5. Мокруха-4. Заключительные главы. (Очерк)

                      Из  «Записок   районного  опера».  

                                                    
           Часть четвёртая. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ  ГЛАВЫ.
                  Конец  февраля – начало  апреля  2007 г.

                             Глава 22.   РАЗВАЛ   ДЕЛА.  

   На  ближайшей  оперативке  начальник  угрозыска  подвёл итог  расследования.  
  
   По  договорённости  с  этой  сонной   кикиморой,  следователем  Сысуевым, (так   обрадовался   находке  операми  для   него   группы    злодеев – мокрушников!),  было  определено, что  двое  из  четвёрки  в  дальнейшем   по  этому уголовному  делу  пройдут  обвиняемыми, а  остальные  двое -  свидетелями.  

   Почему  -  так?..  

   Для  убедительности   обвинение  на  суде  лучше   всего,  когда  оно  подкрепляется     свидетельскими  показаниями…   Обвини  мы   всех  четверых  -   хрен  кто-то  из  них  на  суде  против  себя  покажет!..  По  обыкновению,  начнут   валить  всё  друг  на  дружку,  и  лишь   путать  общую   картину…  А  так -  назначенные  «свидетелями»  охотно   подтвердят   виновность  назначенных  «обвиняемыми»,  и  всё  -  тип-топ!..

   Совсем  не  случайно   также  было  определено  иметь  в  деле   не  одного,  а  именно  -  двух  мокроделов.  Обвини   в  убийстве  лишь  одного   -  стремно  ему  станет   отдуваться   за  всех,  вот  и  загундосит  на  суде,  обеляя   себя  и  очерняя  прочих…  Оно  нам  надо?..  

   Убийцами,  ясен  перец, объявили   Щербакова  и  Соломатина.  Вроде  того,   что они   резали  гражданина  Малькова  по  очереди,  окровавленными   руками  передавая  скальпель  друг  другу.  (Хотя  я  и  по сей  день  твёрдо  убеждён,  что  колол  и полосовал  только   Щербаков,  Соломатину   же  для  наказания  оборзевшего Бегуна  вполне  хватило  бы  своих   увесистых   кулаков!).  

   Понятно,  что  с точки  зрения  закона    виноваты   в  случившемся  и  оба  других  участников  этой  бойни,  но  баба  -  не  участвовала  в  драке,  а  еврей,  как  минимум -  не  резал…  Так   что  интересы  правосудия  серьёзно  не  ущемлялись  тем,  что  не  все соучастники   сядут  в тюрьму…  

   По  мне,  так  у   Лилии  Щербаковой   даже  было  что-то  вроде  морального   оправдания  её  действиям:  как  женщина,  она  в   критической  ситуации  блюла  интересы  своей  семьи…   И  хотя  были  косвенные  свидетельства.  что  именно она -  мозговой  центр   задуманной  и  проведённой  комбинации   по  уводу  четвёрки  из-под  уголовной  ответственности,  но  мы   не  стали  привлекать  её  к  уголовной  ответственности,  хотя  бы -  за  недоносительство…   (Хоть  и  грозились  надолго  бросить  её  за  решётку   на  тех   допросах,  где  она  пыталась  отрицать  свою  вину)…

    Само  орудие  убийства   так  и  не  нашли.   3-го  февраля   скальпель  был  выброшен  в  мусорный  контейнер,  через  пару  дней  -  вместе  с  остальными  отходами   человеческой  жизнедеятельности  вывезен   на  свалку,  а  найти  его  там,  в  огромных  отвалах   мусора -   нереально…

   Но  происхождение  скальпеля  мы  выяснили:   в  середине  января   в  одной  из  постоянных  компаний  Малькова  его   собутыльником  оказался   некий  парнишка,  позаимствовавший  скальпель   на  вечер  у  двоюродного  брата,  хирурга   районной  поликлиники.  Инструмент  был  приметным,  из  подарочного  набора, с  вензелем  на  ручке.   (Врачу  его  подарили  коллеги  на  какой-то   юбилей).   Парень   взял  его  на  вечер,  резать  сало,   а  Мальков  -  приметил    занятную  штуковину,  заинтересовался   ею,  и -  стырил…  На  свою  беду,  как  оказалось!..

   Видать,  была  в  Игнате  какая-то   внутренняя  ущемлённость,  периодически  ощущал  он  себя  жалким  неудачником  и изгоем… Вот  и  стремился  как-то себя  защитить,  доказать  что-то  кому-то…  

   В  одном  уверен:   человек  без тараканов  в  голове   шастать  по  дружеским  вечеринкам, постоянно  имея   скальпель  в  кармане  -  не  станет!..

   Впервые  про  имевшийся  у   Бегуна  скальпель  мы  узнали  от  четвёрки,  позднее  этот  факт   подтвердили   показания   других  свидетелей, что  косвенно   подтверждало  истинность  и  остальных  показаний  супругов  Щербаковых и  Ленартовича.  

   До  самого  конца в общении  с четвёркой  мы сохраняли  тон  спокойный,  чуть ли не  дружеский.  При случае -   угощали  сигаретами,  делали  мелкие поблажки,   кормили  всяческими  обещаниями…  

   А  когда  обещанное  нами  не  сбывалось  (Щербаков,  к примеру,  никак  не ожидал, что в обмен  на   «сознанку»  его  сделают  чуть ли не  главным  мокроделом!), -  валили  всё  на  начальство -  («мы и  хотели  выполнить    
обещанное, но  они  ж, сволочюги,  обернули всё по  иному!»),  на следователя («гондон,  с  ним  же  ясно  было  договорено,  а  он  взял  да  и  в  другую  сторону  свернул… Вместо  года  условно  тебе  теперь  светит  «червонец»  усиленного  режима,  представляешь?!. Но ты  же  на  нас не  в обиде,  братэлла?!),
да на  кого  угодно,  в   конце концов!..    

   Сочувственно поддакивали  «клиентам», вякали  им  что-то  ободряющее,  но  про  себя  каждый  опер понимал:  «Зверьё!.. Из-за двух  кусков курятины  человека  завалили!..»  

   Следователь  Сысуев   на  одном  из  совещаний  уже  успел  публично  возликовать:  «Ай  да  я,  молодец!..  Такое  гиблое  дело   практически  в  одиночку   раскрыл!..»  

   Но радоваться  лаврами   победителя  ему  долго   не  пришлось.   Как  только  в  уголовном  деле  появились  конкретные  фигуранты  с  доказательной  базой  их  виновности,   районная  прокуратура  сразу же  сделала  ловкий  финт,    переквалифицировав  статью  из  «тяжких  телесных»  на  «убийство».  Ну  а  убийства  расследуются,  как  ранее  уже  говорилось,   не  милицией,  а  прокуратурой…  Вот  она  это  практически  завершенное  дело  к  себе  и  хапнула…

   В  Заводской  районной  прокуратуре  его  повёл  старший  следователь  Могилевский.  Опытный  и  дельный  (не  чета  Сысуеву!),  -  недавно  разменял  свой  полтинник,  умудрён  жизнью,  знает  все  ходы-выходы…  Короче -  АС!..

    При  желании  он  «сделал»  бы  это  уголовное  дело  одной  левой… Как  показали  дальнейшие   события,  такого  желания  у   него не   проявилось…  

   Почему?..     Есть  три  возможных  объяснения.  

    Первое -  желание  насолить  «ментовским»,  которых  Могилевский,   как  и  многие  «прокурорские»  со стажем,  глухо  недолюбливал…  

   Казалось  бы,  одно  дело  мы  делаем  и  в  одном   котле  варимся,  из  общей  миски  щи  хлебаем,  а  вот  поди  ж  ты…  

   «Прокурорские»  считают  себя   «белой  косточкой»,  чуть  ли  не  аристократами,  тогда  как   менты  для  них   -  это  так…   Хамоватое  быдло,   замаранное  в сомнительных  делишках!..    .И  на  лапу   они  берут  (вроде  сами   они  -  безрукие!),  и  людей  на  допросах  мордуют,  и  водяру  вёдрами  лакают…  Тяжко  им, светлолицым  херувимам,  с  нашенским  ментовским  отрёбьем!..  

   Нет,  в  лица  нам  это  прокурорские»  не  говорят,  упаси  Боже!..   Секут,  что  мы  же  можем,   обидевшись,  кинуть  им   ответную  подлянку…  Но  в  прищуре  обращённых  на  ментов   глаз,  в  интонации  голоса,   во  многих  других   заметных   и  понятных  опытному  взгляду   нюансах   этакое  отношение  сквозит  постоянно!..

   В  основном  оно так  и  остаётся  на  уровне  подсознания,  но  порой (да  что  там  скрывать  -  нередко!)  проявляется   и  в   конкретных  поступках…Тогда  и начинают   страдать  интересы  дела,   тормозится   расследование    преступлений,  а  в  результате  матёрые  бандиты   без  малейших  оснований  -уходят   от  ответственности…  

   Вторая  возможная  причина -  мзда!..   До  пенсии  Могилёвскому  -  рукой  подать.  А  о  чём  думает  человек,  приближающийся  к  пенсионному   рубежу?..  Об  одном  он  думает:   на какие шиши  будет  жить  после  ухода  со  своей  тёплой   должности!..  Не  на нищенскую  же  следовательскую  пенсию  ему  
существовать!..   (Многим  из  наших  пенсионеров  эта  пенсия вовсе  не  покажется  нищенской,  но  и  на  такую   пенсию  достойно  жить  в  наше  время  -  невозможно!..)  

   И хорошо,  если  здоровье  позволит  пенсионеру  Могилевскому подрабатывать  адвокатом,  а  если  -  нет?..   Да  если  ещё  его  и  свалит  с  ног  типичный  для   любого  сотрудника  правоохранительных  органов  со  стажем  набор  профессиональных  болячек,  а лечение  -  так  дорого?!.    Никто  о  тебе  не позаботится,  если  ты  сам  о  себе  не   позаботишься…

   Но была  и  третья  причина.  Не знаю  даже,  говорить  ли  о  ней… Был  слушок
«низом», что  сам  Могилевский  то  ли  на  половину, то ли  на четверть  -  еврей!

   Вовсе  не  хочу  этим  сказать,  что  в любом  уголовном  деле  еврей-следователь   автоматом   отмазывает  «своих»!..  Но  вот  ей  крест:  будь  Ленартович  при  данном  раскладе   -  не  обвиняемым,  а  пострадавшим, и   это  дело  закончилось  бы  совсем  по  другому…    Впрочем,  это  -   лишь  мои  голословные  домыслы!..  

   Что  смогло  бы  удержать   следователя  от  развала  дела -  мысль,  что  бандиты   не  должны  уйти  от  возмездия?.. Ха,  держите  меня!..  Да   в  наше  смутное   время   ну  только  уж  самые  ленивые  и  бестолковые  не  уходят  от   ответственности  за  свои  злодеяния!..  

   Посмотрите  на  олигархов?!..  На    политиков?!..  На  правителей   державы?!..   Тюрьмы   давно  заслужил  каждый  второй,  если  не  каждый  первый  из  них!..   Но  -  не  сидят  же,  и  не  сядут  никогда,  гарантирую!..  Так  чем  же   эти,  маленькие  злодейчики,  сгоряча  прирезавшие всего  лишь  одного  алкаша, хуже  
и  гаже  тех,  больших  и  страшных,  обрекших  на  нищету  и  погубивших  миллионы  ЗЛОДЕЕВ?

    К  тому  же,   убийцы   Малькова  вовсе  и  не  избегут   расплаты,  а  лишь расплатятся  вместо     годов    тюремного  заключения  -  денежным  штрафом  (выплаченным, правда,  не  в  дырявый  державный  карман,  а  в  приватный  следовательский  кармашек)…   Думаете,  со  своими   кровными  расставаться  намного  легче,  чем  со  свободой?!.   О, это  далеко  не  так!..

   Даже  матёрого  уголовника   под  таким  соусом следователь  вполне   способен   (не  без  внутреннего  сожаления!)  отмазать  от   обвинения,  - что  ж  тогда  говорить  о  тех  случаях,  когда  в  жернова  следствия  попадает   мирный  обыватель,  вляпавшийся  в  дерьмо  по   собственной  глупости  или  неосторожности…  

   Брось  его  в  «зону»,  и  отсиди  он  там  5-10  лет,  среди  всевозможных  человеческих  выродков  и    отбросов  общества  – он  что,  станет  лучше  и  порядочней?..  Не  станет!..  Наоборот -  озвереет   душою,  обозлится  на  всё   человечество   за  свои  страдания…  А  после  освобождения  -  начнёт  мстить  обществу…  Сколько  уж  раз  подобное  бывало!..

   А так   -   вовремя  и  полновесно  откупившись  от   правосудия,  гражданин  сделает  верные  выводы  из  своего  неправильного  поведения,  и  в  дальнейшем  уж   не   будет  столь  нагло   нарушать  закон,  памятуя,  в  какую копеечку  ему  эти  самые  нарушения  влетают…  

   Наконец,  я перехожу  к   самой  неприятной  части  моих  рассуждений:  а  есть ли  вина   и   уголовного  розыска  в  том,  что произошло   дальше  с  этим  уголовным  делом?..  

   Ведь   нам  самим  тогда  казалось,  что  в   истории  с  куриными   окорочками   угрозыск    отработал   на  пять  с  плюсом!..

   Было  отработано  множество  версий,  и  среди  них -  выискана  самая  перспективная.  «Пробив»  её,  мы  получили   не  одну,  и  даже  не  две,  а целых  три  подтверждающих  друг   друга  «явок  с  повинной»,  подкреплённых  рядом   прямых  и  косвенных  улик, вещдоков, свидетельских  показаний…

   Казалось  бы,  после  нас  Могилевскому    практически  ничего: уже  и  делать  не  надо:   ещё  разок   формально  допроси   всех  четверых   (не  обращая  внимания  на  продолжающего  настаивать  на  своей  невиновности Соломатина),  а  также  около   десятка  свидетелей, -  соседи с  этажа,  слесари  ЖЭКа,  некоторые  фигуранты  из  ближайшего  окружения  убийц  и  убитого, в  числе  которых    и  парень, у   которого Бегун  незадолго  до  смерти спёр  скальпель…

   (Кстати,  уголовные  дела  по  мокрухам   почти  всегда   невелики   по  объёму:  постановление   о  возбуждении   уголовного  дела,  акты  судебно-медицинской  и   криминалистической  экспертиз,  протоколы  допросов  свидетелей,  подозреваемых  и  обвиняемых,  запросы  характеристик  на  подследственных,  и  сами   характеристики…  Всё!..

   Одновременно  с   уголовным  делом,   которое  ведёт  следователь,  есть  ещё и  так  называемое   «оперативно-розыскное дело»,  которое   ведут  помогающие  следователю  оперативники…  Оно включает  в  себя   копии  всех  материалов  и  документов  уголовного  дела,  да  плюс к этому   некоторые «секретные» добавления, в  основном -  задания  сексотам  на  разработку  фигурантов  дела,  и  отчёты  сексотов  о  выполнении   этих  заданий).  

   Фактически  задача  любого, даже  и  самого  толкового  следователя  -  всего  лишь  документально   оформить  результаты  деятельности   раскрывших   данное  преступление  оперов.  

     По  идее, следователь – профессионал  ещё и  может (даже  должен  и  обязан!) помогать операм  своими советами,  подсказывая   направления,  по  которым  в  дальнейшем  следует   разворачивать   расследование, и т.д.  Но  лично  я таких  мудрых  «подсказчиков»  ни  разу  ещё не  встречал.

    Возможно,   все   они работают   где-то   в  соседних  РОВД  и  прокуратурах…А  может -  и  там  их  нет  вовсе…  

  Умные  работники  на  районном  уровне  нынче  долго  не  задерживаются, -   либо   их   быстренько  берут   на  повышение,  либо  они  столь  же  стремительно  
сматываются  туда,  где  меньше нервотрёпки,  а  платят -   больше…

    А   за  такую  нищенскую  зарплату    ещё  и  фанатично  ишачить  годами  -  это для  дебилов!.. Но  ведь  они  обычно  хорошими  работниками  и  не  бывают…

   Однако  вернёмся  к   ходу  следствию….  Теперь,  спустя  годы,  накопив   оперской  смекалки и жизненного  опыта,  для  меня  становится  очевидным,  какое  огромное  количество  ошибок  и  нелепиц  мы  натворили!..  

   Перечислю  только  то,  что  бросается в  глаза  в  первую  очередь.  

1.    Судмедэкспертиза  не  определила  точное  время  совершения  убийства.
Низкая  температура  в  комнате  «смазала» привычную  картину  окоченения  трупа?  Возможно…  Но  наверняка  есть  методики,  позволяющие  точно  определить   время  убийства  и  в  подобных,  нестандартных  ситуациях… Судмедэксперт  -  поленился!..  «Подтянул»  определённое  им  в   заключении  время  к  ожидаемому,  а точнее -  к  тому,  которое   указывали  четверо  свидетелей  преступления  («Они  же  не  станут  сочинять  хором!»).  В  итоге  четвёрке  не  пришлось  объяснять,  почему  они  целый  час  (!!!)  тянули  с  вызовом  врачей  и  милиции.  

