Телевизор мать Валька без злости смотреть не могла. Вон, говорит, опять наши цари с женами своими по заграницам поехали, а простому человеку скоро буханку хлеба не на что будет купить… Успокаивалась только тогда, когда смотрела какую-нибудь «Санта-Барбару» или «Дикую Розу». А Вальку эти фильмы не нравились. Когда мать включала очередной сериал, глянет в программу – когда мультики – и идет на улицу.
- Чтобы в десять дома был! – кричит мать из комнаты.
- Ладно, - буркнет Валек и – за дверь.
А на улице темнеет уже рано. Снег искрится под ногами. Толпы прохожих туда-сюда снуют. Место бойкое: универмаг «Самара», Крытый рынок, железнодорожный вокзал – все на одной улице.
Побродив по двору и никого из знакомых не встретив, идет Валек к коммерческим киоскам, что длинным строем тянутся от Красноармейской аж до самого вокзала.
Ходит Валек вдоль нарядных витрин, разглядывает красивые бутылки в ярких наклейках, пачки импортных сигарет, жевательные резинки. А за всем этим богатством сидят здоровенные парни в спортивных костюмах – продавцы, обнимают накрашенных женщин, курят «Мальборо»… Вот она – настоящая жизнь! Как в американском кино. И нет вечно ноющей о деньгах растрепанной матери в бигудях да заношенном, застиранном халате. Вот бы вырасти побыстрее, накачать здоровенные мышцы и стать таким же крутым и сильным, как продавцы из киосков. У них-то, наверное, нет проблем с деньгами, и жизнь их – сплошной праздник.
- Эй, малец!
Валек вздрогнул и оглянулся. Один из «крутых», стоя у своего ларька, кивнул ему:
- Иди-ка сюда.
Валек робко подошел и посмотрел снизу вверх.
- На жвачку заработать хочешь?
- Хочу! – обрадовался Валек: «крутой» дает ему заработать, а это, вроде как, в компаньоны берет. Такой случай для мальчишки возраста Валька – большая удача.
- Короче, - выплюнув окурок, произнес «крутой», - видишь ящики полиэтиленовые?
Валек кивнул.
- Где найдешь – тащи ко мне в киоск. Ящик – «штука». Понял?
- Понял! – улыбнулся Валек.
- И еще, - тормознул «крутой», - попадешься, я тебя не посылал, ты меня не знаешь.
По спине Валька пробежали мурашки. Это что ж, воровать? А вдруг поймают… Но Валек тут же прогнал плохие мысли: что он, трус что ли? Да и деньги! Это будут его деньги. Его личные! И даже мать ничего не узнает. Впрочем… вообще-то, матери нужно будет давать – вон как мается. А вдруг спросит – откуда? Да ничего не спросит, а спросит, скажу – заработал. Машины, например, мыл.
- Что, струсил? – прищурился «крутой», и его водянистые глаза насмешливо сверкнули.
- Кто, я струсил?! – обиделся Валек, - Сейчас принесу!
Он развернулся и пошел искать ящики.
Пройдя несколько раз вдоль киосков, он понял, что здесь ловить нечего. Тогда он зашел в продовольственный магазин, что стоял неподалеку. Не спеша прохаживаясь вдоль прилавков, он искал глазами ящики. Но в магазине ящиков тоже не было. В этот вечер Валек не нашел ни одного бесхозного ящика ни на рынке, ни на вокзале, ни за другими киосками что через дорогу или возле рынка. Побродив около часа, он вернулся к киоску знакомого «крутого».
- Что, принес? – увидев в окошке Валька, спросил «крутой».
- Да нет нигде, - пожал плечами Валек.
- А чего пришел? За авансом? – загоготал «крутой», выпустив в Валька струю сигаретного дыма, - Принесешь, будем разговаривать. Товар – деньги. Знаешь такую вещь? Это Маркс, кажется, сказал. В этом смысле я с ним согласен. В этом смысле я, вроде как, марксист, - и «крутой» снова загоготал.
