно лоси, сталкивающиеся по весне рогами из-за самки (в данном конкретном случае власти).
А их главный (Керенский) долго же изображал из себя властителя и это именно он, размежевав своих врагов, погубил остатки власти в российском государстве, буквально-таки действительно пропитанном сущим ядом вековой коррупции.
Скрепить его вновь могли только гораздо более свирепые и беспощадные правители нежели чем были, те коие имели честь править ей когда-либо ранее в любые вот прежние времена.
Но именно такого рода «светлое будущее» вовсе так не было всецело же предопределено.
Однако уж чтобы гражданская война действительно дала белому движению плодотворные результаты, она должна была быть не столько ожесточенной, сколько воистину же разумной.
А этого как раз таки тогда сколь уж и не хватало!
Противостояние красным со стороны белых не так уж и редко несло в себе явные черты озверелой ненависти к нечисти рода людского, возомнившей о себе Бог знает что.
В то время как многие люди, попавшие в систему советского совершенно-то безжалостного государственного механизма были попросту наивными детьми своей еще вот изначально тоталитарной родины, а потому и оказавшись они в невообразимо плохом окружении.
Именно из-за этого сколь уж медленно, но верно и потеряли они всякий же человеческий облик, беспрестанно выполняя приказы своего неизменно более чем благодушного к идеям и совершенно так бездушного к людям начальства.
Оно ведь и вправду состояло из людей абсолютно же апатичных буквально вот ко всему акромя безмерно же щепетильного служения светлому лику их безликой и несомненно бесполой идеи.
Оная всегда вот сколь уж доблестным образом черпала силы за счет совершенно неисчерпаемых сил народа, выполняя буквально все директивы тех ведь кто попросту слил себя с обликом родины, ее наивысшего блага, а также идеи зовущей идти куда-то же явно так вдаль.
Всем до единого полагалось идти той вот единственно верной дорогой, к той-то рукой Ильича властно намеченной цели, да только каждый-то раз она непременно же убегала за самую линию горизонта.
Бездушный, лишенный всяких нравственных основ паук большевизма высосал как мух многих слабых в моральном отношении людей, попросту бессильно попавших в его широко раскинутые сети.
А в это самое время белое движение тоже вот оказалось в капкане вездесущей жестокости почти безраздельно лишенной всякого же здравого смысла.
Явной причиной тому было все более и более разгорающееся, вздымающееся все выше и выше безудержное пламя вездесущей анархии.
Гребень волны осатаневшего от всей же его полнейшей вседозволенности террора возвышался порой так высоко, что не было видно не луны не звезд тем, кто был готов подобно псу глядя на все те повседневно и буднично творящееся бесчинства попросту же сесть и завыть.
Состояние глубокой психопатии ведущей к совершенно бессмысленной жестокости, как и к абсолютной, к ней апатичного отношения охватило буквально же всю великую державу.
В таком положении удерживать власть легче всего было как раз таки тем, кто именно в подобной же обстановке и чувствовал себя словно рыба в воде.
Ну а затем уж этаким людям… им-то и оказалось попросту совершенно же необходимо поддерживать свой народ в искусственно созданном коконе как раз таки этакого однозначно же перманентного положения вещей.
А потому так уж оно и стало в том самом спаянном совместно же пролитой палачами кровью государстве новоявленных крепостных рабов и их до чего ведь идейных господ комиссаров.