2.    Криминалистическая экспертиза  не  смогла   определить,  что практически
ВСЕ   удары   Малькову  были  нанесены  не  вне,  а  внутри  68-й  квартиры.  А  ведь  этот    факт   сразу   ставил  под   сомнение  предлагаемую  нам  фигурантами   картину  преступления… Эксперту не  хватило  ни  опыта,  ни   желания, ни  качественного  оборудования,  чтобы  точно  разобраться  в  ситуации,  и   его  заключение  тоже  лишь   подтвердило  слова  свидетелей.

3.    На первых  же  допросах  не  было  установлено,  что  свидетели -  лгут.
Ну  хорошо,  в  нашем  угрозыске -  всё  ещё  каменный  век,  и  о  детекторах  лжи  здесь  знают  лишь  понаслышке… Но  где  ж  хвалённая проницательность  капитана Харитонова,  который  якобы  на  лету  сечёт,  кто – «мог»,  а  кто -  «не  мог»…   Чудес  на  свете  не  бывает.  О  каком  эффективном  расследовании  может   идти  речь  в  деле,  где  старшим  опером -  некогда  толковый  розыскник,  а  нынче  -  донельзя   опустившийся  алкоголик?!.  Пресловутый  нюх  дяди  Лёши  при  проверке  оказался  обыкновенным  пшиком!..

4. Не  был  проведён  тщательный  осмотр  прилегающих  к  
«малосемейке»  территорий.   В частности,   не  проверили  содержимое  всех  мусорных  контейнеров  в округе…  Да,  понимаю,  -   десяткам  оперов  копаться  в  мусорных  кучах  неприятно,  но  в  данном  деле   только  так  мы смогли  бы   обнаружить  главную  улику -  скальпель  с отпечатками  пальцев убийцы!..  Увы…  Никто  не  дал  команды  заняться  контейнерами:  Дубок -  лопухнулся,   дядя  Лёша  -   был  в дупель… Впрочем,  и  будь  такая  команда -  а  где  людей    взять?..  Все оперов  тогда  заняли  поквартирным  обходом…  И  кто  ж  мог  знать,  что  орудие  убийства  не  унесено  убийцей  с  места преступления,  а  выброшено   невдалеке  от  него…  

5. Не  нашлось  ни  одного свидетеля,  подтверждающего  виновность
четвёрки…    Именно  в  первые  день-два  после  убийства   можно  было  найти  кого-либо,  ещё  помнящего, что  шум  в  коридоре  раздавался  за час  с  
лишним  до  предполагаемого  момента убийства…  Не  нашли,  потому  что  и  не  искали!..  Слишком   зациклились  на   времени,  указанном  и  четвёркой,  и  в  заключении  судмедэксперта… Ну а  потом  искать  свидетелей было  уже поздно  -  время  всё   стёрло  из  памяти  очевидцев…  

6. Воспроизведение   преступления  провели  слишком  поздно,  что
оттянуло   момент разоблачения четвёрки,  и  ещё  более  уменьшило  шансы  найти  обличающих  убийц   свидетелей.  

7. Не  удалось  получить   чистосердечные  признания  от Соломатина…
Смогли   бы   дожать  его?!.  Наверняка!..  Надо  было  только  не  избивать  тупо  и  бессмысленно (раз  уж  он  устойчив  к боли!),  а  использовать  имевшуюся  против  него   компру -  драку  с  хмырем…  Пригрузить  статьёй  за  то  дело -  тогда  легче  колоть   и  на  мокруху…   Ещё  можно  было  наехать  на  кого-либо  из  близких  Соломатину, родственников  или  друзей…  Типа: мы  не  будем  их   уродовать -  а  ты  во  всём  сознаешься…  Наконец,  был  смысл  и  в  том,  чтобы  сделать  Соломатина  не обвиняемым,  а  тоже  лишь  свидетелем!..  Ведь  он-то  точно  знал,  что  не  резал никого,  что резал -  Щербаков,  вот  и  отрицал  свою  вину  упорно…  А  мы -  навесили  на него мокруху…  

8. Наконец,  наш  главный  просчёт:  из четверых  фигурантов  двое
(Щербакова  и  Ленартович)  были  оставлены  на  свободе!..   Да.  по  делу  об убийстве  они  проходили  как  свидетели,  но,  во-1-х,  можно было  рискнуть  и  «закрыть»   целиком   всю  четвёрку  именно  как  мокрушников… И,  во-2-х, вполне  можно  было  возбудить  против  них  обоих  дело  за  «недоношение  и  укрывательство»,  -  хотя  бы  лишь  для  того.  чтобы  до  суда  продержать   в  СИЗО,  не  позволяя  тем  самым  активно  действовать   в  защиту  себя  и  подельников.  Но -  Дубок  лопухнулся,  дядя  Лёша  -  бухал,  а  рядовым  операм  что – больше  всех  надо?..  Есть  начальство,  вот  оно   пусть  и  думает…  

     В  итоге  и  получилось  то,  что  получилось…

  Огромные  старания,  усердие, напор  и энергия  десятков оперов  был  перечёркнут  низким  уровнем   руководства  и организации   расследования.  Во  многих других  случаях  низкое  качество   работы  угрозыска   как-то  удавалось  компенсировать  беспощадной  эксплуатацией  оперских  «низов», а  в  этот  раз  -  не  сраслось.  Слишком  увёртливы  и  везучи  оказались  фигуранты…  И  слишком  продажным -  следак!..  

    Кстати,  Щербаковой  и  Ленартовичу было  из-за  чего суетиться!..  

   Её,  надо  полагать,  мучило чувство  вину   перед  супругом:  мало  того,  что  рога  ему  наставляла  многократно, так  ещё  и  фактически  спровоцировала  приведшую  к  роковым  последствиям   драку…  А позднее,  не  помешав  самому  убийству,  -  придумала  для  отмазки  оказавшийся  столь   неудачным план… Можно  же  было  сделать  предлагаемое   Соломатиным: разрезать   Малькова  на  кусочки,  и  выкинуть  их  в  мусорные  кучи… Мусоровозы  увезли  бы  останки  на  свалку – и  всё, и  никаких  разбирательств  с  ментами!..  Был  Мальков – и  нет  Малькова,  бесследно  пропал…  Наверное -   уехал  куда-нибудь,  по срочному  делу!..  

   Ну  а  еврей -  тот  слишком  уважал  себя,  чтобы  «светиться»  в  деле  с  мокрухой,  пусть  даже  и  «свидетелем»…   В будущем  это  -  чревато!..

   Скажем,  в   «зоне»   Щербаков  и  Соломатин   возьмут  да  и  заявят,  по  подлости  людской,  что  Ленартович  в момент  убийства  вовсе  не   стоял  смирненько  в  сторонке,  а  активно  соучаствовал…  Да что  там -  фактически   являлся  всему   делу -  заводилой  и  главарём!..  

   Сделают по принципу: «Если нам – плохо,  то  пусть тогда пусть  - и  ему…»  

   Вот  и  забегали  Щербакова с  Ленартовичем   по   различным  славянским  и  еврейским  адресочкам,  везде  прося  взаймы,  плачась  в жилетку («невиновны  -  абсолютно!», и: «признания   менты  побоями  выбили!»),  и  набрав  в  итоге   такой   капитал,  что  хватило  нанять  совсем  уж  известного   столичного  зубра  юриспруденции…  Такому   любого  душегуба  обелить -  что  два  пальца  об  асфальт,  и  -  не  вполсилы  причём,  не  с  заменой  более  сурового  приговора  менее  суровым,  а  -  вчистую,  с  выпуском  на  свободу   и  извинениями  правоохранителей  перед  «невинно  пострадавшими»…

    Вот  каков  был  расклад.  

   …Прошло какое-то  время – не  помню  уж,  сколько…  

   Сидим  мы  однажды  чутким  вечерком   группой  розыскников в  отделе,  квасим,  морально  отдыхая,  и  от  нечего  делать  -  стали  прикидывать,  какой  у   нас,  по итогам  прошлого  квартала,   процент  раскрытий  по  мокрухам  и тяжким  телесным…  Считали,  прикидывали, -  «Подожди, что-то  не  сходится!..»  

   Начали  пересчитывать  на  пальцах: «То  дело  раскрыто… и – то… и – то…»   Я   радостно  напомнил: «И  по  куриным  окорочкам  у  нас  -  раскрытие!..»  

   Тут-то  старший   лейтенант  Макарычев  и  «порадовал»: «Не-е,  там  даже  до  суда  не дошло!..»,  «Как?!.», «А  так… Покрутил  Могилевский   сколько  мог,  повертел,  «похимичил»,  да  и  свернул  дело  «за  недоказанностью»…»  

   Мы  -  остолбенели.  Это  в  том-то  деле – и  не  доказано?!.  Во  даёт!..  

   Макарычев  же,  откашлявшись,  ввёл  нас  в  курса…  

   Оказывается,  после  советов  со  своим  опытным  адвокатом-зубром,   Щербаков  заявил,  что  от  «чистосердечных»  -  отказывается.   Дескать,  «дал  их   под  сильным  психологическим  и  физическим  нажимом  со стороны  сотрудников  милиции»…  На  самом  же  деле, оказывается,  он  нисколечко   не  виновен,  и  возвращается  к  прежним  показаниям  о  произошедшем.  Мальков-де    позвонил  в  дверь, ему открыли,  он  показал  два пальца – и рухнул через порог, окровавленный!..  

   Естественно.  Щербакова  и  Ленартович   тотчас пошли   в  квалифицированный  отказ  от   ранее  данных  ими  свидетельских  показаний… Никакого  убийства  Игната   они  не  лицезрели!..  А  просто -  «..звонок… два  пальца…  рухнул  через  порог…»  

   Откуда  знают  о  приметном  скальпеле  с  вензелем?..  Да  просто  видели  его  как-то   у  Игната,  вот  и  всё!..  А  этим ли  скальпелем  он  зарезан  неизвестными  лицами, или  каким-то  совсем  другим -  ну  откуда  ж им  знать?!.    

   Почему   раньше   показывали  другое?..  Так  сильно   эти  жали…  менты  поганые…    Точнее  говоря,   сотрудники  нашей  замечательной  милиции!.. Козлы…  Они  ж  из  любого   запросто  вышибут  любое!..    

   Соломатин  и  вовсе  в  своих признаниях  ничего  не  менял.   Как  раньше  он   всё  начисто отрицал,  так  и  сейчас.   Подтвердил  охотно: «Да, я  -  не виновней   грудного  младенца!..»  

   Случаи,   когда  имя  преступника  известно,  но ему,  тем  не  менее,  удаётся   спрыгнуть   со статьи   «по  технике»,   -  достаточно  часты,  никакой «чрезвычайки»    здесь  нет…  

   Но  мог  ли  такой   Мастер, как  следователь  Могилевский,  не  дожать в общем-то  элементарное  дело?..   Ведь  это  только  неопытному  уху   произошедшее  звучит   убедительно…  

    Ну что значит,  например: «Щербаков  в  СИЗО  отказался  от  сознанки…»?..  Да  скажите  мне  на милость, -  кто  там,  в  СИЗО,  сможет  отказаться  от   предыдущих  чистосердечных  показаний,  и  при этом  не  стать  объектом   оперативной  разработки  спецов  из   тамошней  оперчасти?..

   Его  же,  «отказчика»,   за  неправильное  поведение   и побить  могут  слегка,  понимаешь  ли,  а  то  и  посадить  в  «пресс-хату», в  камеру   к   множеству  желающих  поиздеваться  над  беззащитным   простофилей   жестоких  садистов…    Глаз  ему  там  случайно  выбьют,   туберкулёзом заразят,   пассивным   педерастом  заделают,    Мало ль  что  ещё…  

   Уж  поверьте  моему  слову,  дорогие: НЕ  МОЖЕТ  «клиент»   (если  только  это  не  совсем  уж  твердокаменный  «Кампанелла»!)  вот  так  запросто взять  да  и  отказаться  в   СИЗО  от  явки  с  повинной!..  

   Но  это  только -  если   следак  дал  соответствующее  задание   проследить  за  этим   сизовским  красавцем…

   А вот  если  следователь  лично  заинтересован  в  развале  дела…  Если  не  получившие   нужного  поручения   «кумы»  на  объект  в нужную  сторону  не давят,  и  за  отказ от предыдущих  показаний   -  не  прессуют… Если ещё и  адвокат  с воли  указывает:  «Всё  в порядке, все подмазаны,  теперь  только  откажись  от  «сознанки»,  и  -  да  здравствует  свобода!..»…   Тогда-то  и  начинаются  чудные   истории  с  «отказами»…  

   Что  меня   удивило  больше  всего:   почему   Дубок  по  новой  не  нацелил  нас  на  поиски  убийц  Малькова,  коль  предыдущих  обвиняемых  освободили  за  невиновностью?..  

   Понятно, что после  передачи  дела  следователям  прокуратуры  угрозыск  оказывался  как  бы   в стороне,  и не  отвечал  за вновь  возникший   «глухарь»,  но  всё  же…

   Начальник угро -  цепкий  и  неутомимый  розыскник,  и   на  очередной  оперативке  непременно сказал  бы  нам  что-то вроде: «»Следак  опять  обоссался!», и:  «Не  плохо  бы  утереть  нос  «прокурорским»,   и  по новой доказать  вину  хотя  бы  одного  Щербакова!..»    

   Но -  ничего  не  сказал…  Вообще  отмолчался…   Странно!..  

  …Заключить,   что  и  ему  дали  на  лапу?..  Вряд  ли…  

    Скорей   другое:  узнав  про  такой  исход  дела,  и  просчитав  варианты,  майор  самолично  определился   со  своей  позицией.  Не дергаться,  ничего  не предпринимать,   не   инициативничать…  

   А  в будущем,   возникни  необходимость,  всегда  можно напомнить  гондонам   из  прокуратуры, -  тому же  Могилевскому,  например: «Помните,  как  в   истории  с  окорочками   я  не сделал  против  вас  то-то  и  то-то?..  Так  долг  платежом красен: теперь  и  вы  в такой-то  истории  не делайте  против  меня   то-то…»  

   Это  вам  не фигли-мигли,  а  высшая  математика  ментовской  работы!

   …Ну  а  в целом   всей  четвёрке  -  дьявольски   повезло.  

   Следы преступления  чёткой  картины  не  дали,  эксперты  схалтурили,  свидетелей  не  нашлось,   сами  фигуранты  версию   свою  построили  изначально грамотно,  и  держались  её  долго    (это   не типично. -  в  «бытовых»  мокрухах  очень редко   так  долго  и  качественно   находятся   в отказе!..)   И потом  они  быстро   сумели  отмобилизоваться  финансово,   запасшись  надёжным   адвокатом…  

   Менты  сделали свою  работу   не  очень  здорово,  зато  преступники  управились со  своей  задачей   «на  отлично».    Баш  вышел на  баш,  а фортуна  оказалась   не  на  нашей    стороне!..  

   Так  они   и  проскочили…

…

                                Глава 23.  НОВОЕ  УБИЙСТВО.

   …Начало  марта  199… года  заполнила  обычная  для  любого  РОВД  текучка.  

   Там соседки подрались,  -    выехали  на  место  происшествия,  опрашивали  участниц  конфликта  и  свидетелей,  оформляли   положенные   бумаженции…

   Тут  отбомбили  хату,  уворовав  кучу  шматья,  и  начальство  кинуло  меня,  среди  прочих,  в  рейд  по  притонам,  искать  похищенное.  

    Вечером  у  кафешки   «Алмаз»   малолетки  пьяному  надавали  по  шеям…

   Глухой  ночью  буховые   тёлки,  выставив  стекло  в  коммерческом  киоске,   попытались  на  халяву   сожрать  побольше   шоколадок…

   Шлюшка,  усыпив  клиента    клофелином,  ошмонала  его  на  нехилую  сумму…  

   Взяли  с  поличным  мелкого  наркобарыжку,   и   в придачу  -  пяток   его  постоянных  покупателей…  

   И  прочее,  прочее,  прочее…  Привычный  фон  жизни  районного  криминала,  вся  эта    мелочёвка,  - мало  стоящая,  но   тем  не  менее   отвлекающая  у  нас  кучу    времени  и  энергии…  

   …А  в  десятых  числах  марта   случилось  ещё  одно  «интересное»  (если  можно  так   выразиться)   убийство…

   В полшестого  утра  из  подъезда  дома  №19  по  улице  Героев   Авиации  вышел  54-летний   гражданин  Стороженко   Евгений    Савельевич,  с  корзиной  беляшей  в  руках.  Он  зарабатывал  на жизнь,  торгуя   на рынке  беляшами  собственного  приготовления.    Каждый  день  вставал  в  час  ночи,  до  пяти утра  готовил   беляши,  и  в начале  шестого  утра -  выносил  их  продавать.  