Домой Валек пришел в одиннадцать.
- Ты где был? – набросилась на него мать, - Я вся сижу как на иголках, жду его, жду, а его черти с квасом сожрали. Я уже ужин раз пять разогревала, а его все нет и нет! Где тебя носило?! Я тебя спрашиваю!
Валек лишь молчал, виновато уставившись глазами в пол. Получив, наконец, подзатыльник, он поплелся на кухню, где его ждал остывший суп.
Поужинав и почистив зубы, Валек пошел к себе, как вдруг остановился у двери материной спальни. Оттуда доносились какие-то странные звуки. Осторожно приоткрыв дверь, Валек остолбенел: мать стояла на коленях перед парафиновой свечкой и, глядя на огонек, что-то шептала. Почувствовав взгляд, мать резко оглянулась, и их глаза встретились.
- Выйди! – одними губами приказала мать.
Валек тихо притворил дверь и побрел к себе в комнату. Разобрав постель, он юркнул под одеяло и попытался заснуть, но сон не шел: что там делает мать? Неужели молится? Вальку стало смешно и вместе с тем страшно: что-то случилось.
Услышав чьи-то шаги в коридоре, он напрягся и приоткрыл глаза. Дверь в его комнату отворилась, и на цыпочках вошла мать.
- Валек, ты спишь? – шепотом спросила она.
Валек закрыл глаза и притворился спящим.
- Валек… - снова позвала мать.
Не дождавшись ответа, он села на кровать. Валек инстинктивно подвинулся, чем и выдал себя.
- Валек, - заговорила мать, - ты о том, что видел в моей комнате, соседям не болтай.
- А что ты делала? – поднял голову Валек.
- Духа вызывала.
- Какого духа? – удивился Валек.
- Да вот, в газете написали, - мать развернула какую-то газету, - что когда в доме не все ладно – заболел кто-нибудь, или денег нет, или еще чего, духа нужно попросить, и он все исполнит. Экстрасенс какой-то пишет. Тут вот и фотография его, - мать включила свет и протянула Вальку газету.
На Валька в упор глянули глаза. Хищные какие-то, страшные глаза. Они так и пронзали насквозь, втягивали в себя. Как в фильме ужасов.
- Экстрасенс-то, сынок, титулованный, звания у него разные, за границей выданные, - звучал откуда-то издалека голос матери, - уж он-то знает, что говорит. Может, хоть он нам поможет, а то эти политики мордастые только жрут, пьянствуют, да народ грабят.
- На колдуна он похож, мам, - оторвал, наконец, глаза от газеты Валек.
- Ну и что что на колдуна? Колдуны, вон, в газетах пишут, это такие же люди, как и мы, только духовные. Не то, что попы. Те, вроде как политики – тоже жрут, да пьянствуют, да колдунов гоняют, чтобы те им народ дурачить не мешали. А колдуны-то, - мать опять ткнула в газету, - издревле на Руси жили, да людей с помощью духов невидимых исцеляли, да помогали всем.
Валек слушал мать, и что-то внутри восставало против ее слов, против этой газеты, против страшных глаз колдуна, но разум говорил другое – в газете умные люди работают, институты закончившие, так неужели они чушь будут писать? Да и колдун, мать говорила, тоже, вон, за границей звания да дипломы разные получил.
- А еще в газете пишут, - продолжала мать, - что инопланетяне и есть те самые духи. Они, мол, за всеми нами наблюдают и помогают жить, руководят нами оттуда. А колдуны эти… - мать заглянула в газету, - контактеры. Контакт, значит, между людьми и инопланетянами устанавливают. Ну ладно, - встала мать с кровати, - пойду еще попробую вызвать.
- Не надо! – подскочил Валек.
- Почему? – удивилась мать.
