Погляжу на этот мир.
И мороз ползёт по коже:
кто вершит парад и пир.
В регистрации пискну – Боже,
поднебесиев Глава,
оградите, если можно,
человечии права -
Голод ли любовный гложет,
ковыряю ли дрова,
иль махаю финским ножиком,
иль в толпу мечу слова.
Изумляется хрустальная
одинокая душа:
руки-ноги – не из стали,
вроде с телом – кореша.
Вьётся тропка промеж балочек,
исчезаючи в луга.
Бродит тучка в перевалочку,
грудь у тучки велика.
Дождик серенький наклёвывал
по кленовому листу.
Гражданин не в урну сплёвывал -
- в объявлений бересту.
Без вина, совсем «хороший»,
посиневший битый нос:
не хватает дяди грошей,
посему плюёт без слёз.
Он знаком мне с прошлого лета
на вокзале он живёт,
укрывается газетой,
над газетами жуёт.
Все газеты он читает,
знает рожи все в лицо,
положительно считает
- не жевать ему мясцо.
Одолжу я дяде ножик,
пусть походит он с ножом.
Председатель Исполкома,
пресса пишет – нынче в коме,
был зарезанным бомжом.
21 января 1998 г.
С-Петербург