   Так  вот,  в  то  утро около  подъезда   его   дожидался   какой-то  парень, случайными   свидетелями  позднее  описанный  весьма  смутно: рост  -  выше  среднего,  худощавого телосложения.   в кепке и куртке,  в  руке – свернутая  
в  трубку   газета…

   Заметив   вышедшего  из  подъезда   Евгения  Савельевича.  он  подбежал  к нему,  и  без  всяких  предисловий -  ударил  в  живот  спрятанным  в  газету  ножиком!..    После  чего  -   убежал  в  сторону  автобусной  остановки.  

   Ещё  до  приезда  «скорой»  пострадавший  скончался  от  кровотечения.  

   Сразу  возникло  предположение: перед  нами  не  случайное убийство (скажем -  в  результате  внезапной   ссоры,  из  хулиганских  побуждений),  и  парень  в куртке   специально  дожидался  Стороженко  с  целью  убить  его…

   А  раз  так, то он  наверняка   знал  распорядок  его  дня.   Знал,  что  тот   ежедневно  выходит  из  дома  в одиночку   и  в  такую  рань…  

   Это  родило  версию,  что   убийца   входит  в  ближайшее  окружение  покойного,  либо  же  он   -   близкий  знакомый  кого-то  из входящих  в  это  окружение.  

    Пробили   Стороженко  на  знакомства,  и  в целом – на  всю  его  жизнь.  
Человек  как  человек…  Хотя  по-своему  и  интересный…  

   Некогда  состоял  в  передовиках  и коммунистах,  лет 15-ть  отпахал   на  ударных  стройках  в  Сибири  (кажись,  даже  и  на  БАМе  успел  отметиться!)…  Потом,  когда  здоровье  начало  сдавать,   вернулся  в  родной  город,  и   устроился  водилой в  «Зеленстрой».  

   Опять-таки  -  партийничал,   депутатничал  в   райсовете,   членствовал  в  
райкома партии,  постоянно  заседал  в  президиумах  всевозможных  собраний…

   Но  тут  случилось  два   неприятных  события:  рухнула  Советская власть,  и   в одночасье  сгорела  от рака горла  жена.  

   Оставался  ещё  взрослый  сын,  но  у него -  своя  семья,  свои  проблемы,  да  и  отношения  с  отцом  -  не  так  чтоб  и  очень…    

   Вот  и  зажил  Стороженко  один, в  холостяцком  одиночестве…  

   А  тут  ещё  и  на  работе  пошли  осложнения!..  Советская  власть  закончилась,  а   привычка   заседать  в  президиумах  -  осталась, равно  как  и   гонор  пролетария - гегемона…  

   Не  раз  и  не  два  пытался  наш  герой,  по  старой  памяти,  сунуться  к  «зеленстроевскому» руководству  с  ценными  советами…  Те  некоторое  время   терпели (вдруг  случится чудо,  и  коммуняки   вновь  зацарствуют!),  но  потом,  осмелев  при  виде  окончательного  разгула   дикого  капитализма,  послали  хамовитого  водилу  куда  подальше…  Скажем -  на  улицы,  исполнять  свои  непосредственные   трудовые  обязанности…  

   Чуть  ли  не  тунеядствующим   болтуном  обозвали!..   И  это   его  -  члена  КПСС  с  безупречным  27-летним   стажем!..  

   Обиделся    товарищ…   Ну  и  случилось  -  запил  по-большевистки!..  А  ему  ж  пить  нельзя,  он  же  каждый  день -  за  рулём!..

     Короче, разбил  вдребезги   свою  колымагу  о  фонарный  столб…  Естественно,  тотчас   лишился  прав,  и  с  работы  вытурили   в  шею…

   Сунулся  трудоустраиваться  в  другие  места,  а  - фиг  с  маслом  не  хочешь?!.  

   Всем   нужны  молодые  и  сильные , и   никому   нынче  не   надобен   закалённый  боями   за  светлое  будущее,  и  политически  подкованный  на  все  четыре  копыта  общественник!..  Ещё и  морщились  в  отделах  кадров: «Демагог, небось?!.  Привык,  понимаешь  ли, права  качать…»       У,  контра   недобитая!..  

   Другой,   сломавшись, окончательно  махнул  бы  на  всё  рукою, да  и,  мигом  спившись,   исчез   бы  на  дне  бытия,  но  не  таков   стойкий  боец  партии  Стороженко!..  Проявив   незаурядную   твёрдость  характер,  он  взял  -  да  и  подался  в  мелкие  предприниматели!..

   Стыдно  ли  было  ему,,  заслуженному  ветерану   КПСС,   заняться  частнопредпринимательской  деятельностью?..    О, ещё  как!..

   Но  ведь  как-то  зарабатывать  надо!..   С  другой   стороны -  никакого  над  тобою  начальства,  никто  не  капает  на  мозги,  и плюс  к  этому   каждое  утро  -  общаешься  с  торопящимся  на  работу  простым  людом, принося  им  конкретную  пользу… Ещё  и живая  копеечка  в  кармане шевелится!..

   (Особенно,  если  налоги  платить  не  сполна!.. А   кто  ж  их  сегодня  сполна   платит?..  Да  и  ради  кого  ж  вынимать  из  своего   штопанного  кармана  последнюю  трудовую  копеечку  -  ради  вот  этого  презренно-буржуазного   государства?!.)

   Короче,   пошла  у  Евгения  Савельевича  не  житуха,  а    малина!..  
Да  только  закончилось   она  грустновато   -  зарезали  торговца  беляшами…  

   Стали  выяснять,  кого  ж  это   наш  бамовец-гегемон   достал   до  самых  что  ни  на  есть  печёнок…  Основных  версий  появилось   три,  и   все –   убедительные.  

   Сперва  нацелились  на  зазнобу  убиенного.  Некая  Алла  Жёлудева,  39  лет…  
  
   Стороженко  как   мужик   был   из  себя  ещё  ничего,  вот  и  завёл    подходящую    любовницу - собутыльницу…  Трижды  разведёнка,  торгует  пивом  из  бочки  на  улице,   готова   отдаться   каждому, кто  больше  нальёт,  а  если  наливать   регулярно,  то  и   -  будет  верной!..  

   Так  что   «имел»  её   наш   Стороженко  у  себя  на  квартире   дважды в  неделю (иногда -  и  три,  ежели здоровье   позволяло).  

   Рассуждая  теоретически,  во  время   одной  из  таких  свиданок   могла  нарисоваться  меж ними  тёрка,  типа:  «Ты  мне  изменяешь, зараза!»,  или  же: «Почему  так  мало  налил  мне,  сволочь?!.»  

      Допустим -  врезал  разок  Евгений   Савельевич  Алле  по  морде…   Ну  а  она -  обидчива,  как  все  глубоко  (в  душе)  порядочные  женщины…   Вот  со зла  и настучала   кому-то  из   нынешних  или  прошлых  хахалей,  а  потом  ещё  и  пузырь  поставила,  чтоб  тот  отомстил  за её  поруганную  женскую  честь…Завернул  тогда  хахаль  ножик  в  газету,  и  рано  утречком  надыбал   к   нужному  подъезду…  

    «Чует  сердце,  Алка   во  всём    виновата!» -  хлёбнув  из  горлышка,  хрипло  объявил  дядя  Лёша.  

   Отработали   капитально   Жёлудеву,  вкупе  со  всеми  нынешними  и  прошлыми  связями,  «пробили»  всех  её  трахарей  (включая  и  того  барбоса, который   23  года назад  лишил  её девственности!), - ничего…  Ноль!..  

   Вторая   версия -  сынок  убитого.   Уже  упоминалось,  что  с  папаней  он  был  на   ножах.  Вначале – сугубо  на  политической  почве   (в отличие  от отца,  Стороженко-младший  с  конца  80-х  твёрдо  стоял  на  демократической  платформе,  и  принципиально  кривил  губу  в  адрес   родителя,   «старого  ретрограда  брежневской  эпохи»… Ну  а  потом,  когда  умерла  мать,  и  запивший  папаша  начал  курвиться  с  сильно  поддающими  бабёнками,  появилась  и  бытовая  подпитка  сыновьей  неприязни…

   Дошло  до  того,  что  в последние  годы  сынок даже  не поздравлял  Евгения  Савельевича  с  днём  рождения  и  Новым  годом,  не заходил  в  гости, и  не  звонил  (с благополучных  компартийных  времён  у  Стороженко  был  телефон)…  

   Так  почему  бы   не  предположить,  что  сын  отца  и  «заштопал»?..  Ну, может,  и  не  самолично,  а  подбив   для  этой   цели   кого-то  из  своих  товарищей,  тоже -   демократически  настроенных…  Ведь  для  таких  жарких  радетелей  свободы  заслуженного    коммуняку    завалить -  что  с  пойманным  партизанами  в  плен  гестаповцем  расправиться!..  

   «Сынок  замарался…  Ищите  там!» -  сползая   на  свой  матрасик, сипло  
указал   из-под  стола   дядя  Лёша.  

   Опера  расстарались…  «Пробили»    Стороженко-младшего  со  всем  окружением,  многократно  проверяли  каждого  из  этой  компашки,  три  раза  проводили  «литерные  мероприятия»…  Ничегошеньки!..   Даже  странным  показалось,  что  -  не  они  мочили…  По логике обстоятельств  и  характеров  - обязательно  кто-то из  них  должен  был  расстараться!..  

   Наконец,  третья   версия:  убил  кто-то  из   соседей  экс - коммуниста.  Характерец  у  него  -  ещё  тот,  неуёмно-сволочной,  и на  этой  почве  он  вполне  мог  с  кем-то  из  соседушек  схлестнуться,  вот  кто-то   ему  и  отпаскудил

   Отработали  в  этом  плане… Вначале -  подъезд,  затем -  дом, а там – и  двор.
Ни хрена!..  

   Точней,  одна  маленькая  зацепочка  всё  же промелькнула…  

   Недели   две  до  убийства  бухал  Стороженко  в  одной  из  квартир, двумя  подъездами  дальше,   там  его  знакомец  обитал, -  какую-то  совместную  дату  отмечали…  

   Ну  а  к  этому   знакомцу тогда  же  заскочил  в  гости  его  приятель.  Между  ним  и  Стороженко  завязался  политический  диспут  на  неувядающую  тему:  «Большевики-супостаты   ль  повинны   в  погубившем  СССР бедламе,  али  это  всё  ж  таки   сионисты-масоны   исхитрились-расстаралися?..»  

   Нормальные   люди  совместное  бухло  такой  фигнёй  не  испоганят, это  ж  и  ежу  понятно…  Ну а  эти  двое  чудиков  –  сцепились!..  

   Частичное  их  оправдывало  то,  что  один  из  «диспутантов»  был  изрядно   поддатый, а  второй -  член  КПСС  с чёрт  те   какого  года,  враз  лишившийся  всех  своих  привилегий  и  официально  признанных  заслуг…  

   Короче, -  сцепились  как  собаки,  побив  даже  пару  стаканов  и  чайных  блюдец…  Увидев  такое  разорение  запасов  посуды,  осерчавший  хозяин  дома  выгнал  обоих  дуэлянтов  на  улицу,   продолжить  свой   диспут  там.  Но  как  раз  там   дискуссия    сразу  увяла  - холодно  же!..

   И  теперь  вот  родилась  мысля,  что  спустя  некоторое  время антикоммунист   сделал  харакири   коммунисту, как  акт  политического  возмездия  КПСС-гадине  за  все  свершённые   ею  в  былые  десятилетия  злодеяния…  

   «Кроме  него -  некому…  Вешайте  на  него  делюгу -  не  ошибётесь!..»  - с  бодуна  зело  злой,  объявил  вылезший  из-под  стола   старший опер

   Проверили  драчливого  спорщика  по  всем  диагонолям…  И  опять  -  чухня!..  
Нарисовалось у  него  надежнейшее  алиби,  да  и  вообще…  Поговорив  с  ним,  опера  быстро  убедились:  не тот  человек,  чтобы  из-за  политики  за  нож  хвататься!..  Безобиден,   безволен,  из  тихих   и  задавленных  бытиём…   А  что  тогда  малость   побуянил,  так  то  -  редчайшая  для  него случайность…  Просто  норму  свою   сильно  перебрал!..  Раз  в  жизни  такое   с  каждым  случается…

      И   вот, спустя   две  недели,   следствие  оказалось   у  разбитого  корыта…  

   …В  то  утро   начальник  угрозыска  проводил  очередную  оперативку, вместе  с  операми  определяя:   что  же  будем  делать  дальше?..

   Дядя  Лёша,  чисто  случайно  оказавшийся  в  этот  момент  трезвым,  а   потому  - деловым,  толковым  и  самокритичным,   провёл  детальный   разбор  полётов,  и,   как  дважды  два,  доказал,  что  все  ранее  выдвигаемые  версии  не  стоили  и  выеденного   яйца («не  пойму.  какого  хрена  мы  на  них  столько  времени  угрохали!»)… Взамен  он   выдвинул   целый  ряд  новых  версий…   Завязалось   обсуждение  их,  начали  формулироваться   вытекающие  из  них   конкретные  задачи…  Короче – появились  какие-то  подвижки!..

   И  в  эту  секунду  -  на   столе  Дубка  зазвонил  телефон.  

   «Да?!.» -  рявкнул  он  в  трубку.  И -  замолк…  Всё  вопросительно  уставились  на  него,  понимая:  что-то  случилось…

   Спустя  несколько  томительных  секунд   Дубок  воскликнул  с  неизъяснимой  печалью: «Ай-я-я,  какое несчастье!..  Да-да, конечно…  Ну  разумеется…  Безусловно!..  Так  точно…  Хорошо,  будет  сделано!..»  

   Положив  трубку,  он    молча   осмотрел  всех...  Лицо  его  - ликовало!..  Не  лицо, а  прям-таки   плакат:  «Да  здравствует  Первое  Мая!..»,  с  которым  обычно   ходили   во  главе  праздничной  колонны демонстрантов…

  Но  когда  он  заговорил -  голос  его  оказался   подчёркнуто-траурным: «Звонили  из  госпиталя…   Наш  боевой  товарищ… мой  заместитель,  майор  Коваленко…  Скончался!..  Сегодня  ночью  у  него… прободение язвы…  срочная  операция…  Сердце не  выдержало!..    Короче,  похороны  -   завтра  утром,  в  десять…»    

   В  наступившей  тишине   дядя   Лёша  трубно   сморкнулся  в  два  пальца,  шумно  вздохнул,  вытер  пальцы  о  стол, вполголоса  матюкнулся.    

    Рядовые   опера   мудро  помалкивали,  ожидая, какой  будет  последующая  реакция  руководства.  

   Лысый   майор  личным  составом  был   ненавидим  за падлючий  характер, а находившийся   с  ним  в постоянных  контрах  Дубок -  всеми  уважаем,  но  надо  ж  из  приличия   как-то   и  полицемерить,  нарисовать  на  физиях  хоть  какое-нибудь  сочувствие  откинувшемуся   барбосу…

   Не  плясать  же  нынче  от  радости,  и  не  накрывать  же  тотчас   «поляну»   прямо  здесь,  в  кабинете,  для  отмечания  столь  радостного  события!..  

   Впрочем,  некоторым  из  присутствующих  на   все  приличия  было  -  начхать!..

   «Хоть  о  покойниках  -  только  хорошее,   но  гнидой  Коваленко  был -  ещё  той!» -  объявил  дядя  Лёша, -  и  словно  джинна  злой  радости  из  бутылки  выпустил.  
   «М-да…  Редкостная  сволочь!.. И  носит  же  земля  таких…»  -  сохраняя  прежнюю  скорбь  в  голосе,  тотчас  согласился    Дубок.  

   Ну  а  нам, операм  -  что?!.  Раз  начальство  фактически  дало  приказ   топить  усопшего  в  навозе – будем  топить!..

   «Падла!..  Туда  ему  и  дорога!..  Гад  ползучий!.  Только  и  делал,  что  вонял!..  Теперь,  без него,  и   дышать  будет   легче,  и  работать -  веселее!!..»  -  дружно  поддержал  боссов  личный  состав.  .

  «Сделаю  тебя  своим  заместителем, и  «майора»  для  тебя    пробью!» -  хлопнув  по  плечу  старшего  опера, решил   начальник  угрозыска.  

   Дядя  Лёша  несказанно   удивился: «Ну  и   на  фиг  мне  это?..   Что  так  я  пашу  как  проклятый, что  этак...  Не  гони волну!..»

   «Пора  тебя двигать    в  «майоры»! -  налил  голос  командирской  твёрдостью    Дубок.   Объяснил:  «Надо ж  воспользоваться  моментом…  А  не  то  скинут  к  нам   сюда  замом  очередного  вонючего   гондона,  и  потом  мучайся  годами   с  ним!..»

