Как в парнике, в условиях тепличных,
Одни тайком, иные напоказ;
От благородных вплоть до неприличных
Болезни прогрессируют у нас.
Уж не оргазм озвучивает охи,
А остеохондроз, радикулит,
Не то, что водку, скоро чай и кофе
Суровый доктор может запретить.
Ущербный человек всегда строптив,
Артачится, высказывает норов.
Давайте, видеть в жизни позитив –
Ни врач же ящик отварил Пандоры.
К тому же наша пресса беспардонна
Ей черт ни брат – гулять пустила весть:
«У нас не только оборотни в погонах,
Но упыри в халатах белых есть».
Ах, господа, но что вы, в самом деле?
Врач с эпикризов шубы не сошьет,
К тому же, чем сильнее плоть дряхлеет,
То нравственность растет наоборот.
И вот уж гляньте, греховодник старый –
Смиренен, как кастрированный кот,
В маразматичных, скучных мемуарах
Он юность свою грешную сечет.
Я верю в светоч нашей медицины –
Она мое продляет бытие,
Хоть может статься, этот свет покину
Я тоже не без помощи ее.
Спирт родниковой растростив водой,
Довольный, словно расщепил он атом,
Напишет мне путевку в мир иной
Врач всем врачам – патологоанатом.
Но я благоволю своих врачей,
Мне в адрес их нападки слышать дико.
Вот окулист – он свет моих очей,
Вот терапевт – он ливера владыка.
Без ЛОРа был бы глух, как истукан,
А, здесь не либеральничая, грубо –
Мне стоматолог, как коню цыган,
Осматривал, со знаньем дела, зубы.
Конечности мои латал хирург,
Невролог правил головы полярность,
Но замыкая кабинетов круг,
Я обнаружил вот какую странность:
Там: « Встань! Присядь!» Здесь: « Зубы покажи!»
Лист профосмотра дан мне как форватор –
Все тело, тело, что же для души,
А для души есть только психиатор.
Осмотр души. С наружи ли, с изнанки?
Измерить, взвесить? Грамм или микрон?
Какие общепринятые рамки?
Какой калибр, формат, или шаблон?
Какое приложить к душе лекало?
Как вывих ей исправить, боль унять?
Ввести наркоз, чтобы не так страдала?
Гипс наложить, бинтами обмотать?
О если б знать, чего ей так неймется?
Как нрав ее мятежный усмирить?
Во мне душа, как птица в клетке бьется,
Пытаясь ребра – прутья проломить.
Она мечтает о покое вечном,
Ей скучно в бренном теле прозябать,
И с каждым днем больной души увечье
Мне все сложней стихами врачевать.
Ночами в доверительной беседе –
Душа мне продолжает намекать,
Что ей плевать на всю премудрость Фрейда,
На Кащенко и Сербского плевать.
Сам Госархив бессилен выдать справку,
Перелопатив сотни стеллажей;
В какую печь пошли на переплавку,
Во что отлиты души тех мужей?
За ходом сложно уследить прогресса –
Научный расторопен авангард,
И лишь душа таинственной завесой
Сокрыта от него как Китиж-град.
Но любопытен человек с пеленок –
Подай ему кристалл астральных призм,
Чтоб как игрушку разломав, ребенок,
Воочию увидеть механизм.
Взять шестеренки и пружинки в руки,
Собрать сумеет, нет ли – все равно,
Вы знаете, я рад, что для науки –
Душа осталась белое пятно.
Что непреступны тайны рубежи,
Что как орган – торжественно и строго
Доводит совесть через боль души
Из вечности звучащий голос Бога.
27.03.07.
