В эту ночь Ивану не спалось, как, впрочем, и в две предыдущие. Он тупо пялился в потолок, пытался унять дрожь во всем теле и испытывал непреодолимое желание выпить.
- Надо завязывать,- пронеслось в голове,- но я сделаю это с завтрашнего дня, думал он, нашаривая около дивана тапки. Так и не найдя их, босиком прошел на кухню и отыскал заначенную от жены бутылку, на дне которой плескалась живительная влага.
Жадно прильнув к горлышку, он вдруг замер: прямо под его ногами пробежала мышь, потом вторая. Иван стал судорожно искать, чем бы в них кинуть. Схватил со стола остатки хлеба, завернутого в целлофановый пакет, прицелился, метнул и… промахнулся.
Мышей уже было много, все они дружно расселись напротив Ивана, некоторые, что понахальней, шастали прямо по его босым ногам. Одна из них ловко забралась к нему на плечо и неприятно касалась своим мерзким хвостом его щеки.
- Это конец,- подумал Иван, который уже не в первый раз ловил «белочку».
Он быстро допил бутылку, прекрасно зная, что тем самым на некоторое время отсрочит надвигающуюся белую горячку. Полегчало. Мышей стало меньше, только та, что на плече, не двигалась с места. Иван вздохнул полной грудью, откашлялся и громко крикнул:
- Зинка, вставай, мымра, мне кранты!
Из спальной, вышла заспанная и недовольная жена.
- Что надо? Допился, козел, я ж тебя предупреждала, сволочь, что опять чуть что, будешь орать и звать меня. Но сейчас ты здорово ошибся, хрен я тебе помогу, скотина!
Говоря это, Зинка быстро одевалась, складывала вещи в спортивную сумку, и Иван с ужасом понял, что она собирается уйти из дома. Это его испугало, и он стал умолять жену остаться и добыть где-нибудь спиртного.
Ни слова не говоря, Зинка метнулась к нему и нанесла неожиданный удар ногой в то самое место, что ниже пояса. Иван взвыл от боли, согнулся и чуть не упал. Сегодняшний Зинкин удар не шел в сравнение ни с чем, он даже немного протрезвил Ивана.
- Cуука, подлая тварь, смерти моей хочешь?! – вопил он, не в силах выпрямиться опираясь на табуретку.
Боль была просто невыносимой. Но, вот что странно, выпить больше не хотелось, в голове немного прояснилось, мышки же, расталкивая друг друга, ломанулись под холодильник.
- И как только туда пролезают?- пронеслось в голове.
Из последних сил Иван попытался скинуть самую наглую, примостившуюся у него на плече. К этому времени боль начала немного стихать, Иван замолчал и больше не обращался к жене. Та, вдруг, перестала собираться и с жалостью посмотрела на мужа.
- Может, перетерпишь, Вань, надо ж и на работу выйти, а то ведь уволят опять, и будем маяться на одной зарплате, а?
- Молчи, дура, нашла куда врЕзать, сама же потом жалеть будешь,- приговаривал Иван, но уже почти шепотом.
Согнувшись, не глядя на Зинку, он пошел в комнату, вмазав в сердцах ногой по стоявшей в прихожей спортивной сумке.
- Что же делать? – думал Иван, которого опять начала бить лихоманка.
Все его тело сотрясала мелкая, противная дрожь, на душе было так скверно, будто накануне убил кого-то.
- Зинка, дай каких-нибудь лекарств, совсем хреново, сейчас сдохну!
- Подожди, Вань, вот анальгин нашла, водички налью и принесу.
- Сама его жуй, анальгин свой, а мне пузырек корвалола вылей в стакан и водой разбавь! Да шевелись ты быстрей, щас сдохну!
- Вань, от целого-то пузырька, как раз и сдохнешь. Давай хоть половину разбавлю.
- Делай, что говорю, хрена ты понимаешь, а все туда же…учить меня вздумала…, дурой была, дурой и осталась.
- Не груби, сейчас и в самом деле уеду, тогда мышей без меня ловить будешь и психовозку тоже сам вызовешь.
