Над истерзанным городом тучи рыдали.
Мы привыкли, что им разрешается плакать,
А не нам, отбивающим стопы о слякоть.
Мы привыкли к войне. И к побудке пинками.
И дремать, упираясь в лицо кулаками,
Нечуствительны к шуму, бесчуственны к боли,
Просыпаясь как раз за минуту до боя.
Как же мы ненавидели весь этот город,
За умение - спящих ножами по горлу,
За желание бить и бежать от ответа,
За чужие законы, слова и заветы.
Темнота нас встречала заливистым лаем.
Вот и всё. Мы уже ничего не скрываем.
Вот и первый свалился, убит или ранен.
Наплевать, мы сумеем дойти до окраин.
Языки на плечо, через ночь - недотрогу,
То петляя змеёй, то срезая дорогу,
Продираясь огнём в отсыревших поленьях,
До пожара в ладонях и дрожи в коленях.
Мы - не боги войны, а навозная жижа.
Наше дело простое - подохнуть, но выжить,
Потому что в конце этой каши кровавой
Никому не воздастся заслуженной славой.
Эта томная дрянь в одеянии тонком
Пробежится глазами по нам, по подонкам,
По безвестным рубакам и пьяным задирам,
А потом, как обычно, уйдёт с командиром.
Мы прорвались, одним волчьим нюхом ведомы.
В нас стреляли в упор и из каждого дома.
Вместо лёгкой добычи и жирной наживы,
Недожившие, радуйтесь, что не дожили...
И, сияя предчуствием скорой победы,
Нас вели за собой Одиссей с Диомедом.