Но Валек не знал, почему не надо: может, и вправду колдуны хорошие. А глаза… Ну, может, так и положено колдунам, ведь они этими глазами колдунов видят…
Ночью Вальку снились звездные войны, колдуны с автоматами и прочая дребедень. И над всем этим – прямо в бездонной черноте космоса – плавали страшные глаза колдуна, которые долго смотрели на Валька. Вдруг один глаз подмигнул, и во всем космосе загрохотало: «Эй, малец, хочешь заработать?!!».
Валек в ужасе проснулся и долго не мог прийти в себя. На тумбочке грохотал будильник: пора в школу.
Через пару дней Вальку крупно повезло: вечером, на улице, какие-то пьянчуги принимали пустые бутылки. Возле них стояла целая гора полиэтиленовых ящиков. Улучшив момент, когда один приемщик стеклотары куда-то ушел, а другой отвернулся, Валек, как бы проходя мимо, схватил два ящика и забросил их в сугробы как можно дальше. Снег беззвучно поглотил ящики. Оглянувшись – не заметил ли кто? – Валек не спеша побрел по улице заполненной народом. Люди толпились у магазинов, останавливались у коммерческих киосков или просто спешили с работы.
Погуляв примерно полчаса по улице, поглазев на «колпачников» у почтамта, Валек вернулся. Приемщиков бутылок не было. Снег вокруг был истоптан – наверное, искали пропажу, но к заброшенным ящикам следы не вели. Посмотрев по сторонам, Валек разбежался и прыгнул в сугроб. Вот они!
Этот вечер Валек провел – верх удачи! – в коммерческом киоске. Сергей – так звали «крутого» - честно выплатил обещанные две тысячи рублей и бесплатно угостил баночным лимонадом. Правда, предупредил, что так будет не всегда, просто «надо обмыть новорожденного коммерсанта», как он сказал. Предложил Сергей и баночного пива, но Валек отказался. Сигарету, правда, выкурил. Не взатяг, конечно, а так, зато «Мальборо».
- На, закуси, а то мать унюхает, - протянул Сергей зубок чеснока.
Теперь жизнь Валька изменилась: он был всегда при деньгах. Вечером он уже не шлялся по двору, а сразу шел на поиски ящиков. Близко от «своего» ларька старался не красть: где живешь, там не пакости, как учил Сергей. Матери Валек отдавал половину денег. Чтобы не было лишних вопросов, просто клал ей в кошелек, в сумку или в кухонный шкаф. Когда мать в первый раз нашла лишние деньги, то удивилась:
- Смотри-ка, Валек, вчера вечером у нас было три тысячи рублей, а сегодня еще полторы откуда-то взялись. Вот хорошо-то! Наверное, вчера не заметила, что они лежат за сезонкой.
Правда, во второй раз задумчиво посмотрела на Валька и, вынимая купюры из шкафчика трюмо, спросила:
- Валек, это не твои деньги?
- Да не, мам, откуда они у меня?
- Неужели и вправду колдун помог! – всплеснула руками мать.
Валек пожал плечами и пошел на кухню.
С тех пор мать всерьез поверила в колдуна. Вырезка из газеты с его фотографией висела над кроватью матери, и она каждый вечер жгла колдуну парафиновую свечку. А Валек каждый вечер уходил на «работу».
«А, может, и вправду колдун помогает? – думал Валек, - Может, это он меня к ящикам подводит?».
Однажды он поделился своими мыслями с Сергеем, но тот лишь расхохотался, обнажив золотые коронки, и сказал:
- Запомни, малец, в нашем мире можно надеяться только на это, - Сергей хлопнул ладонью по кулаку, - и на это, - он указал на свою бритую голову, - Все остальное – чушь! Хотя, может, и есть эти самые инопланетяне… Только у них, наверное, есть свои желудки, которые тоже жрать просят. Поэтому если им что-то от нас и нужно, то лишь то, что можно у нас отобрать или своровать. А помогают бесплатно только дураки, которых, я думаю, среди инопланетян меньше чем среди нас – людей. Понял?