Зинка вытряхивала из пузырька корвалол и морщилась, уж очень ей его запах не нравился. Иван залпом опрокинул протянутый стакан, поморщился, шумно выдохнул и громко крякнул. Минут через двадцать ему явно полегчало, и он заснул.
Проснулся он под утро от нестерпимой боли в паху. Боль была настолько сильной, что Иван вынужден был встать и осмотреть себя. То, что он увидел, не поддавалось описанию. Вся его мужская сущность распухла до неузнаваемости, мошонка была огромной, бордово-синего цвета, и не умещалась между ляжками.
- Зинка, вставай! Иди скорей, у меня что-то с яйцами - распухли и посинели!
Иван напрочь забыл, что случилось всего три часа назад. Зинка хорошо знала: муж, будучи пьяным, никогда не помнил, что было накануне. Она внимательно осмотрела распухшее место и со знанием дела произнесла:
- Допился ты, Вань, я слышала, что паленая водка может либо убить наповал, либо вот так яйца изуродовать.
- Лучше бы я сдох, чем так мучиться! Да и водку вроде пил, пусть не дорогую, но в магазине купленную. Хотя нет, какой-то хмырь чем-то самодельным угощал.
- Может рюмашку налить? – язвительно-ласковым голосом спросила Зинка. У меня есть немного на всякий случай.
- Корвалол давай, сейчас не до водки, да примочку какую-нибудь сделай, вот ведь, бляхо мухо, больно-то как!
Зинка сгоняла на кухню, намочила холодной водой полотенце и приложила его к распухшему месту. Иван, аж заголосил от боли, пытался все скинуть, но Зинка не давала ему этого сделать. Она ласково обволакивала холодной тканью больное место, и с любовью смотрела на мужа.
- Ты что, Зинка, совсем того..., что так уставилась, да и руки твои шастают как-то не так, ты чего… хочешь что ли?
- Хочу, Вань, я всегда хочу, когда ты трезвый, но сейчас нельзя, я знаю. Вот подлечишься, тогда все и наверстаем.
Несмотря на боль, Иван улыбнулся, услышав эти слова.
- Вот ведь хоть и стерва приличная, а любит меня и все тут,- думалось ему.
Казалось, что боль от этих мыслей даже немного стихает. Зинка же, в очередной раз, смачивая полотенце, добавила в холодную воду, немного масла чайного дерева. Где-то слышала, что от всех болезней помогает.
Примочки и пузырек корвалола сделали свое дело, и Иван заснул.
На этот раз он проспал почти пять часов. Проснувшись, сразу ощупал распухшее место. Ему показалось, что опухоль уменьшилась, да и сама боль уже была терпимой.
В обед он впервые за последние пять или шесть дней поел, потом присел на диван, позвал Зинку и сказал:
- Ну, вот что, коза, пить я больше не буду, считай, завязал навсегда. А ты тоже хороша, не могла раньше сказать, что такая мутатень от плохой водки может приключиться.
С этими словами он подошел к Зинке, обнял ее и поцеловал в щечку. Зинка улыбалась, но при этом старалась не дышать. Она просто не выносила запах корвалола.
С тех пор Иван не пил даже безалкогольное пиво.
Сегодня в обеденный перерыв, Людка, что из соседнего цеха, неожиданно разрыдалась. Она была в таком горе, что не стыдилась ни слез, ни того, что привлекала своими всхлипываниями внимание посетителей столовой.
- Витька, сволочь, опять в запой ушел! И не стыдно ему перед детьми, большие они, все понимают. А он то спит, то, как проснется, водки требует. Уже лежал раз в психушке с белой горячкой, и все ему нипочем, ничего не боится!
Зинка сидела молча - думу думала. Народ пообедал, разошелся по своим рабочим местам, и они с подружкой остались наедине.
- Завязывай со слезами, ими горю не поможешь. Знаю я тут одно средство, которое твоего мужика быстро вразумит,- шепотом сказала она Людке и заговорщицки ей подмигнула…