   Поразмыслив,  Дубок  осторожно  добавил: «Но  только  -  смотри, Лёха… Придётся  тебя  какое-то   время  по  разным  кабинетам  поводить,  когда  будем  проталкивать  тебе   новое  назначение,  так   ты  ж  -  это…  По  внешнему  виду -  яви   соответствие,  сечёшь?!.  Ну,  чтоб  трезв  -  как  солнышко,  и  не  благоухал  за  километр…  Минимум   неделю  тебе   придётся  не пить…  Ни  капли,  абсолютно!..»  

   «Не  пить  -   НЕДЕЛЮ?!» -  вытаращился   дядя   Лёша   так    ошалело,  словно предлагалось  ему   по меньшей  мере  год  -  не  дышать  воздухом!..

   В  волнении  капитан  выхватил  из-под  стола  бутылку,   зубами  привычно   сдёрнув  с  горла   пробку,  и  в  несколько  больших    глотков  осушил   половину.  

   «Ну  хоть  -   три  дня!.. -  поняв,  что  хватил  лишнего,  взмолился   Дубок. – Я  прошу  тебя,  ради  нашей   старой   дружбы!..  Иначе -  никак,  понимаешь?..  Всего  лишь  три  вонючих  дня – без  капли  в  рот…»

   Дядя  Лёша  растерянно   заморгал.   Промямлил  неуверенно: «Три  дня  -  и  без  бухла?..  Я   ж  не  сдюжу…  Ты  же  меня  знаешь, если  резко  бросить  пить  -  меня   сразу   ломает  и  корёжит… Не  смогу  я!..»

   «Сможешь!.. -  закричал  охваченный  заботой о  друге  начугро. -  Запру   тебя  в  одиночную  камеру,  продержу   сутки,  пока  не  протрезвеешь  полностью, потом  -  прикую  к  себе  наручниками,  чтоб  не  сбежал,  и  -  поведу  по  кабинетам…  Ты  -  и  можешь,  и  должен, и  обязан!..  Ради  меня!..  Ради  нашего  райотдела!..   Ради   нашего  общего   ментовского   дела!..  Выдержи!..  И  тогда  всего  лишь  через  трое  суток    ты -  мой  зам  и  майор!..»

   Ах,  какие  святые  струны  в  дяди-лёшиной  душе  были  задеты!..

   «Ну  если – для  дела… Я  -  согласан!..» -  убито  согласился  капитан  Харитонов,  и   в преддверии  ожидающего  его  страшного  испытания  -  осушил  бутылку  до  дна.  

   «Правильно!..  Три  дня – не  срок!..  Так  надо  для  дела!.. Не  допустим  падлу  в   замначи!..» - довольно  загалдели  опера.  

   «Что  за шум,  а  драки  нет?!» -  весело   донеслось  от  двери.  

    «Коваленко  гикнулся…   Обсуждаем  план  завтрашних  похорон!..» - буркнул  Дубок  автоматом,  не  поднимая  глаз.  Потом  всё  ж  таки  глянул – а  кто  спросил?..

   И -  нижняя   челюсть,  отвиснув,  со  стуком   упала  на  стол.  Остальные,  посмотрев  в  направлении  его  взгляда,  тоже   впали   в   столбняк  от  шока.      

   На пороге  стоял  и  скалил  зубы…  лысый  зам  Дубка,  собственной  персоной!..  Как  говорится -  живее  всех  живых…    Слегка  бледноват,  немножко  запавшие  глаза,  и  похудел  ощутимо,  но  тем  не менее  -  вполне жив,  и  даже  радостен!..

   «Я  не  умер! -  насладившись  произведённым  эффектом,  с ехидненькой  усмешечкой   сообщил  майор  Коваленко. -  Это  я  так… пошутил  немножко!..   Только  что  -  звякнул  к вам  из  своего  кабинета,  а  потом  - постоял  у  вас  под  дверьми,  слушая,  как   вы  меня  тут   скорбно   поминаете!..  Так  что: за  пять  минут – уж  и  замену  мне   сыскали?..  Ну-ну…  Спасибо  за  душевную  отзывчивость, товарищи  офицеры!..»  

   И  он  насмешливо   рассмеялся.  

   Представьте   картину: происходящего:  тесный  кабинет  начальника  райугро,  громко   хохочущий  на  пороге   лысый  Коваленко,  и  пятнадцать   мрачно   уставившихся  на  него,  совершенно  безмолвных  опер-единиц…  

   «Ох  у  вас  и  шуточки,  товарищ   майор!..  » -  после  долгой-долгой   паузы   наконец-то   заскрежетал    голосом   Дубок.  По   его  глазам  было  видно:  имей  он   возможность  сейчас   застрелить  майора  Коваленко  безнаказанно  -  и  лысый  зам  не  прожил  бы  ещё  и   двадцати  секунд!..  

   А дядя  Лёша  -  тот  был  просто    потрясён   как   своим  несостоявшимся  повышением   в звании  и   должности,  так  и  самим   фактом  того,  что  проявленная   им  титаническая   готовность   пойти  на  немыслимые жертвы   вдруг  оказалась  невостребованной  и   в  чём-то   смешною  даже…  В  крайнем  расстройстве  чувств  он  встал  из-за  стола,  мимо   отстранившегося  Коваленко   молча   двинул  в  свой  кабинет,  и  там  -  надрался  до  полной  потери  пульса.  

   Во  все   последующие  дни  он   пил  безостановочно, обречённо,   страшно…  

   Ну  а без  него  -  следствие по  делу  об  убийстве  Стороженко   сразу  затормозило   обороты,  а  там  и  вовсе   зашло  в  тупик…

   В   итоге   найти  убийц   нам   так  и  не  удалось.  

   Лысый  же   майоришка   через   пару  дней  -  укатил  в  санаторий,  подлечиваться  после  госпиталя… В  этом  повествовании   он   уже  не  появится,  а  вообще  же -  в  последующие  годы  ещё  немало  крови  попортил   нам,  операм…

    …Эх, лучше  б  он  и  впрямь   сдох  бы  ещё   тогда,  в  госпитале!..  

                   Глава   24.  ВИЗИТ   ЖУРНАЛИСТКИ.  

                    
                        А.  Переполох  в  райотделе.

    5-го  апреля  199… года,   около  полудня,  в  своём кабинете,   я  допрашивал   уличную путану  Дуньку   Степашкину,   на  предмет  обнаруженного  при  ней  шприца  с  пятью  кубиками   «дури».  Криминал  - не  ахти  какой,  и  после  пары   профилактических   пощёчин   её  вполне  можно  было  выгнать  в  шею…

   Но  при  виде  обтянутых  розовыми   лосинами   ножек  больно  уж  у  меня   «заторчало»!..  И  вот,  подпираемый  изнутри  могучим  инстинктом  размножения,  я  погнал   волну,  красочно  описывая,  какие   ужасы   (вплоть  до  пожизненных  каторжных  работ!)   якобы  поджидают   её  за  ближайшим  углом  бытия,  если  она  немедленно не  удовлетворит  самые  потаённые  желания  допрашивающего  её   гражданина  оперуполномоченного…

  …И, когда  напуганная  моими  страшилками   Степашкина  наконец-то  начала  «секти»,  и,  будучи  девушкой  понятливой    и  уступчивой,  -  заёрзала  на  стуле, будто  бы  случайно демонстрируя  мне  парочку-другую  наиболее соблазнительных   поз,   – в  эту  самую   минуту   в  комнату   вихрем  ворвался  мой  напарник,   Вовка  Бобров.  

   Мельком  глянув  на  разлёгшуюся  на  стуле  с раздвинутыми  ногами  шлюшку,  он  деловито  сообщил: «Дубок велел  бросить   всё  несрочные  дела,  и  подтягиваться  к  его  кабинету…     К   нам   журналистка  из  столичной  газетки    прикатила,  статью  о  РОВД  будет  писать… Приказано  её  всячески  охмурять!»

   Ничто   не  дрогнуло  в  моей  душе  навстречу  его  информации.  Ясен  перец:  засадить   шалаве  по  самое  по  «не  могу!»  -  это  и  есть  наисрочнейшее  дело!..   Куда уж  ещё  срочнее…  

   «Никак  не  могу… -  промямлил  я,  не  в  силах  оторвать  глаза  от  розовых  лосин. – Надо  срочно  допросить  эту  гражданку,  подозреваемую  в  пособничестве  наркомафии…  Хочу   узнать  от  неё  явки,  пароли,  имена  дилеров  и  наркокурьеров,  адреса  оптовых  складов  с  наркотиками…»  

   Дунька  побледнела  и  затряслась   от  страха,  услышав,  сколь  много  всякого  ужасного   я  собираюсь  у  неё  выведать.  

   А  Вовка  скептически   скривился: «Это  Степашкина,  что  ль  -  наркомафиози?..»   Ещё   раз   мазнув  ножки  путаны   мимолётным    взором, он подошёл  ко  мне  вплотную  и  прошипел   в   моё   оттопырившееся  ухо: «Учти:   эта  сучка   трипперит  со  страшной  силой!..   Никакой  презик  не  поможет… Она  только  в  этом  году   уж  четверых  наших  заразила,  секёшь?!.»

         «Ты  гонишь?!.»  - ахнул  я.  Со  злобой  и  страхом  покосился  на  девицу.    Ишь  как  ляжки    раздвинула  -  на  тракторе  въехать  можно…  Из-за  таких  вот  паскудниц   районный  угрозыск  периодически  и   безлюдничает!..   И  ладно  бы -   бандиты  оперов  перестреляли… А  то  ведь  практически  весь  личный  состав  -  на  уколах  от  «триппона»  или  «сифона»!..

   «Можете   идти, гражданка! -  строго   объявил  я  Степашкиной. -  На  данный  момент  -  свободны!..  Но  помните:  не  сделаете  должных  выводов  из  сказанного   мною  о  вашем  поведении  -  и  кара  будет  суровой!..»  

   Поняв,  что  задарма  снимать    трусики   перед   похотливым    ментярой  сегодня  не  придётся,   обрадованная  Дунька   пулей  выскочила  из  комнаты.  

   А  Вовка  потащил  меня  к начальнику  угрозыска, по  дороге  рассказывая   о  последних  райотделовских  новостях…  

  Утром   Дубку   (ввиду  отсутствия,  по разным  причинам, всего   прочего   начальства  он  в  РОВД  оказался    главным  на  «хозяйстве»)  позвонили  из   горУВД  и   предупредили  о  скором   визите  к  ним   столичной   спецкорши…  

   Обычно  прессу    к  «низам»  в нашей   «конторе»  не  допускают,  придерживая     общение  с  ней  на  уровне  городского  УВД,  да  и  то  -  не  впрямую,  а  через  нашу  пресс-службу,  из  профессионально  вешающих   лапшу   на  уши  пишущим   лохам  прохиндеев…  Но  иногда   «сверху»,  по каким-либо   своим,  неведомым   нам  соображениям,  дают  команда: «Оказать  всяческое  содействие!»    Вот  тогда-то   и  начинается  суетня: пускается   пыль  в глаза,  возводятся  «потёмкинские  деревни»,  втираются  очки  и  бинокли…

   Это  ведь   целое  искусство:  показать   ВСЁ,  не  показав  НИЧЕГО!..  

   Как  рассказывал   Вовка,  первым  делом   Дубок   приказал  выкинуть  из   «обезьянника»   на  улицу  всех,  способных   в  присутствии  прессы  ляпнуть  что-либо   лишнее, а также -  и  тех, кто  смотрелся  страшненько…  С оставшимися   наспех  провели  воспитательную  беседу,  типа: «Держи  язык  за зубами, а  то  не  станет  у  тебя  ни  зубов,  ни  языка!..»  

   Затем   в  одну  из  камер,   к  настоящим  бандитам,  подсадили   нескольких  «ряженных» -  наших  же  оперов, одев их  в затрапезное,  взятое  из  комнаты  вещдоков.  

   …И  вот, когда  наконец-то  прибыла  журналистка,  Дубок  первым  делом   повёл  её  в  «обезьянник»  - показать  «настоящих  преступников». Понятно,  что  чисто  случайно   посетили  они  именно   камеру   с   «подсадными». И  там,  при  журналистке  и   её включённом   диктофоне,   начальник  угрозыска    громко   предложил  «гражданам  задержанным»  откровенно  сказать,  довольны  ли  они  условиями  своего  содержания  здесь,  и  нет  ли  у  них  каких-либо  вопросов,  замечаний  или  претензий  к    правоохранительным  органам…  

   Находившаяся  в   камере   мелко-уголовная  шелупонь, сильно  опасаясь  за  сохранность  своих  зубов,   глухо  отмолчалась…  Зато  хор  «ряженных»  бодро  ответил,  что   все  здесь  всем  довольны,  и  нет  у  них  ни  вопросов,  ни  тем более   претензий,  – одна  только  горячая  благодарность    искренняя   признательность  родной  милиции  за  материнскую  заботу  и  ласку!..  

   Плюс  к  этому  старший  лейтенант  Макарычев,  по собственной инициативе,   ещё  и  добавил,  что  восхищён   высочайшим  уровнем  работы  «граждан    милиционеров»»,  и  вот   теперь,  обдумав  в  камере   своё  предыдущее  житьё,      решился  даже  дать  «явку   с  повинной»  на  все   свои  многочисленные  злодеяния…

   «Отсижу  срок,  выйду  на  свободу  с  чистой  совестью, и вновь  -  честный  человек!..» -  по  словам  Вовки,  аж  губами   зачмокал   в  предвкушении  столь  блестящей   перспективы  лысоватый  Макарычев.  

   «Давай-давай…   Бегом  -  на  нары!..  «Червонец»  «строгача»,  и чтоб  безвылазно  -   в  штрафном изоляторе!..» -  изменив  голос,  ехидно  выкрикнул  кто-то  из-за  спин  настоящих   криминалов.

   «Спасибо,  други!..  Этих  слов  поддержки  я   не  забуду  кое-кому  никогда!»  -  оглянувшись  на  голос,  обещающе  оскалился  старлей.

   «Вот  видите!.. -  торопливо   уводя   журналистку  из  камеры,  на  ходу  воскликнул   Дубок.. -  Пообщавшись  с  моими  хлопцами  считанные  минуты,   преступный  элемент  так  и  рвётся  сразу  же  дать   «явку  с  повинной»!..  Не   успеваем записывать  чистосердечные  признания,  ей  Богу!..»  

   Потом  в  кабинет  Дубка,   на  допрос,  привели  «только  что   схваченного  с  поличным   вора-домушника (в  вяловатом  исполнении   лейтенанта  Кислицы).  Предстояло  показать   прессе,  каким  образом  милиция  добивается  «сознанки»  от  бандитов.  

   «Как  же   вы  докатились  до  такой  позорной  жизни,  Семён  Григорьевич?»  -  задушевно  спросил  «домушника»  начальник  угрозыска.  (Перед  этим  он  как  раз  втолковывал  журналистке,  что  в угрозыске  к  задержанным   обращаются  исключительно   на «вы»  и  по  имени-отчеству).

   «Не  докатывался…  Ничего  не  делал…   Ни  в  чём не  виновен!» -  угрюмо  ответил  Кислица,  смущённый  тем,  что  вынужден  показываться   этой  красивой  бабёнке   в  какой-то  замызганной  курточке,  с  пулевым  отверстием  на  спине.  

   «Делали!..» - воскликнул  Дубок  живо.  Вытащил  из  ящика  стола  и  издали  показал   Кислице  несколько  толстых  папок  с  документацией:  «Здесь  о  вас -  всё!..  И  донесения  секретных  сотрудников   о  каждом  вашем  шаге за последние  два  месяца,  и  свидетельские  показания  о  всех  ваших  преступных  деяниях…  Вам  осталось  только,   признав  свою  вину,   покаяться   перед  правосудием!..»

   Ну  а  Кислице   что  -  лень  каяться, когда  велят?!.  Он  и  покаялся…   Залился  горючими  слезами  перед  потрясённой   газетчицей, захлюпал  носом,  а потом  -  сознался  во   всех  совершённых  им  за  последнее  время  128-ми   хулиганках, кражах,  грабежах  и   разбоях!  Попутно  -  объяснил, почему  увлёкся  этим  самым  делом…  Оказывается.  он   лишь   зарабатывал  больной   мамочке  на  лекарства!..    

  Тут  уж   и  журналистка   жалостливо  захлюпала   носиком!..  А  Дубок,   благородно  прижав   «раскаявшегося  домушника»  к  себе,  объявил  ему   полное  прощение  со стороны  нашего  гуманного  государства,  (« только  больше  не  воруйте,  Григорий  Семёнович!»,  и -  отпустил  его  на  свободу,  на  прощание  отдав  ему  свой  бумажник: «Это –  вашей  больной  мамочке!»  

   «Кислица  в  коридоре  заглянул  в бумажник  -  посмотреть, сколько  бабла  его  маме  майор  отмаксал,  а  там – ни  гроша,  лишь записка: «Отдашь мне  бумажник  вечером…»  Представляешь  рожу    Кислицы?!» -  с  хихиканьем  кончил   свой  рассказ,  Вовка.  

   Мы  уже  стояли   у  дверей  кабинета  начальника  угрозыска.  