Придя домой, Валек разделся. Сунул половину денег в карман материной шубы и пошел в ванную. Помыв руки, направился в кухню, но его остановила тишина. Какая-то нежилая тишина.
- Мам… - позвал он.
Ответа не было.
- Мама! – сказал Валек еще громче.
Мать не отзывалась.
Сердце тревожно кольнуло в груди. Валек подошел к двери материной комнаты и осторожно приоткрыл ее. Мать лежала на полу. Рядом валялась свечка, залившая парафином пол при падении. Со стены смотрел колдун.
Пока мать была в больнице, Валек полностью забросил школу. Целыми днями он пропадал у киоскера. Деньги не переводились. Теперь Валек уже курил взатяжку и пил не только пиво, но и ликер, и вино, и водку. На свои деньги он купил себе импортную куртку, джинсы, кроссовки, фирменную кепку. Сверстники его побаивались, но считали за честь с ним дружить. Из этих новых дружков Валек сколотил бригаду по добыванию ящиков: одни отвлекали, другие прикрывали, третьи воровали ящики, а иногда и деньги у зазевавшихся владельцев.
Почти каждый день Валек ходил к матери в больницу. Врач говорил, что с ней ничего страшного, но сердце нужно беречь. Когда Валек пришел в больницу с сумкой апельсинов и в новой куртке, мать подозрительно поглядела на сына и спросила:
- Это откуда у тебя такое богатство?
- Колдун подарил, - улыбнулся Валек, но тут же пожалел о шутке: у матери схватило сердце, и его выгнали из палаты, а у кровати матери засуетились врачи и медсестры.
В этот день Валек пришел домой раньше обычного: не хотелось ни с кем встречаться. Раздевшись, Валек уставился на давно уже ненадеванную материну шубу. Опомнившись, отошел от вешалки, и тут что-то толкнуло его к материной комнате. Отворив дверь и включив свет, он вошел. Со стены глядел колдун.
«А если попросить за маму…», - подумал Валек. Оглядев комнату, заметил на полу огарок той самой свечи. Достав из кармана импортную зажигалку, чиркнул и поднес огонь к фитильку. Фитиль треснул, зачадил и, наконец, загорелся.
И тут случилось неожиданное: загорелся не только фитиль, загорелся и портрет экстрасенса над кроватью матери. Он трещал и чадил. От него валил черный густой дым. В зеленоватом пламени, казалось, колдун корчит рожи.
Валек, остолбенев, глядел в страшные глаза, исчезающие в огне.
И в это время чья-то легкая рука легла на правое плечо Валька. Валек резко повернулся и тут же отпрянул: перед ним стоял он сам. Такой же Валек, только в длинных белоснежных одеждах до пола. Но самое главное, это белый, ясный, ярко-белый свет, которым был пронизан, в котором купался, в котором жил незнакомец.
- Не бойся меня, - сказал светлый юноша.
И – странное дело – после этих слов страх Валька действительно исчез. Валек всем телом почувствовал, как холод страха сползает с него все ниже и ниже: к пояснице, к ногам, к ступням. И – все. Страх вышел, вытесненный теплом исходящим от незнакомца.
- Ты кто? – спросил Валек и тут же понял, что спросил не то: ответ уже был в нем.
- Не бойся, - повторил юноша, - я твой друг.
Лучистые добрые глаза поглядели на Валька, и Валек ощутил, как все то, что тяготило его в последнее время: болезнь матери, глаза колдуна, «друг» из киоска и бригада подельщиков отходят от него, уступая место какому-то тихому и прочному счастью. Это было чувство путника вернувшегося домой: вот дом, он прочный и сильный, он не подпустит к своему хозяину тех бед и опасностей, которыми полны дальние дороги и которые остаются за порогом, за дверью. Вот он дом, где все близко и знакомо, где не нужно ничего узнавать и изучать. Нужно только вспомнить, ведь это все свое, родное.
