Анатолий, 10.02.2022 в 06:51
Николай на минуту задумался, но потом решительно мотнул стриженой головой:
- Да ну их, просить кого-то. Пешком пойду до Формачёво - туда ближе будет, чем до Увелки. На вечернюю электричку успею.
Стюра не стала отговаривать, лишь взглянула за окно и передёрнула плечами:
- Страсть какая!
Прощались сухо. Николай, поцеловав жену, сказал:
- Доберусь удачно, может, на следующие выходные снова отпустят.
- Дай Бог. Постой, провожу за околицу.
- Не надо: долгие проводы – лишние слёзы
Хлопнула входная дверь. Стюра опустилась в кресло и глубоко задумалась.
В чистом поле пурга не злобствовала – властвовала. Колючим снегом хлестало со всех сторон, пронизывающий ветер проникал во все щели, обжигал лицо, слепил глаза. Знакомые с детства места - поля, колки, перелески – вдруг перестали узнаваться. Не много времени прошло, как скрылось за спиной родное село, а Николая уже терзали сомнения: верно ли он идёт? Пенял себя за гордыню: Настя была права – надо было сходить к ребятам в МТМ.
В одном месте, провалившись глубоко в сугроб и чуть не угодив в полынью, понял, что забрёл в болото. Страх близкой смерти бездумно погнал его прочь и вперёд и отнял последние силы. Не одолев возникший перед ним неведомо откуда снежный косогор, Панарин упал отчаявшийся добраться до людей и выжить.
Наверное, долго он лежал с закрытыми глазами, коченея, а когда открыл их, над головой на ветке куста увидел ворону. Она, моргая белой плёнкой своих круглых глаз, смотрела на него, наклонив на бок голову. Николай зажмурился, чтобы не видать этого неприятного, точно в кошмаре, круглого птичьего глаза. Но едва он смежил веки, как длинный вороний клюв едва не ткнулся ему в переносицу. Он с испугом открыл глаза и опять встретился с пристальным взглядом вороны. С хриплым ругательством Панарин протянул руку и…. схватил собственную шапку. Как она попала на куст? Да ещё умудрилась мигать вороним глазом. Галлюцинации.
Страшный грохот обрушился на землю, заметался снег в испуге. Совсем близко над головой пронеслась электричка, гремя колёсами по рельсам, мелькая ярко освещёнными окнами. «Опоздал!» - печально усмехнулся Николай, но мысль о спасении из чуть теплящегося подозрения стремительно стала перерастать в твёрдую уверенность, придала ему сил.
Он вскарабкался на насыпь, спотыкаясь, побрёл по шпалам вслед за умчавшейся электричкой. Вскоре вышел на маленькую станцию Формачёво.
Она была всё такой же, как и в дни его бездумной юности, когда их, мальчишек-безбилетников, для профилактики ссаживали с электрички строгие контролёры за остановку до конца пути. Знакомый, почти родной, кирпичный вокзальчик с фонарём над входной дверью.
В тупике урчит дизелем тепловоз. Вдруг в Челябинск пойдёт? Вот было б счастье!
Николай поднялся к двери, крикнул, распахнув:
- Начальник!
Никого.
Поднялся, захлопнув стальную дверь. Прошёл в машинное отделение. Никого. Как приятно пахнет мазутом! Как тепло у выхлопного коллектора.
Чёрт с ним, машинистом – сам найдётся. Николай присел спиной к тёплой трубе, вытянул ноги и почти сразу же уснул.
- Да ну их, просить кого-то. Пешком пойду до Формачёво - туда ближе будет, чем до Увелки. На вечернюю электричку успею.
Стюра не стала отговаривать, лишь взглянула за окно и передёрнула плечами:
- Страсть какая!
Прощались сухо. Николай, поцеловав жену, сказал:
- Доберусь удачно, может, на следующие выходные снова отпустят.
- Дай Бог. Постой, провожу за околицу.
- Не надо: долгие проводы – лишние слёзы
Хлопнула входная дверь. Стюра опустилась в кресло и глубоко задумалась.
В чистом поле пурга не злобствовала – властвовала. Колючим снегом хлестало со всех сторон, пронизывающий ветер проникал во все щели, обжигал лицо, слепил глаза. Знакомые с детства места - поля, колки, перелески – вдруг перестали узнаваться. Не много времени прошло, как скрылось за спиной родное село, а Николая уже терзали сомнения: верно ли он идёт? Пенял себя за гордыню: Настя была права – надо было сходить к ребятам в МТМ.
В одном месте, провалившись глубоко в сугроб и чуть не угодив в полынью, понял, что забрёл в болото. Страх близкой смерти бездумно погнал его прочь и вперёд и отнял последние силы. Не одолев возникший перед ним неведомо откуда снежный косогор, Панарин упал отчаявшийся добраться до людей и выжить.
Наверное, долго он лежал с закрытыми глазами, коченея, а когда открыл их, над головой на ветке куста увидел ворону. Она, моргая белой плёнкой своих круглых глаз, смотрела на него, наклонив на бок голову. Николай зажмурился, чтобы не видать этого неприятного, точно в кошмаре, круглого птичьего глаза. Но едва он смежил веки, как длинный вороний клюв едва не ткнулся ему в переносицу. Он с испугом открыл глаза и опять встретился с пристальным взглядом вороны. С хриплым ругательством Панарин протянул руку и…. схватил собственную шапку. Как она попала на куст? Да ещё умудрилась мигать вороним глазом. Галлюцинации.
Страшный грохот обрушился на землю, заметался снег в испуге. Совсем близко над головой пронеслась электричка, гремя колёсами по рельсам, мелькая ярко освещёнными окнами. «Опоздал!» - печально усмехнулся Николай, но мысль о спасении из чуть теплящегося подозрения стремительно стала перерастать в твёрдую уверенность, придала ему сил.
Он вскарабкался на насыпь, спотыкаясь, побрёл по шпалам вслед за умчавшейся электричкой. Вскоре вышел на маленькую станцию Формачёво.
Она была всё такой же, как и в дни его бездумной юности, когда их, мальчишек-безбилетников, для профилактики ссаживали с электрички строгие контролёры за остановку до конца пути. Знакомый, почти родной, кирпичный вокзальчик с фонарём над входной дверью.
В тупике урчит дизелем тепловоз. Вдруг в Челябинск пойдёт? Вот было б счастье!
Николай поднялся к двери, крикнул, распахнув:
- Начальник!
Никого.
Поднялся, захлопнув стальную дверь. Прошёл в машинное отделение. Никого. Как приятно пахнет мазутом! Как тепло у выхлопного коллектора.
Чёрт с ним, машинистом – сам найдётся. Николай присел спиной к тёплой трубе, вытянул ноги и почти сразу же уснул.
5
В трубе завывал ветер. Как там Коленька? Дура она, что отпустила его в такую пургу. Может сбегать к ребятам-механизаторам? Неужто бросят друга в беде? Тревога за мужа нарастала.