   Прислушались.  Из  кабинета  приглушенно  слышались   два  голоса:  самоуверенный   баритончик   Дубка,  и  эхом  вторящее  ему  приятное   женское  сопрано.  

    Бобров,  осторожно  постучав,  спросил:  «Можно?..»  

   «Минуточку!» -   тотчас  отозвался  майор.  Через  пару  секунд  он  сам,  широко   улыбаясь,  выскочил  в  коридор  Аккуратно   прикрыв  за  собою  двери, тут  же  стёр   с  лица  улыбку, прошипел: «Немедленно   бегите   к  Харитонову!..   Делайте  что  хотите,  но  чтобы  через  20  минут  он  был  готов  к  встрече   с  прессой!..  Пусть  даст  небольшое  интервью…  Исполнять!..»

   И,  вновь  украсившись    дед-морозовской   улыбочкой  -  заскочил  обратно   в кабинет.  

   Мы с  Вовкой  растерянно   посмотрели друг  на  друга,  

    «Слышь,  он  что -  не  знает,  что  дядя  Лёша  который  день  уж  - «дрова»?!.-  поинтересовался я. -  Какое на  фиг  интервью?!.   Он  же  лыка  не  вяжет!..»  

   Вовка  вздохнул: «Всё  он  понимает…Но  ему  НУЖНО   пропиарить  дружка…  И  если  мы  не  предъявим  газетчице   этого  алкаша  в  пригодном  для  дачи  интервью  виде,  то  назавтра   Дубок  нас  живьём  сожрёт!.. … А  мне  скоро  во  вневедомственную  охрану  уходить,  нужна  хорошая  характеристика… Эх!..  Ладно,  двинули  к  Харитонову,  на  месте  что-нибудь  придумаем…»  

   И  мы  направились  к  старшему  оперу.  
  
«А  журналистка  как  баба  хоть  -  ничего?!» -  на  ходу,  запыхавшись,  заинтересовался  я.   Бобров   пожал  плечами:  «Да  так…  Ширпотреб!..   Но  на пару   отсосов -  сойдёт…   Дубок, похоже,  на  неё  конкретно  запал!..  Хочет,  чтоб  «дала»,  вот  хвостом  и  пушистит…»  

Без  стука  и предупреждений, мы  ввалились в   харитоновский  кабинет.

                       2.  Куда   деть тело?..

   М-да!..     Как  и  мы  и  думали,   старший  опер  Харитонов   в  полной  отключке   храпел  на   матрасике  под  столом.   Причём   даже  и  не   «в  дымину»,  а   вообще –  «мертвец»!..  Только  по  храпу  и  ощущалось,  что  -  жив  пока что…

   Затормошили  за плечо –  ни  гу-гу…  С таким  же  успехом  можно  египетскую   мумию  подмышкой  щекотать!..

  Потянули  за  волосы,  дёрнули  за  нос  и  уши,  тряхнули  за  ноги,   от  души саданули  пару  раз  «демократизатором»  по  рёбрам -  глухо!..  И  не почешется,  зараза…  Сколько  ж   ныне  это  чудо  в  перьях   вылакало – ведро?.. бочку?..  цистерну?.      состав?.

   Ни   о  каком  интервью,  разумеется,  не  шло  и  речи…  Тут  дай  Бог,  чтобы  хотя  бы  через  сутки  человек  очухался  и  пришёл  в  себя!..

    Однако  есть  приказ, и  его  надо  выполнить... Что  же  делать?!.    Безвыходная  ситуация!..  

   «Надо   подумать!» -  решил   Вовка.

     Присев на  стол,   под  которым   валялся  Харитонов,  немного  подумал,  глядя  куда-то  сквозь  стенку,  потом  объявил: «Значит, так!..:  Журналистка  меня  уже  видела  и  знает  в  лицо,   а  тебя  - не  видела  и  не   знает…    Харитонова  она  тоже  никогда  не  видела,  и   больше  никогда  не увидит…     Отсюда  следует  вот  что:  ты  выдаешь  себя – за  него, и  под  видом  Харитонова  -  отвечаешь  на  все  её  вопросы!..   А?.. Как  тебе?..»

    «Ты  сбрендил!.. -    отшатнулся я. -  Это   самозванство!  Дубок  не  одобрит!..»

   «Ему  главное -  увидеть  в  газете  интервью  с  дядей  Лёшей!..  А  кто,  что  и  как  -  ему  фиолетово…   А  вот  если  интервью  не  появится  -   тогда  нам  с  тобой  обоим  звиздец!!.. »

  «Это  точно!.. -  вынужден  был  согласиться  я.  Кивнул  на  храпящего: - А  с  этим  что  делать?..»  

   «Перетащим  в  соседний  кабинет,  и  там  бросим   под  стол!» -   решил  напарник.  .   Подошёл  к  двери,  осторожно  выглянул…  

   Тут  же   вернулся  обратно,  озабоченный.  Сообщил:   «Поздно!..  Дубок  с  бабой  -  уж  невдалеке,  в  коридоре!..  Базарят… Вот-вот  сюда  нагрянут!..
Куда  же  эту  пьянь  деть?..»  

    «Давай  посадим  на  стул,   скуем    наручниками,  и  выдадим  за  допрашиваемого   бандита!»  -  предложил  я  новую  идею.  

     Мы,  за  ноги   вытащив   капитана  из-под  стола,  рывком  шмякнули  его  на  стул.  Вовка  сковал  харитоновские  запястья  своими  номерными  наручниками.  Отошёл,  полюбовался…  Вздохнул: «Что-то  не  тянет  он   на  криминала…»  

   Увы,  это  было  именно   так…   Эта   распухшая  от  пьянок,  встрёпанная,  благоухающая  перегаром,  блевотиной  и  мочой  бесчувственная  колода  явно  не  казалась  способной  ни  на  что  бандитское!..  Да  и  вообще -  ни  на  что!..
Говорю    ж  вам:  труп  чистейшей  воды!..   Хоть  и  похрапывающий…

    Между  тем   время  поджимало… Любой  ценой  и  немедленно  нужно  было  
избавляться  от  тела!..

   «Давай   сбросим  его   вниз!.. -  подбежав  к  окну  и   выглянув,  зажёгся  очередной  мыслью  Вовка. -  Лишь  4-й  этаж,   пьяному  – семечки!..   Хватай  его…»

   Мы   ухватили   старшего  опера  подмышки  с  обеих  сторон,  сдернули  со стула  и  поволокли  к  окну.  По  дороге  я  лихорадочно  соображал:    4-й  этаж  для   выброшенного  из  окна  пьяного  -  это   много,  или  в  самый  раз?..    
Не   расшибётся?..   Как   бы   не  было  потом  неприятностей…  

    Доволочив   неподвижную  тушу  капитана  до  окна,  кинули  его  животом  на  подоконник,   пока  что  придержав  за  ноги,  отдышались.

   Вовка,  высунувшись  из окна,  тыкнул  пальцем: «Смотри,  вон   -  вмятина  в  асфальте!.. Это  дядя  Лёша  в  прошлом  августе  головой   вмазал…   Тоже  был    -  в  дупель… Померещилась   «белочка»,  вот  со  страху  и  сиганул  в  окно,  да  с  разгону  об  асфальт -  как  хряснет!..  Ну   и?..    Сбегали  наши  за  ним,  приволокли    обратно,  бросили  на   матрас, отлежался…  Назавтра  – как  огурчик!.. И  из  вчерашнего  -  ничего не  помнит!..    Лишь  на  головную  боль  жаловался: «Что-то  башка  трещит…  Наверно,  водка   попалась  галимая!..»    
Давай   мы  его  сейчас  прямиком  в  ту  вмятину  макушкой  и  нацелим,  раз ему  туда  -  удобней…»

    А я  -  что?..  Привык  во  всём  слушаться    напарника…  Очередным  рывком  мы  почти  полностью  высунули   старшего  опера  из  окна.  Теперь  он  висел   головой   вниз,  качаясь  в  воздухе,   удерживаемый  нами  лишь  за  щиколотки.   Совершенно  бесчувственный,  неожиданно  тяжёлый,  -  а  смотрелся щуплым…

   Целиться  его  макушкой  в  далекую  вмятину   оказалось  неудобным, - голова  
покачивалась,   сбивая  прицел.  А  вышвырнуть  в  окно  просто  так,  без  всяких  церемоний  -  тогда  уж  точно   шарахнется  насмерть!..

  И  тут  до  меня  допёрло:   а  ведь   косяк  порем!..  

   «Погодь!.. Нельзя  этого  делать… -  неожиданно  остановил  я  Вовку.  -  Мы  его  выкинем,  а  кто-нибудь  увидит,  прибежит  с  докладом…  Представь: я   сижу   с  журналисткой,  базарю  с понтом,   как  старший  опер  Харитонов,  а  тут  кто-нибудь  врывается,   вопит  как  недорезанный:  «Там  у  вас  под  окном  капитан  Харитонов   валяется!..»  Стремно  это…  Пресса  - не  поймёт!.. Начнёт копать,   узнает, что это  и ты  тоже  в  окно   старшего  опера  выкидывал…   И
представь,  какую  ж  тебе   тогда  характеристику  для  поступления  во  вневедомственную  охрану  дадут!..  С  такой  характеристикой   зэком   в   тюрягу -  и  то  не   возьмут… Сечёшь?!.»  

   «М-да!..»  -  процедил  Вовка,  Согласился: «Нельзя,  чтоб  днём – и  под  окнами  валялся!..  Ты  прав…»  

   Мы  тут   же  за  ноги  втащили   старшего    опера    обратно.

   «Куда  же  его  деть?!» -  растерялся  Вовка.  И,  молниеносно  оглядев  комнату,  сам  же  и определил: «В шкаф!»  

   Наиболее  заметной  мебелью  в  кабинете  был  высокий  двухстворчатый  шкаф  для  одежды.  В  одном  из  отделений   дядя  Лёша хранил   дырявое  пальто,  в  другом – складировал  пустые  бутылки  (их  потом  забирала   уборщица, тётка  Клава).

   В  который  уж  раз  за   сегодняшний  день   ухватив   старшего  опера  за  подмышки,  мы  дотащили    его  до  шкафа,  и   впихнули  в  свободное  от  бутылок  отделение.  Туда  же  бросили  и  заблёванный  харитоновский  матрасик, чтоб не смущал  ничьих   взоров…

   Вовка  зашарил  по  карманам  в  поисках  ключей  от наручников,  но  тут  в  дверь  деликатно постучали.  «К  вам  можно?..» - раздался   вежливый  до  приторности   голос  Дубка.

   Возиться  с  наручниками  было  некогда.  Бобров   захлопнул  шкаф,  и  
плюхнулся  на   ближайший  от  себя  стул.   А  я    устроился   на  место  дяди  Лёши  за  столом   и   приняв  вельможную   позу,   важно  крикнул: «Войдите!..»  

                   3.   Мы – герои!..

    Вошли  двоё:  наш  начальник,  и  с  ним -  длинноногая  блондинистая  лярва   с  диктофоном…  Пресса!..  

А  грудяшки   ничего… И  ножки  -  тоже… Лицо  кажется  молоденьким,  но   присмотришься  -  и  морщинки  у  глаз,  и этакая   потасканность  в  фигуре…  Явно  уж   прошла  и   Рим,  и   Крым…   В  общем,  заманчивая  конфетка!..

   Таких  «сексапилок»  с   диктофонами   солидные  издания  обычно  забрасывают  в  какие-либо   закрытые  для  посторонних   учреждения.  Там  эти  «пишущие  крали»  готовно  «дают»  всем  в  обмен на  полезную  информацию,   а   потом,  в  редакции,  по  этой  информации  уже  более   опытные    журналисты   сочиняют   что-нибудь   толковое…

   Я  с  ужасом  почувствовал,  как  у  меня  в  штанах  второй  раз  за  сегодня  «заторчало»!..  А  ведь  тут  мне  ничего  не  светило…  Ишь  как  Дубок  на  неё  облизывается!..

       «Вот  и  капитан  Харитонов…»  -  указал  в  сторону  стола  рукой   Дубок. Взглянул  сам  в  направлении  своей  указки,  увидел  за  столом  лишь  меня, удивился…  Пошарил  глазами  вокруг,  и, не  увидев  ожидаемого - нахмурился…

   «Капитан  Харитонов!» -  встав  из-за  стола,  торжественно  представился  я.  

   Улыбающаяся    журналистка  и   помрачневший  начальник  угрозыска   во  все  четыре  глаза   уставились  на  меня.

  Я  обаятельно  усмехнулся  им  обоим.  

   Дубок  смутился,  отвёл  глаза…  Спохватившись,  снова  зашарил  ими  по  комнате, словно  искал  кого-то…

«Такой  молодой – и  уже  капитан?!.» -  мелодично  восхитилась  девица,  пожимая  мою  жаркую   руку. Представилась:  «Жанна   Евгеньевна   Сладкая!»

   Её  пальчики   маняще  вздрогнули  в  моей  крепкой  ладошке…  

   «На  нашей   службе   опытные  сотрудники  в  званиях   растут   быстро!..» - скромно  сообщил  я.  

   Между  тем  Дубок  (на  четвёртом  десятке  лет  всего  лишь   майоришко, -  мне  вдруг  даже  стало  за   него  стыдно!), всё  никак  не  мог  угомониться.  Обойдя  вокруг   стола,   заглянул  под  него.  Потом,  прогулочным  шагом  приблизившись    к  окну,  незаметно  выглянул  наружу…  Лицо  его  всё  более  вытягивалось,  напоминая  сплошной  вопросительный  знак.    

   Тем  временем   мы  с журналисткой  обменялись  ещё  несколькими  любезностями.  Краем  глаза  я  наблюдал,  как  обеспокоенный    начугро   быстренько  осматривает  каждую  щель  и  каждый   закуток  в  комнате.   Вот  он  подошёл  к  шкафу,  открыл  дверцу,  глянул… И  сразу  же  отшатнулся!..  

   Мигом  захлопнул  дверцу  шкафа,  подпёр  стулом,  для  надёжности  тут же  на  этот  стул  сам   основательно  уселся.    Бледно  усмехнулся  мне… «Малейший  промах  - и  ты  покойник!»  -  пообещал  мне  его   взгляд.    

  «Ой,   я  забыл…  Мне  по  делам   надо… срочно!» -  почуяв  близящиеся    осложнения,  спохватился  Вовка,  и, не  ожидая  разрешения  командования,  пулей  вылетел  за  дверь.  

   Жанна  Евгеньевна,  не  обращая  внимания  на  все  этих  маневры,  была  целиком  поглощёна  созерцанием  моей   обаятельной  (надеюсь!)  физиономии   и  атлетической  (почти  что!)  фигуры…

   «Ваш  начальник  так   расхваливал  вас…  Расскажите  о  себе,  о  своей  работе…  Но  только  - правду! - попросила  она. -  Вот, скажем,  с утра  -  вы  чем  конкретно   занимались?..»  

   «Да,  только  правду!» - немножко  успокоившись,  и  уже   вновь  прилипнув  масляными     глазками  к  коленкам  журналистки,   разрешил   Дубок.

   Я  замялся…  Говорить  правду -  всегда   легче  и  приятнее,  чем  нагло  врать.  

   Но  какую  из  двух   правд  имел  в  виду  товарищ  майор:  ту,  в  которой  я,  как  капитан  Харитонов,  с  утра  провалялся  на  заблёванном  матрасике  под столом,  или  ту,  в  которой  я.  уже  как  лейтенант  Снежко,  в  то  же  самое  время    вовсю  «грузил»  проститутку  Аулину,  принуждая  её  к  бесплатному  траху?..  

  Обе  эти   информации  были  истинами,  но  при  этом - никак  не  стыковались  с  той  лапшой,  которую  мы  сейчас,  по  идее,  должны  навешать  на  доверчивые  журналистские   уши…

   «Расскажи,  как  утром  ты  практически   в одиночку  обезвредил   вооружённого  бандита!» -  заметив  мою  неуверенность,  ненавязчиво  подсказал  Дубок.  

   Глазки  журналистки  загорелись  от  любопытства,  а  у  меня  на  сердце  полегчало…   Так  вот  что  Дубок   имел  в  виду!..  Ну,  уж  эту  бодягу  нам   сварганить  не трудно….  

   …И,  набрав  побольше воздуха  в грудь,  я  поведал   разинувшей  рот   Жанне  Евгеньевне, какой  же  я,  (то  есть - он, капитан  Харитонов) -   замечательнейший  герой  нашей  эпохи!..  

    «Короче…   Иду   я  этим   утром  по  улице,  тороплюсь  на  работу.  Вдруг   вижу  -   бандит!..  Весь  в  оружии… С  головы  до  ног!..  Два  пистолета… автомат… ножик  перочинный…  Целый  арсенал!  И  собирается  эта бандитская  рожа   ограбить  и   изнасиловать   17-летнюю  студентку!..   У-у-у,  зверюга…   Понятно,  что  пройти  мимо  я  не  мог,  когда  такой  симпотный  персик  обижают!..  Да  и вообще… Я  ж  -  опер!..    Защищаю  мирный  народ  от  всяких… И  заслонять   красивых  девушек  от  бандитских  пуль   своим  героическим  телом -  это  моя  священная   обязанность!..