- Я не колдун и не инопланетянин, - ласково улыбнулся юноша, - я твой Ангел-хранитель. Я молил о тебе к Богу, и Он разрешил мне вмешаться в твою жизнь и поправить твой путь. И вот ты видишь меня. Сейчас, когда люди считают деньги счастьем, а их отсутствие несчастьем, тебе очень трудно найти правильный выход. Бог видел, как ты воровал ящики, но Он видел и то, как ты отдавал деньги маме. Он видел, как твоя мама искала помощи у колдуна. Колдун ответит перед Богом за то, что уводит людей от Него, но и мама твоя наказана.
- Она не умрет? – вырвалось у Валька.
- Нет, - ответил юноша, - она выздоровеет, но после больницы она должна покаяться в ворожбе и в том, что просила помощи не у Творца, а у твари. Но сейчас я говорю не о ней, а о тебе. Ты должен забыть про свою дружбу с Сергеем, про воровство ящиков и никогда больше не делать ничего подобного. И запомни – среди людей нет бессмертных. Каждый человек умирает и уносит в тот мир, откуда когда-то пришел на Землю лишь свои дела – добрые или злые. Лишь это он может унести в вечность. Ни нищий, ни богач не смогут пронести в Царство Вечной Жизни ни лохмотьев, ни денег: земное остается на Земле. Только бессмертная душа поднимается к Богу для Суда. Суда, где Судья решает – какого бессмертия она заслужила.
Валек понимал все, что говорил Ангел. Все входило в него и встречало то, что уже было там. Валек всегда это знал. Именно поэтому он, где-то глубоко внутри, сразу чувствовал ложь колдуна или Сергея советовавшего надеяться только на себя и никому не доверять.
- Да, - улыбнулся Ангел, - ты все это уже знаешь. Это, до рождения на Земле, в тебя, как и во всех других людей, вложено Самим Господом. И это называется совестью. Поэтому я не буду говорить тебе то, что ты сам можешь прочитать в своей душе или…
- В Священном Писании! – неожиданно для себя выкрикнул Валек и тут же смутился: в Бога он не ве… А, может, верил? И тут же Вальку стало смешно: как же можно не верить в Бога, если Бог, это наш настоящий Дом, куда нужно вернуться.
- Правильно, - произнес юноша, - Истину можно познать и через Библию, потому что это Слово Божие. И условие возвращения Домой простое и, вместе с тем, сложное – слушать Слово и слушаться Его.
- А теперь мне нужно снова стать невидимым, - сказал Ангел.
- Не уходи! – вырвалось у Валька.
- А я и не ухожу, - улыбнулся светлый юноша, - я до конца твоей земной жизни буду с тобой. Вот здесь, - он коснулся Валька, - за твоим правым плечом. Всегда и везде, что бы ты ни делал и где бы ты ни находился. Помни обо мне всегда. Помни, что когда ты делаешь хорошие дела, я радуюсь вместе с тобой и вместе с теми людьми, которым ты сделал добро, а когда ты поступаешь плохо, я огорчаюсь, но радуется, вернее, злорадствует твой бес-искуситель, который всегда стоит за твоим левым плечом. Помни и о нем.
Валек встревожено оглянулся, но никого не увидел.
- Он не виден, так же как и я, - донеслось до Валька откуда-то справа. Он повернулся, но справа тоже никого не было. Или был? Был! Не показалось же все это Вальку.
- Ангел… - позвал Валек, но ответа не было. Или был?
У правого уха пошелестел теплый ветерок:
- Я здесь… Не забывай меня…
Валек разжал руку, и погасший, холодный огарок свечи упал на пол – к его старым, потрепанным ботинкам. «А где же кроссовки?..» - удивился Валек и тут же заметил, что вместо импортной куртки на нем – его старое пальто, а вместо иноземных джинсов – школьные брюки.
И тут же хорошая, добрая улыбка впервые за последние несколько месяцев тронула его губы: за правым плечом – друг. Настоящий друг.
1994 год