…Она сидела на заборчике возле магазина и никому не мешала, но во всей её тоненькой, сгорбленной фигурке, было что-то такое, что не давало пройти мимо.
– Баб, – потянула я за рукав семенящую рядом бабушку. – А это кто?
– Да Нюра-дура. – Ответила бабушка и положила в протянутую руку монетку.
– А откуда она к нам пришла? Я её раньше не видела. А почему она дура?
– Потому что все так считают. И не пришла она вовсе, наша она, Кульковская. Ох, упаси Осподи... – закончила пояснение бабушка и потянула меня дальше.
Не знаю почему, но я, не видавшая Нюру ни разу до этого времени, с того дня стала часто встречаться с ней, и всё время пыталась понять: почему же она – дура? «Вот Коля - думала я. – Тот настоящий дурачёк. Бегает за всеми. Злой…» Нюра же, напротив, всегда широко улыбалась, показывая невероятно красивые, белоснежные зубы, щурила глаза, и трясла головой.
Иногда она приходила к нам домой и, как всегда, улыбаясь, просила дать ей работу. Бабушка жалела Нюру, зазывала в летнюю кухню, наливала в миску борща, сдобренного густой, домашней, сметаной и подталкивала большой кусок мяса.
– Ешь, Нюрочка. – Смахивала она слезинку и садилась в сторонке.
Нюрочка ела торопливо, но на удивление аккуратно, старательно собирала упавшие на стол крошки и, высоко запрокинув голову, отправляла их в рот. Поев, долго кланялась, говорила спасибо и шла в огород: полола и поливала грядки...
– Баба, – спросила я в один из Нюриных приходов. – А ты зачем её работать заставляешь?
– Та кто ж её заставляет? Она исть-то просто так не садится. Обижается. А коли поработает, то и с собой чё дать можно. Возьмёт.
– Ой, баб, а как хорошо было б если бы и у тёти Гали, Сашка (сын) дурачком был? А то она болеет и работает, а он уже из армии пришёл, а работать не хочет. Правда же? – Наивно поинтересовалась я и, получив (скорее для порядка) подзатыльник, отправилась в огород.
Нюра, подложив под колени картонку, полола грядку. «Надо же, какая чистюля»!– .Подумала я и бухнулась прямо на влажную землю.
А она и действительно, не смотря на штопанную-перештопанную, явно с чужого плеча одежду, отличалась удивительной аккуратностью и чистоплотностью... но так было до тех
пор, пока не начиналось обострение её, никому не известной болезни. Рецидивы случались часто, примерно каждые три-четыре месяца Знакомые, живущие с ней рядом, рассказывали, что сначала Нюра переставала появляться на улице, а потом, через несколько дней, под утро, начинала выть. Жутко, по звериному. Затем вой чередовался со смехом, криком... Нюра била стёкла в окнах, выскакивала на улицу. Длинные, всегда собранные в узел волосы, в такие моменты были растрёпаны, одежда (если только она на ней была) оказывалась изодранной в клочья, Нюра падала на землю и, продолжая выть и кричать, билась в припадке. Привыкшие к такой картине и знающие, что Нюра, в общем-то, безобидна, соседи, бежали к живущей рядом фельдшерице. Та ставила извивающейся в крепких мужских руках женщине укол и, вызвав скорую, увозила её в близлежащий городок. В «психушку». Кто-нибудь, а чаще это был мой отец, стеклил разбитые окна, бабушка убирала в доме, закрывала дверь на замок и клала ключ под крылечко. Через некоторое время, Нюра снова появлялась в селе. Тихая и незаметная. Снова смеялась, снова сидела возле магазина, протягивая руку за копеечкой и мотала седой, аккуратно причёсанной головой…
Шли годы. Я повзрослела, поступила на учёбу в город и как-то, в один из своих приездов, поинтересовалась судьбой Нюры.
– Пропала... – тяжело вздохнула бабушка и перекрестилась…
А ещё через пару лет, в одну из суббот, я снова приехала домой, а когда зашла в комнату, то увидела странную картину: посредине, сложив на животе руки и выпучив глаза, стояла она, моя бабушка, а перед ней, на коленях, хорошо одетая женщина и, глотая слова и слёзы, что-то торопливо говорила...
– Баб, что случилось? – Проходя в передний угол, спросила я.
Бабушка молчала. Я повернулась в сторону женщины, посмотрела ей в лицо... подошла поближе... ещё ближе... Присела перед ней на корточки...
– Бабуль, ну что случилось-то... кто это? – Я точно знала, что где-то мы уже встречались с ней, но вот где и когда?
– Нюра... – еле слышно прошептала бабушка.
– Что?
– Это… Нюра-дура...
Я хотела засмеяться, но вдруг, пораженная услышанным, позабыв закрыть рот и так же как бабушка выпучив глаза, поняла: « А ведь это действительно она»...
Не знаю, сколько прошло времени, пока мы смогли прийти в себя, но всё-таки бабушка накрыла стол, Нюра поднялась с колен и за чаем рассказала нам свою невероятную историю.
…Конфликт в одной из дружественных стран потребовал срочного вмешательства наших войск и муж, кадровый военный, сказав скупое: «Надо», попрощался с ней и детьми... Убили его в первом же бою и молодая вдова, отправив детей к подруге, осталась одна в большом и пустом доме...
Вот так и не стало Анны Николаевны. Сельской учительницы, и невероятно красивой женщины с искрящимися от счастья глазами...
Вместо неё появилась Нюра-дура.
Подруга, живущая по соседству с ней фельдшерица, пристроила детей у своей дальней родственницы, сказав всем, что «сдала» детей в городской интернат, а поседевшая, вечно смеющаяся, иногда работающая, иногда просящая подаяния бывшая учительница осталась в Кульковке. Её жалели. Кто-то приносил еду, кто-то вещи, иногда давали и деньги. Так проходило три-четыре месяца. Когда денег и продуктов накапливалось побольше, Нюра симулировала припадок, подруга, уже ожидавшая вызова, делала ей какой-нибудь безобидный укольчик и, вызвав работающего на «скорой» кума, отвозила её далеко за село, пересаживала на попутку, и Нюра уезжала в город. К детям.
… И это продолжалось более 15 лет.
Дети выросли. Школы закончили с золотыми медалями. Алма-атинский мед институт был закончен ими так же с отличием. Сын стал одним из ведущих кардиологов, дочь - детским нейрохирургом.
- Скажите, - обратилась я с вопросом к Ню… Анне Николаевне. – Как, на протяжении стольких лет, Вы, молодая и красивая, смогли носить на себе маску деревенской дурочки? Как? Ради чего, в общем-то, похоронили себя заживо?
- Судите? Не понимаете? – Грустно улыбнулась собеседница. – Конечно же, ради детей. За 3-4 месяца на, кажется, мелких подачках, я набирала столько, сколько не каждый мужчина зарабатывал за год. А я знала, что моим детям нужно учиться…
… Нюра встала из-за стола и, поблагодарив, вынула из сумочки несколько сторублёвых купюр. Бабушка не хотела брать, спорила, но Нюра, пообещала порвать их, и бабушка сдалась, взяла деньги, а потом долго-долго плакала, сжимая в руках потёртые бумажки…
…Осуждать?.. презирать?..
...А если учесть сколько жизней спасли её, действительно талантливые дети?..
Бог ей судья.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------
Через несколько дней, мы узнали, что Нюра побывала не только в нашем доме…