   Короче,  бегу  к   нему  с   криком:   «Отстань  от  чувихи,  гон…  негодяй!..  Не  трогай   девушку,   -  лучше  стреляй  в  меня,  в  моё  благородное   сердце!..»  

   Тут  он  по  мне  -  как  жахнет!..    Прострочил  из  автомата…  всадил  две  пистолетные  обоймы… метнул   свой  ножик…» -    я  сделал  паузу,  чтоб  перевести  дыхание..

   Взволнованно  задышав,  Сладкая   тут  же  воскликнула: «Но  как   вам  удалось   спастись?!»  

   Хороший  вопрос.  Действительно,  как  же  я  ухитрился  остаться  живым  после  таких  ужасов?..    

   «На мне  был  бронежилет!» -  выкрутился  я.   И  продолжил  бодягу  дальше.

   .  Оказывается,  этой  маленькой  перестрелкой   утренняя   битва  только  начиналась… Израсходовав  всё  патроны,  и лишившись  холодного  оружия,
но так и  не  сумев  свалить меня  с  ног,  бандит  набросился  на  меня,  и  мы  
схватились  в  рукопашной!.   Налетев  друг  на  друга,  начали  бешено  обмениваться    ударами!..  Сам  он  -  ростом  под  потолок,  кулачища  -   с  чемодан… Одноглаз,   свиреп,   могуч  как  циклоп!..  Опасный  противник…

   Но  и  я - не  подарок…  Виртуозно   владею   дзюдо, карате,  джиу-джитсу,   у-шу,  айкидо,   тхеквондо, кунг-фу,  кик-боксингом, боксом,  классической   борьбой,  игрой  на  гитаре,  в карты  (в очко  и  подкидного  дурака),  и  в  шахматы,  а   по шашкам  у  меня  вообще -  3-й  юношеский  разряд!..  

   В  общем,   это  была  битва  гигантов!..

   Зажёгшись  и  вскочив  из-за  стола, я  показал   утренний  бой наглядно.  Махал  в  воздухе  кулаками,  убийственно  квасил  воображаемого  противника  ногой,  таранил  пространство  головою…   Моих  ударов  в  лихвой хватило  бы,  чтоб  завалить   целую  дивизию  криминала, - что  ж   там  о  каком-то  жалком  бандите-одиночке  говорить?!.  

   «Он  рухнул  со страшным  грохотом,  прохрипев: «Сдаюсь!..»   И  тогда  я,  сорвав  с   обочины  дороги  случайно  выросшую  там   алую  розу,  преподнёс  её  спасённой   студентке,   со  словами:  «Барышня,  если  понадобится  помощь -  только  свистните,  и  я   всегда -  к   вашим  услугам!..»  -  этими  словами  был  завершен  мой   богатырский  эпос.  

    Жанна  Евгеньевна  восхищённо  зааплодировала.

   Дубок  ревниво  засопел  носом… Но  желание  пропиарить    дядю  Лёшу  взяло  вверх  над  личным  эгоизмом,  и  майор  велел: «Расскажи  что-нибудь  ещё!..»

   А  я  -  что?.. Могу  и  ещё  насвистеть,  мне  нетрудно…   Голливудских  боевиков  насмотрелся,  сюжетов  в  голове -  масса…

   И  меня  понесло!..  Как  оказалось  из  моих  былей,   жизнь   опера  угрозыска  -  это  сплошные   схватки, перестрелки,  силовые  захваты,  засады,  погони…  При  такой  работе   и  стакан  водки  некогда  опрокинуть,  не  говоря  уж  о  том,  чтоб  в тёмном  углу   со  смазливой   бабец   перепихнуться…  

   С утра  до  вечера  носишься   по  району,  то  и  дело  заслоняя  мирное  население   грудью  от  бандитских  пуль,  ножей,  заточек,  кастетов,  смачных  плевков и  словесных  оскорблений!.. И  не  будь  на  мне бронежилета…  Э, да что  говорить!..   Сколько  раз   меня  уж  ранили:   и  легко, и тяжело,  и  даже  насмерть…  

   «Всё  моё  тело  -  в  шрамах! -  вскричал  я,  окончательно  забывшись.  – Вот, смотрите!..»

   И,  задрав   рубаху,  показал  девице   шрам  от  вырезанного  аппендицита:
«Видите?..   Трижды  судимый  рецидивист  вспорол  мне  живот  кинжалом,  да  
так, что   кишки, высунувшись  наружу,  свисали  до  самых  колен…  И  тоже,  кстати,  я  тогда  заслонял  собой  от  заезжего  киллера   мирную   пенсионерку!..  Превозмогая  боль,  мне  всё  же  удалось  скрутить  и  связать  его!.. Тут  же  я  
доставил  его   в  райотдел,   допросил, получил  признательные показания…. И  уж  только  после  этого  -   лёг  в  больницу!..»  

   Переждав  очередные  аплодисменты,  задрал  штанину,  показывая  Сладкой  рубец,  оставшийся  у меня  после  падения  в  детстве  с  велика,  воскликнул: «А  это – видите?..  Задело  по  касательной  пулемётной  очередью…  Бандит  на  полном  серьёзе  думал,  что  меня,  опера   угро,    напугает   такой  пустяк,  как  нацеленный  в  упор  крупнокалиберный   пулемёт!..   Я  лишь  засмеялся  в  ответ на   такую  наивность…  Потом -   бросился  грудью  на   ствол,  прикрывая  собой  колясочку  с  маленьким  ребёнком!..  Жаль  только,  бронежилет  до  ног  не  достаёт, -   вот  и  зацепило  маленько…»  

   Хотелось  показать   журналистке  ещё   и  свой  пупок,  выдав  его  за   раневое   отверстие  от  выстрела  из  реактивной  базуки,  но  потом  решил:  хорошего -  
понемножку!..  Пупок   покажу   как-нибудь  в  другой  раз,  и  в  более  интимной  обстановке…

   «Небывало!..  О   таком  беспримерном  героизме  я   слышу  впервые  в  жизни!..» -  млея  от восторга, и   влюблёно  зыркая   на  меня, созналась  гостья.  

   Я  смущённо   потупился.  А  Дубок, окончательно  взревновав,  на  всякий  случай  уточнил:  «У  нас,  в  угро,  ежедневные  подвиги  совершает  не  только  капитан  Харитонов… Взять  меня,  к  примеру!..»  

    И, перехватив  инициативу,  он  непринуждённо   изложил  историю  о   собственном   героизме.  Вчера  это  было…  Возвращался  он  с работы,  как  всегда -  в  полночь   (как  известно,  опера  работают  допоздна)…  Темень,  тишь,  ни  зги   кругом…   Время  нерабочее,  но он  всё  равно  -  начеку и  бдит,  потому  как  -  долг  милиционера,  честь  служителя  закона,  и  всё  такое…

   И  тут  слышит -  за  углом  чьи-то  голоса,   явно  -  бандитские!..  Осторожно  выглянув  из-за  угла,  увидел:  в   скудном  свете  уличного  фонаря -  целая  банда,  человек   двести!..

    Вооружены  лёгким  стрелковым  оружием,  а  также  ручными  пулемётами  и  гранатомётами,   да  в  придачу  к  этому  -  ещё  и  новейший   танк   «Т-90 С»…  

    И   вся  эта   вооружённая   до  зубов  махина  собирается   совершить  тяжкое   преступление – ограбить  уличный  ларёк!..  После  чего,  вероятно,  они  бы   двинулись  и  на   захват  горисполкома!..  

   Другой   на  месте   Дубка -  испугался  бы…  Их –   так  много,  а  он – один,  да  ещё  и  -   практически  безоружный!..  С работы  же   возвращался…  Имел  при  себе  всего  лишь   «Калашников»  с  подствольником,  два  маузера,  ящик  патронов  и  два  ящика  гранат!..  

   Но  не  оставлять  же  в  загребущих  бандитских  лапищах  беззащитную   ларёщницу!..  И  Дубок  отважно  бросился   на  врага…

   Затаив  дыхание,  мы  с  журналисткой  и  диктофоном  слушали  вдохновенную   исповедь  майора.  Вскочив  со  стула  и  заметавшись   по  комнате,  начальник угрозыска  показывал  в лицах,  что  делал   он, что  делали  его  недруги,  и  как    
неутомимо  и   бесстрашно   косил  он  бандитские  цепи,  строча  из  «калаша» одною  рукою,  и  бросая  гранаты  другой!..  Танк -  подорвал,   пеших  бандюганов
-  скосил,  повалил,   побил  ногами,  сковал  наручниками,  приступил  к   допросам,  и  уже  к  утру   получил  «явку  с  повинной»  от   главаря  банды…

   «А ведь  это  -  лишь  один,  вполне  рядовой  эпизод  моей  деятельности!..» -  плюхнувшись  на  стул   рядом  с   журналисткой, и  косясь  хитрым  глазом  в  её  декольте,  завершил  свою  ментовскую  сагу  Дубок.  

   Даже  я  был  потрясён!.. Диктофон  на  столе  -  и  тот  ошалело    мигал  красной  лампочкой,  не  в силах поверить,  что  находится в  одной  комнате  со столь   сказочным   витязем…

   «Ну   вы  даёте… Парни,  о  вас  надо  писать   книги!..»  -  воодушевилась  журналистка,   явно  колеблясь  в  выборе: кому  из  нас  достойней  немедля  отдаться  во  всех  позах  и  вариантах?!.

   «Книгу – не  надо!..  Лишь  маленькое  интервью… -  спохватившись,  предупредил   Дубок.  -   И  пожалуйста – чтоб  не  обо  мне,  а  побольше  -  о  капитане  Харитонове!..  Ему  через  пару  лет  на  пенсию,  и  хочется  напоследок…»

   «Как  -  на пенсию?!.  Он  же  молодой!» - уставившись  на  меня,  изумилась  Сладкая.  

   Дубок  прикусил  язык.  

   «В угрозыске  год  - за три,  а  в особых  случаях -  и за десять!.. -  пояснил  я. -  Сами подумайте,  живём  -  в  сплошном экстриме…  Тут  если  в  отставку  уходить   в   30-ть   – и то  до пенсионного  возраста  доживают  считанные  единицы!..»  

   …В  общем,  с  трудом  уговорили   Жанну  Евгеньевну  написать  о  нас  немногое,   и  -  без  выкрутасов.  Массовому читателю   вполне  достаточно  знать,  что у  любого  опера  нет  иной  мечты  и  другого  желания  в  жизни,  чем     заслонить  какое-нибудь  постороннее  чувырло  своим   телом  от  бандитского  ствола  или  пера,  и  тут  же  -  красиво  сдохнуть,  осиротив   собственных  домочадцев…  

   А  слишком  уж  разбавлять  и  детализировать  эту  мысль - не  стоит…  

   «Не  по-оперски  это!.. Мы  – люди  скромные…  Рекламироваться  -  не  любим!» -    уверял   Дубок.  

                    4.  Мы  - гуманисты.  

   «Как  я  рада,  что  в милиции  работают такие  замечательные  ребята!»-  мило  усмехнулась  Сладкая.

   Помявшись,  сообщила:  «Но  знаете, мне  наш  редактор  поручил  задать  вам  ещё и  несколько  нескромных  вопросиков…»

   И  она,  вытащив  из  сумочки   блокнотик,   начала  листать    страничками…  Прочитала  вслух,  смешно   морща  красивый  лобик  над  неразборчивыми  каракулями:  «Правда  ли, что… что…  ага…что  на  допросах  в  милиции  -  бьют?..»

   Дубок  слегка  нахмурился.  Блокнотик  с  нескромными  вопросиками  никак  
не  вписывался  в  сценарий   поведения  журналистки  в  РОВД,  сообщённый  ему  утренним  звонком  из  горУВД.

   «Ваш  редактор,  наверно -  из  ранее  судимых?..» -  кисло  предположил  Дубок.  

   «Он?.. Н-н-нет… Не  знаю…  Почему  вы  так  решили?» -  растерялась  журналистка.  

   «Вопрос  очень  тенденциозен!» -  пояснил   Дубок.  Помолчал,  собираясь  с  мыслями,  и -  воскликнул  с   упрёком:  «Как  вы  могли  о  нас  такое  подумать!..»

   «Это  не  я,  это редактор…» - смущённо пискнула  дамочка.  

   Но  Дубок  уже  «завёлся»!..

   «Да  разве же  эти   руки  смогли  бы  ударить  ЧЕЛОВЕКА?!.»  -  с  жаром  воскликнул  он,  уставившись   на  свои   жилистые  ручонки  с  таким  видом,  будто  они и  впрямь   на  что-то  ещё  в  этой  жизни   были  не способны…  

   Подумав,  уточнил: «Он  ведь  -  живой!..  Ему  же -  больно!..   Причинять  боль -  живому   существу?!.   Как  можно?!.  Такое  не  укладывается  в   моей  голове…»  

   И   Дубок  горячо   защекотал  дамочку  глазами: верит  ли?..  Она  пялилась  овечкой…  Поверила!..  

   Ну  и  правильно… Кто   нашему  Дубку  не  верит,  тот  долго не  живёт…

   «Да  и  чем бить-то?..  И  -  как?!.» -  воскликнул  майор,  обводя  вокруг   рукою.  

   А  и  впрямь…   Стол,  увесистые   «Комментарии  к  Уголовному  Кодексу»,  стальной  дырокол,  керамическая  пепельница,  стулья,  металлическая  вешалка,  массивный  сейф,  тяжёлый  шкаф,  несколько  «демократизаторов» на  шкафу     (один из  них -  сломан)…   Бить  – и  нечем,  и  не  о  что!..  

   «А  ты  слышал,  чтоб   в  милиции  избивали  на  допросах? -  неожиданно  повернулся   ко  мне Дубок.  

   Я  нарисовал  на  лице  раздумье.    

   Если  честно  -  на  тему  «битья»  в  уголовке,  даже  и  по  пьяни,  при  мне  никто  не   откровенничал.   Неинтересная  тема…  Да  нам  и  некогда  болтать  -    слишком  много  текущей  работы…

    «Ни разу  не слышал!» -  искренно  ответил  я.  И по  инерции  столь  же  искренно добавил: «Но  в  газетах  и  впрямь  иногда  пишут,  что  в  некоторых райотделах…  Отдельные  «оборотни  в погонах»…  Изредка…»

   «Расстреливать  на  месте!» - рявкнул  Дубок,  бухнув  кулаком по  столу  так,  что  журналистка  на  стуле  подпрыгнула  от  страха.   И  хорошо – если не обмочила   трусики…  

    Заметив  её  испуг,  Дубок  извинительно   уточнил:  «Я   имею  в  виду - расстреливать  этих  самых  «оборотней  в  погонах»!  У-у-у,  выродки…  Они  ведь  компрометируют  самое  главное,  самое  святое   в  народе -  веру  в  нашу  народную  милицию!..  

   Но  в  нашем  райотделе таких  негодяев  нет,  гарантирую!  Если  изредка  и  заводятся  любители  не  то  что  бить,  а  и  просто   грубить  допрашиваемым  в  рамках  того  или  иного  уголовного дела   гражданам  -  таких  мы,  мигом  вычислив, тут  же    выкидываем   из  наших  рядов!..»  

   И  Дубок   пинком  ноги  наглядно  показал,  как  именно   вышвыривают  из  
РОВД    всех,  кто  деятельно  помогает   обеспечивать  должный показатель  раскрываемости   преступлений,  кидая  за  решётку  побольше  воришек,  грабителей,  наркоманов, насильников  и  убийц…  

  «Но  если  совсем  никого  не бить -  преступники   никогда  не  сознаются  в  своей   вине!» -  краем  глаза  заглянув   в  блокнотик,   воскликнула  Жанна  Евгеньевна.  

   Я   с уважением  посмотрел  на неё.   А  Дубка  -   аж  затрясло  от   праведного  гнева.  

   «Это  совершенно  неважно!..» -  закричал  он,  багровея  щеками.  

   Оказывается  (по  его  словам),  что  для   уголовного  розыска  главное  -  вовсе  не  раскрыть  преступление  и  поймать  преступников,  как  думают  некоторые  наивняки,  а  -  неуклонно  соблюдать   конституционные  права  граждан,  в  числе коих  -  как  подозреваемые  в  совершении  тяжких  преступлений,  так  и  те,  кто  эти   преступления  действительно  совершил…

   «Лучше  пусть  сто  грабителей  и  убийц  за  недоказанностью  их  вины  временно  уйдут  от  наказания, чем  хотя  бы  один невиновный  окажется  в тюрьме! -   полемично   сформулировал  Дубок.  -  Я  тысячу  раз   повторял  оперсоставу: есть  у  вас хоть    малейшее  сомнение  в  виновности  гражданина  -  немедленно  отпускайте  его  на  свободу!.. И  ничего, если  он  продолжит  грабить  и  убивать  людей  и  дальше…  Всё  равно   рано  или  поздно  мы   поймаем  его  с  поличным!..  Но  зато  невиновные  -  не  пострадают!..»  

   Я   невольно  закручинился,  представляя,  как  сто  отпущенных  бандитов  ограбят  и  убьют  того  самого,   не  попавшего  в  тюрьму,  одного  невиновного,  а  заодно  -  и  ещё  многие  сотни  других  людей…

    «Но  на практике, разумеется,  кто  виновен – тот и  сидит,  -  на  всякий  случай
тут  же  уточнил  начальник  угрозыска.  -  А  отпускаем  мы  лишь  невиновных,  что  выясняется  нами  в  результате  предварительного  разбирательства!..»  

    «Но  некоторые  утверждают, что  массовые   пытки  в   милиции…»  -  осторожно   начала   было  Сладкая.  

    «Расстреливать   этих  продавшихся  бандитам  писак  на   месте!» -  тотчас  снова   рявкнул  Дубок,  и  бухнул  по  столу  уже  обеими  кулачищами.  Тут  же  подхватил  едва  не потерявшую  сознание  от  ужаса  журналистку.  похлопал  её  ободряюще  по  щекам…  шее… плечикам…  грудяшкам…   ножкам…  А  заодно -  и  овладел  её  блокнотиком  с  неприятными  вопросами.  

   Бормотал,  стремительно   просматривая  страницы: «Ого!..  Ну  и  ну…  Да  за  такие  вопросы  каторги  мало!..  Какая  же  гнида  всё  это   сочиняет?..   Нет, редактор  явно  -  из  ранее  судимых!..»  

   Но  один  вопрос  неожиданно    обрадовал  его: «А, во…  это  интересно… Слушайте:  «Положено  ли   кормить   задержанных   в   РОВД?»  Хе-хе…»

   Помолчал, торжествующе  поглядывая  то  на  сомлевшую  от  его прикосновений  деваху, то  на  меня.  

   Откровенно   говоря,   в  свете  ранее  им  сказанного,  ждал  я  что-то  вроде:
«Кормёжка  -  трёхразовая,  из  офицерской   столовой  горУВД…»      

   Но  нет,  он  объявил  совсем  другое: «Не  положено!..»  

   Сделал  театральную  паузу,  -  и уже    другим,  проникновенным   голосом произнёс: «Но  как  же  -    не подкармливать?! Они   ведь  -  ЛЮДИ!»  

   Тотчас  он   описал  яркую  картину   происходящего  в   нашем  «обезьяннике»…  Оказывается,  каждый  вечер   Дубок  является  туда  с  корзиной,  полной  копчённых  колбас,  жаренных  кур,  вяленной   рыбы,  пачек  сливочного  масла  и  печенья,  буханок  хлеба,  коробок   шоколадных  конфет,  яблок,  банан,  ананасов  и  манго,  и  -   щедро раздает  оные   продукты   оголодавшим   гражданам  бандитам!..

    Ну  просто   влюблён  он   в  эту  криминальную  публику,  и  всё  тут!..   Просто-таки  засыпает  и  просыпается   с   одной–единственной   мыслью:    как  максимально   облегчить  житьё-бытьё  этих  самых,  пусть  и  нарушивших  закон,  но  тем  не  менее  -    наших  сограждан,  всех  этих  воров,  хулиганов,  наркоманов,  грабителей, насильников  и   убийц…

   В  самом  законченном  негодяе   начальник  угрозыска (по  его  словам!)  умеет  разглядеть  человеческое  нутро,  и  теперь  в  это  самое  нутро  норовит  засунуть  очередную  палку  копчённой  колбаски…

   «А  алкоголь   им  даёте?» -  разинула   рот     изумлённая    подобной  добротой,  служительница прессы.  

   Дубок  замешкался…  Вопросик  был  не  так  прост,  как  кажется…

   Скажешь, что  задержанным   дают  пиво,  водку,  коллекционные  вина  и  шампанское  -  обвинят в  массовом  спаивании  криминала, с  целью  таким  непорядочным  способом  получить  от  них  чистосердечные  признания!..  А  заявишь,  что  бандитов  поят  лишь   молоком,  минеральной  водой  и   фруктовыми  соками  -  упрекнут   в  подвергании  преступного элемента  моральным пыткам,  заключающимся  в  лишении  возможности   привычно  заложить  за  воротник…  

   Но  отвечать  на этот вопрос  Дубку   не пришлось.  

                 5.   Уборщица  -  гроза  бандитов.  

   Дверь распахнулась,  и  на  пороге   возникла  наша уборщица,  тётка  Клава. Сердитое лицо.   синий  мятый  халат  с торчащими  из  кармана  резиновыми  перчатками  (в  них  она  мыла  пол),  в  руках  -  пустой  мешок.  Войдя в  комнату,  она  гаркнула:  «Где  водочные  бутылки, ироды?!.»

    Жанна  Евгеньевна   непонимающе  вскинула  брови…

   И   тут  начальник  угрозыска  показал  во  всёй   своей   красе  один  из  главных  своих  оперских  талантов:  - способность  в  любой  ситуации,  мгновенно  сориентироваться,   найти  достойный   выход

   Он  не  стал  делать  честные   глазки  и  дурацки  вопрошать:  «Какие бутылки?..»…  И  тем  более  -  не  прогнал  уборщицу  в шею, мол:  «Вали, отсюда, старая  карга,   нечего  тут  дискредитировать  сотрудников  органов!..»

   О нет,  оба  эти  варианты  лишь  подхлестнули  бы  любопытство  прессы,  что    вело  к непредсказуемым  последствиям…

   Дубок  сделал  другое:  произнёс  с  задушевной  приветливостью:  «Здравия  желаю,  товарищ  старший  лейтенант!»  

   Тётка  Клава   вздрогнула.    Оглянувшись  -  убедилась, что  за  её  спиною  нет  какого-либо только  что   подошедшего  оперского  хмырёнка…  Пристально   взглянула  на   самого  Дубка: не  конфискованного  ли  самогона  нахлебался?...  Да   нет  вроде…  трезвый…  Лыбится  только елейно,  как  батюшка  на  проповеди…

   И только  тут  уборщица  заметила в комнате  постороннюю  девку,  а  рядом  с  нею, на  столе -  включенный   диктофон…  

   «Проверялищица!..  Ревизорша  какая-нибудь… Лепят  ей  горбатого,  а  тут  я  -  не в масть!» -  просекла  милицейская  ветеранша.  

   Уборщице  все  наши  игры – тьфу!..  Но  если  выгонят  старых  начальников,  то  пришедшие  им на  смену  новые  первым  делом  -  погонят в шею  и  слишком   много  знавшую  уборщицу…   А  этого ей  -  не  хотелось!..

   И на   наших   глазах  тётка  Клава -  преобразилась…   Перестала   горбиться,  молодецки  расправив  плечи  и  выпятив  грудь,  насупилась,  изображая  ОФИЦЕРСТВО  во взгляде,  и  грозно  выдвинула  вперёд  нижнюю  челюсть, от  чего  сразу  стала  смахивать   на    какую-нибудь  особо  опасную  и  неоднократно  судимую    бандершу…  

    «Вы  хотите   взять  на  экспертизу  для  снятия  отпечатков  пальцев  те  бутылки,  что  были  изъяты по  делу  об  убийстве  сторожа   водочного  склада?» -  ласково  спросил  Дубок.  

   Тётка  Клава  осторожно  пожала   плечами.  Подумав -  молча  кивнула.  

    «Познакомьтесь -  это  наш  эксперт-криминалист  Халтурина,  очень  грамотный  специалист!» -  введя   тётку  Клаву  в  подходящий  для данного  случая  настрой,  представил  её  прессе  майор.  

   Старший  лейтенант  Халтурина  действительно  работала  в  экспертно-криминалистическом  отделе -  симпатичная,  весёлая, всегда нарядно одетая…      
  
   Услышав,  за  кого её  выдают,  тётка Клава  тут  же  выдавила  из  себя  
некое  подобие  весёлой   улыбки…  Б-р-р!..    Жуткая  ухмылочка,  искривившая    её   лицо  от  уха  до  уха,  сделала   её   похожей  на  готовящегося  к  броску    крокодила!..  

    «Здравствуйте, товарищ  Халтурина! -  заулыбалась  в  ответ   журналистка. -  А  я  тут  беру  интервью   у капитана  Харитонова…»  -  и она  показала  на  меня  рукой.  

   Тётка  Клава внимательно  посмотрела  на  меня.  Стало  быть,  я  уж –  и   капитан, и  Харитонов?.. Ну-ну…  За  кого   же  тогда   выдает  себя  в  этой   компании  сам  Дубок?..   Но  лишних  вопросов  уборщица  не задавала,  помятуя    главную  заповедь  райотделовской   техобслуги:   меньше знаешь – крепче спишь!..  

   «Может,  расскажете  немножко  о  своёй  работе?» -  мило  попросила  бабку  девица.  

   Час от часу  не  легче!..  Всего  лишь  зашла  тётка  Клава   забрать  всегда  остававшуюся  в   изобилии   после  дяди  Лёши  стеклотару,  и   вот  -  угодила  под  раздачу!..  

  «Не  могу…  Секрет!.. Давала  подписку…»  -  неожиданно  ловко  выкрутилась  уборщица.  Мы  с  Дубком  восхищённо  переглянулись: во даёт!..  Может,  и впрямь  пора   уж  представлять  её  к  первому  офицерскому  званию?..  

  «А всё-таки?.. Хоть  что-нибудь…  хоть   капельку!» - настаивала  Жанна  Евгеньевна.  .  

   Тётка  Клава  внимательно  зашарила  глазами  у  себя  под ногами,  словно  надеялась  разыскать  там  уроненную   золотую   монету.   Буркнула: «Что  тут  говорить…  Работаем!..   Снимаю  отпечатки,  собираю  мусор,  убираю  грязь…   Если  б  ещё   не  мусорили  некоторые!..   А то  так  и  норовят…  нагадить!..  Про  всё  остальное -  к   начальству!..  Ему -   виднее…  А я -  не могу…Подписка!..»  

   «Хоть   расскажите:  вооружённых  преступников  вы  лично  задерживали?..» -  всё  ещё  пыталась  выдоить  хоть какую-нибудь  информацию  деваха.  

   «Да,  расскажите  хотя  бы  один  случай!» -  улыбчиво  попросил-приказал   Дубок.  

   Тётка  Клава  вздохнула.  Ещё  пристальнее  уставилась  в  пол.  

   И    монотонно   забубнила,  словно  Библию  читала:    «Могу  и  рассказать,  раз  велели…  Вчера  вот…  позавчера  то  исть…  Иду   по… по  улице…  А  он…  этот…Бандит!..   Стоит…  с  левольвертом!..  И  целится  в…  Ну,  там  -  этот… Ага,  гражданин!..  Да… Мирный!.. Вот…   Я  ему… Бандиту,  то  исть…  Кричу: «Ирод,  отдай  левольверт,  а  не  то  шваброй  по  загривку  как  вдарю!..»

   «Какой  шваброй?» -  не поняла  корреспондентша.  

   «Ружжом, то  исть!.. Со  мной…  ружжо  было!..» - подняв  глаза,  живо  уточнила  бабка.  И  далее  уже  уверенней  правдиво  поведала  про  свою  позавчерашнюю  ожесточённую  схватку  с  бандюганом.   Долгая  перестрелка…  Драка  на  кулачках…  Потом:  «Я  ему  как наверну  ногой…  в  это   самое…»   Короче,  она  его  скрутила!

   «Я  ведь говорил: в  угрозыске практически  каждый  совершает  подвиги   ежедневно!..»   -  радостно подытожил  Дубок.  А  журналистка  довольно покосилась  на  диктофон: всё ли  записано?..  

   «Так  я  пойду?..» -  выждав  пару  секунд.  поинтересовалась  уборщица.  И,  дождавшись  майорского  разрешительного  жеста,  двинулась  к  шкафу, куда  обычно  специально  для  неё  дядя  Лёша  складывал  пустые бутылки.    

   Мы   не  успели  ей  помешать.  Отодвинув  подпиравший  дверцу  шкафа  стул,  она  рывком  распахнула  её…  

.  Сидевшая  к  ней  боком  журналистка не  успела  даже  повернуться,  как  тётка  Клава,  молниеносно  захлопнув  дверцу,  вновь  сноровисто  подпёрла   её   стулом.  На   её  лице  было  написано: «Да  что ж   у  вас  тут  происходит?!.»  

   Однако  что  значит  выучка  наших   старых  кадров -  ни  одного  лишнего   вопроса!..  

  Лишь  молча  распахнула  другую  дверцу,  нашла  там  пустые  бутылки.  Оглянувшись  на  журналистку,  вытащила из   кармана   резиновые  перчатки, надела  их,  и  со  словами: «Это  чтоб  на  бутылке  не  осталось  моих  отпечатков!» -  начала  складывать  стеклотару  в  мешок.  Две  бутылки  она  не  взяла,  буркнув: «Горлышко  надбито… Для  экспертизы  не  годится!»

     После  этого,  легко  взвалив  мешок  себе  на  плечо, она  двинулась к выходу.  

   Перед  самой   дверью  замешкалась…  Вспомнила,  что –  «старший   лейтенант»,  и потому  должна  выходить из  комнаты  как-то   по-особенному…  

   Повернув   к нам  свою  скукоженно-насупленную  харю  бандитской  атаманши,  тётка  Клава   казённо   спросила,  придерживая   рукою   мешок  на  спине:   «Разрешите  идти?..»  

   Браво!..  Брависсимо!  Да  за  такое  усердие  -  орден  на  грудь,  немедленно!..  

   «Идите!» -  величаво  разрешил  начальник  угрозыска.  

   Дверь   за уборщицей  с треском захлопнулась.  Фу…  слава  Господу…  Одной  проблемой -   меньше!..

   «Какая интересная  старшая  лейтенантша!» -  восхитилась   Жанна  Евгеньевна.  .  

   «У  нас  тут  каждый  по - своему  интересен!.. -  вытерев  взмокший  лоб рукавом, усмехнулся   Дубок.  -  Уголовный  розыск!..  Замечательные,  совершенно  необыкновенные  люди,  и  каждый  из  них…  о  каждом  из  нас…  для  каждого  из  этих  людей…»  

   Но  его   опять  перебили.  

                      
                         6.  Тело  из  шкафа.

   Закрытого  в  шкафу   капитана  Харитонова  в  шкафу   пробудило  к жизни  столь  обожаемое  им  звяканье   стеклотары…    

   И  вот,  в  самый  разгар  очередного   бодряцкого   монолога  Дубка,  из  шкафа  вдруг  раздался  глухой   удар: «Бух!..»   Потом,  почти  сразу  же:  «Бух!.. Бух-бух-бух!..»

   «Ой, что  это?!» -  испуганно   вскрикнула  журналистка..

   «Где?!.» -  в один  голос   спросили  мы  с  майором,  глядя  куда  угодно,  но  только не на  шкаф.  

   «Там,  в  шкафу!» -  ткнула  рукой   журналистка.  

   «Бах!.. Бах-бах-бах!» -  снова  донеслось  из  шкафа.  

     Непруха!..  

    «Товарищ  капитан,  а  и  в  самом  деле:  что  происходит?» -  официально  спросил  у  меня   начальник  уголовного  розыска.  

   «Всё   в  порядке…» -  откашлявшись,  попытался  я  сочинить  что-нибудь  на  ходу, но  не  успел…

  Из  шкафа   глухо  и   зловеще  донеслось:  «Выпустите  меня  отсюда-а-а-а!..»  

   Голос  звучал  так, словно  кричали  из  могилы.  По  мне – так  абсолютно  не  страшно!.. Можно  бы  и  внимание  не  обращать…  Подумаешь:  кто-то  сидит  в  шкафу, и  оттуда  сообщает  о  своём  желании   выйти  наружу!..  Не  вижу  здесь  ничего   ужасного…

     Но   глаза  мадам  Сладкой  со  страху  чуть  ли  не  на  лоб  вылезли!..  А  зря  пугалась,  между  прочим...   Самое  страшное  в  этой  истории  было  ещё  впереди!..  

   Последовал  ещё один, оказавшийся  самым  мощным   удар  изнутри,  и  -  дверца  шкафа   распахнулась,  отбрасывая  стул  в  сторону…

      Дядя Лёша   вывалился  из  шкафа наружу!..  О,  это  было  ещё  то  зрелище…

   Представьте  себе  киношное  зомби:  выпученные  глаза, бессмысленное  лицо,  растопыренные  в  попытках  ухватиться  за  воздух руки,  шаткая  походка…  Так  вот,  этот  самый  зомби  смотрелся бы  лишь  жалкой  дилетантской  копией  рядом  со  старшим  опером  Харитоновым!..    

   Чёрный  от  многодневного  запоя,   всклочено опухшая   рожа,  на руках -  наручники,  вонючий,  гадкий,  СУМРАЧНЫЙ,   -  он  стоял, покачиваясь,  и  моргал  в нашу  сторону   мутными  гляделками.  

   Шок  Жанны  Евгеньевны  из  полного  стал  полнейшим!..  

    Лицо  Дубка    исказили  красные  пятна.  С  молчаливой   яростью  он   смотрел  на  своего  корефана.   «Сволочь,  что  ж  ты  творишь?! -   читалось  в  его  взгляде. -  Для  тебя  ж,  гондон,  мы  тут  ломаем  комедию, а  ты?!.    Блин  моржовый,  имей  хоть  остаток  совести!..»  

   Но  что  дяде  Лёше  те  молчаливо-яростные  упрёки?.. Тьфу!..  

   Углядев   в  комнате,   среди  знакомых  ментовских  физиономий,  и  симпотную  женскую  мордашку,  Харитонов    моргнул  ей  персонально…  

   Просипел: «А-а-а,   шлюху  на  сознанку  колите…  И-ик… Правильно!..  Чую  сердцем:  -  это   она  Стороженко  подрезала…  Переоделась  пацанкой,  подстерегла  утречком,   и -  ножиком… И-ик!..  Слышь, соска,  мы  всё  про  тебя   знаем!..  Либо  дашь  полный  расклад  на  содеянное,  либо…  И-ик!.. К-к-короче  -  говори правду,  с-с-сучонка,  а не  то   матку  вырву!..» -  и  он   угрожающе   потянулся  к  журналисточке  своими  скованными   руками.  

   Ничего   не  скажешь,  умел  дядя  Лёша  найти  деликатные  слова  для   скорейшего   воздействия  на  чуткое  женское   сердце…   Вроде  ведь  ничего  ТАКОГО   ещё  и  не  сказал,  но  перепугал  Сладкую – дальше  некуда!..

   «Стреляйте!.. Стреляйте  скорее,  пока  он   не  убил  нас!»  -  завизжала  пресса, и   юркнула  за  Дубка,  прижавшись  к  его  спине  своим  вздрагивающим  телом.  

   И  тут  Дубка – заклинило…  Не  то,  чтоб  он  растерялся  и  не  знал,  что  сказать… Но  просто  - внезапно   утратил  голос!..  Немо  разевал  рот,  пытаясь  сказать   Жанне  свет  Евгеньевне  что-нибудь  успокаивающее,  но   из  горла  раздавались лишь  какие-то  странные  шипящие  звуки…  

  …Повезло  ему,  что  рядом был  я -  молодой  и  нахальный…  

   Произнёс  небрежно:  «Зачем  стрелять?.. Не  надо  ни   в  кого  стрелять…  Это  всего   лишь -  особо  опасный  бандит   Филинов…  Обоснованно  подозреваемый  в  убийстве  сторожа  водочного  склада!..  Задержан  и  доставлен  к  нам   сегодня  утром…Вот  я  его  и допрашивал,  перед  самым  вашим  приходом…»

   «А почему  он  сидел   в  шкафу?..» -  недоверчиво  спросила  журналистка.  

   Почему-почему… По  качану!..   Что  за  дурацкое любопытство?!.  

  «Во время   допроса  гражданин  Филинов  сам   попросил  поместить  его  в  шкаф, -    для   раздумий  по  сути  заданных  ему  вопросов…  Привычка  у  него  с  детства  такая – в шкафу  думать!..  Ну  а  для  нас  желание  граждан подозреваемых  -  закон…  Вот  и  пошли  навстречу   его просьбе!» -  уверенно  сообщил  я.  

   Журналистка  покосилась  недоверчиво  на  меня, на дядю  Лёшу,  на  Дубка…  Поинтересовалась:  «А  о  какой   шлюхе  он  только  что  говорил?..»  

   Тю  на тебя!..  Что – в комнате  сто  женщин?!.  Только  ты  одна!..  Так   кого  ж  ещё  он  мог  иметь   в  виду?..    

   «Проститутка  Никифорова,  его  сообщница  -  тоже  подозревается  в  совершении  этого  особо  тяжкого  преступления!..  Вот  он  свою  вину  на  неё  и  валит…» -  окончательно  расставил   я  все  точки  над  «и».  

   Дядя   Лёша,  даже  и   будучи  мертвецки  нетрезвым,   всё равно  оставался  матёрым  розыскником,   секущим   многие  нюансы  на  лету…  И  по  моей  интонации  он  сразу  же  понял:  я  «развожу»  нашу  «клиентку»  по-всякому…  А когда  один  опер   вешает   «клиенту»  лапшу  на уши,  другой  опер  не  имеет  права  ему   мешать,  это  - святое!..

   Вот  почему  капитан  Харитонов  сразу  же потерял  к  Жанне  Евгеньевне  всякий  оперативный  интерес.  

  Рыгнув, вполголоса  матюкнулся…    Поднял   на  начальника   угрозыска  больной  взгляд,  попросил  жалобно: «Костя,  сгоняй  за водярой - душа  горит!..»  

   С  нервным  хихиканьем  я  тут  же  объяснил  прислушивающейся  журналистке: «Так  перепил  перед  задержанием,  что  даже  и  сейчас  всё  путает…   Принял  нашего  товарища  майора  за своего подельника,  тоже  -  особо  опасного  рецидивиста,  по кличке «Коста»…  Видите  ли,   водку  ему  подавай!..   Может,  тебе  ещё  и  коньяк   налить,  бандитская  морда?!.»

   «Ты  же  знаешь,  гаврик,  коньяк  я  не пью…»  -  немножко  удивился  моим  словам  дядя  Лёша.  Снова  икнул,  и  по  лицу  его стало  заметно – сейчас  может  запросто  и  блевануть  на  всё  живое.  Только  тут  он  обратил  внимание  на  свои  закованные  запястья,  удивился: «А  почему  на  мне  наручники?.. Снимите  скорее!..»  

   «Не снимайте! -  всполошилась   Жанна  Евгеньевна.  -  Заприте  его  в   камеру  понадежней!..»

   Тут  наконец-то  и  Дубок  обрёл  голос.  

   «Эй,  есть  кто-нибудь  в  коридоре?!  Идите  сюда!» -  командирски  крикнул  он.

   В комнату  тут  же ворвались  Вовка  Бобров  и   старлей  Макарычев.  Поскольку  Макарычев  уже светился   перед  журналисткой   в  образе  заключённого в  камеру «обезьянника»,  то теперь он,  для  маскировки,   к  своему  сугубо штатскому  костюмчику  прибавил  милицейскую  фуражку  на  голове.  (Кстати,  не  замечали, как  милицейский   головной   убор  резко  меняет  внешность  человека?   Без  фуражки   иной  -  бандит  бандитом,  а  натянул  милицейский  картуз  -  и  уже  НАЧАЛЬНИЧЕК!..)

   «Снимите  наручники  с  этого…   особо  опасного  рецидивиста  Филинова,  и  отведите   его  в  камеру…» -  указав  на  дядю  Лёшу,  приказал  Дубок.  

   Журналисточка  из-за  его  спины  закричала:  «Не  надо  снимать  с  него  наручники!..  Он  нас  всех  покалечит!..»  

   «Пока я  здесь  - вам ничего  не  угрожает…  Снимайте   наручники!..»  - повторил  указание  Дубок (он  опасался,  что  опера  позабудут  снять  наручники  с  уведённого  из  комнаты  дяди  Лёши,  и  у  того  затекут  руки).  

   Бобров  осторожно  подошёл  к  дяде  Лёше   сбоку,   открыл   замочек  ключом,  снял  наручники.  Дядя  Лёша, размяв   затекшие  запястья,  благодарственно  похлопал  его  по  щеке.  

  «Увести!» -  строго  велел  Дубок.  

   Бобров и Макарычев  тотчас  ловко  заломили  руки  дяди  Лёши  за  спину,  и,  наклонив  его  головой   вперёд,  повели  к  двери -  точь  в точь, как  в  киношных  детективах  ведут  обычно  опасных   бандюганов.      

   «Э, вы  чего,  сучяры?! -  всполошился   дядя   Лёша. -  Костя,  что  происходит?!.  
Макарычев,  гондон – выгоню  к ядреной  матери!..  Ты  уволен!..  Немедленно!.. Сдай  ксиву,  и  вали  на хрен!..»  

  Лысоватый  Макарычев   побагровел  как  помидор.   Понимал:  вспомни  старший  опер  после  отрезвления  этот инцидент  -  ему  и  взаправду  амбец!..  

   Сопротивляющегося  дядю  Лёшу   вытолкали   в коридор.  

   «Падлы!..  …твою  мать!..  Всех   уволю!..  Беспредельщики,   что  ж  вы  творите?!» -  донеслось  уже  из  коридора.  Звуки  борьбы,  несколько  смачных  ударов,  многоэтажные  матюки…  И  наконец  -  тишина!..  Ф-фу…  Кажись,  пронесло!..  

   «Таких  опасных  негодяев  обязательно  надо  бить!» -  совсем  уж  вжавшись  в  спину  Дубка  своим  сотрясающимся  мелкой  дрожью  телом,  пролепетала  журналистка.  

   «Не можем…  Права   не  имеем!..  Даже -  и  таких  выродков… И видите,  как они наглеют?!  А  вы  говорите -  мы  их   бьём  на  допросах…  Да  скорее  уж  они  скоро  начнут  на  допросах  над  нами  издеваться!..» -  успокаивающе  полу –обняв   Жанну  Евгеньевну,  ответил  Дубок  жарко.  Страстно предложил: - Пошли ко мне, в  кабинет…  С капитаном  Харитоновым  вы  уже досконально  разобрались,  а  вот   я  ещё   не   всё  рассказал  вам  про уголовный  розыск!..»  

  «Ах,  как  мне  страшно…  Пошли!..» - встрепенулась  корреспондентша.  

   Нежно усмехнулась   мне  на прощание: «До свиданья,  товарищ  капитан!  Спасибо  за  интервью…»  

   И  они  утопали,  не  забыв   прихватить  с  собою  диктофон.  

   Больше  я  этой   крали  не  видел.  

   …Через   месяц  материал  о  нашем  РОВД  вышел  в  столичной   газете.  О  славном  витязе   уголовного  розыска  Дубке  там  было   четыре  восхищённых  абзаца,  о  старшем опере  Харитонове -  два,  об  эксперте-криминалисте  Халтуриной  -  один…  И  почти  всё  -  о  нашем  участии  в  перестрелках  и  схватках…  Самим  аж  страшно  было  читать,  в  каких  жутких  условиях  мы  служим  и   зарабатываем  свои  якобы  многочисленные  правительственные  награды!..

   Дядя Лёша  о  событиях  того   дня  абсолютно  ничего  не  помнил.  Мы  легко  убедили  его,  что,  будучи  «в  дупель»,  он   реально  дал  интервью   журналистке,  и  смотрелся  при  этом  -   на  отлично!

   «Как  я   мог   сказать  такую  бурду?..» -  дочитав  оба  абзаца  о  себе,  дивился  старший  опер.  Но, как заметили  многие,  самим  фактом  появления  своей  фамилии  в  газете  был  очень  тронут,   и  вырезанную  из  газеты  публикацию бережно сохранил.  

   Тётка  Клава   читать  «свой»  абзац  даже  не  стала – на  всякий  случай.  Чтоб в  случае  чего  -  иметь  право  говорить: «Ничего  не знаю,  ни про что не ведаю!..»  Хитрая…  

   «Дала.»  или   не  «дала»  пресса   Дубку  -  мы  так  никогда  и  не  узнали.  (Майор – не из  болтливых).   Но  уверен  -   «дала»…    Ну   куда  б  она  от  него,  такого  ретивого,  делась?..

   А  вот  мне  так  и  не  удалось  попробовать  сладкого  журналисткого  тела…  Но  вся   жизнь   впереди -  ещё  напробуюсь!..

                          25.   МАЛЕНЬКИЙ   ЭПИЛОГ.  

   Осталось  рассказать   немногое.

   Спустя  короткое   время  Вовка  Бобров  благополучно  ушёл  от нас  во  вневедомственную  охрану,  получив  на прощание  отличную  характеристику.  

   Дядя  Лёша  немножко   утихомирился,  и  стал  пить   намного  меньше -  не больше  литра  водки  в  день.   О  так  и  не   полученных  им  майорских  погонах  он  больше  и  не  вспоминает.  

    Капитана  Цымбалюка     назначили  заместителем  начальника  угрозыска  Вузовского  района.  Что  ж,  большому  кораблю  -  дальнее плавание!..  

   Теперь о    «четверке».  

   Супруги  Щербаковы  вскоре после описываемых   событий,  продав  свою  квартиру в «малосемейке»,   благоразумно  слиняли  из   района.  

   Соломатин  тоже  уехал, завербовавшись   на  Север.  

   Ленартовича   я   лично  встретил  однажды в  городском  парке,  куда   привёл  на  прогулку  жену  и сынишку.  Иду  с  домочадцами  по  аллее,  и  вдруг  вижу -  он!..  По  прежнему  щёлкает   всех  желающих…

   Жена   загорелось  увековечиться  всею  семьёю  на  память!..   Разве   мог  я  сказать  ей: «Не  хочу   -  этот  фотограф  проходил  свидетелем  по  уголовному  делу…»   Бредятина  же!..  мало  ли  кто  когда  и  кем  проходил   по  одному  из   уголовных  дел  с  моим  участием…

   Мы  подошли,  встали  перед   фотоаппаратом  всей  семьёю,  он  сделал  фото.  

   Я ему  ничего  не  сказал,  и  он  тоже   сделал  вид,  что  видит  меня  впервые,  хотя  не  узнать  меня  -  не  мог.  

  …Впрочем,  мог  и не  узнать…  Кто  я  ему?..  Всего  лишь  рядовой  опер, один   из  многих, некогда   промелькнувших   у  него перед  глазами!..  

   В ателье  за  снимками   пошла жена.  Качество  фото  оказалось  хреновым.  

  
Наверно, всё- таки  Ленартович  меня  узнал…  

  Больше  я  его  никогда  не  видел.  

   …И  теперь,   спустя  уж  совсем  многие  годы  после  того  случая,  иногда  
я спрашиваю   себя:  а   могло ли  оказаться  так,  что  эти четверо  и  на самом деле -  невиновны?..  

   И  если   отвечать  честно,  то  -  могло.  

   Ведь  никаких   реальных  улик  против  них,  кроме   их собственных  признаний,  так  и  не обнаружилось!..

   Да,  их первоначальные показания  были  путанными…  Не  могло  убийство  произойти  так,  как  они  его  описывали!..  И  они  сознательно  ввели  в  заблуждение  следствие,  указав  неправильно  время  совершения  убийства…  

    Но  кроме  самого  логического  пояснения  этим   фактам  («раз врут – значит,  они и  убили!»),  есть  ещё  как минимум  два  возможных  объяснения.  

  Первое – они  кого-то  выгораживали. Считаю   этот  вариант  очень маловероятным.  Чтобы четверо  столь  разных  людей   выгораживали   кого-то  пятого,  со  страшным риском   для  себя?!.    Не  верю!..   Не  могло  в  их  окружении  оказаться  столь  одинаково  дорогого  для  всех  четверых  человека!..

   И второе -   чисто  случайное  и  трагическое  стечение  обстоятельств.  

   Пришёл   окровавленный   Мальков,  и  -  умер  на  их  глазах…  Они  -  
растерялись…  Целый  час  в  трансе    обсуждали  случившееся,   потом  спохватились:  нас же  самих  заподозрят, узнав,  что  мы  так  поздно  позвонили  в  «скорую»  и милицию!..  Вот  и  передвинули  время  убийства  на  час…  

   А  хреновая  робота  экспертов,  следователя  и  оперов  сделала  эту  манипуляцию   возможной!..  

    Ну  а  потом  они   упорно стояли  на   прежней  версии  именно  для  потому,  что  не  смоли  бы  убедительно  объяснить,  зачем  же  они  её  придумали…  А  ещё   позднее,  под  воздействием  наших  методов -  оговорили  себя!..  (За  исключением  Соломатина!).  Позднее  же -  вновь  вернулись  к  отстаиванию  своей  невиновности…  

    …Короче, люди   со  страху  сперва -  наврали,  а  потом - просто  запутались  в  собственном  вранье…  Бывает!..

   …Мы  могли  раскрыть это  подозрение  по  горячим  следам,   знай  точное  время  убийства   с  самого  начала,  и  проведи  воспроизведение  с  привязкой  именно  к   этому   времени.  Позднее,  когда  всё  в памяти свидетелей  уж стёрлось, делать  это  было  уже  поздно…  

   …Так  что  же   произошло  на  самом  деле  в  доме №14  по  улице  Юбилейной  3  февраля   199…  года?!.  

   С  абсолютной точностью  этого  мы  уже  никогда  не  узнаем.  

                   Рассказ  пожелавшего   остаться  безымянным  сотрудника  уголовного  розыска   записал  Владимир  Куземко.