Шестёрка Сутулого
Вечером Сутулый сидел у подъезда и курил. Красный диск солнца садился за деревья заброшенного сада, на ветке старого дерева выводил свои трели то ли соловей, то ли скворец.
«Совсем всё позабыл, даже соловья от скворца отличить не могу», – подумал Сутулый, затягиваясь сигаретой.
Где-то вдали прокуковала кукушка.
- Кукушка, кукушка, сколько мне на свободе гулять осталось? – негромко спросил Борис.
Кукушка замолчала.
Борис подождал ещё немного, но кукушка молчала
– Во, зараза, посадить меня хочешь? Ну уж нет.
Из-под завалинки дома подал свой голос сверчок.
- Может, ты мне скажешь, сверчок–браток, сколько мне гулять осталось?
Сверчок тоже умолк.
- Вы, что, сговорились, что ли? – возмутился Сутулый, - Рано мне к хозяину, у меня целый чумодан бабок, их же надо потратить! Не хочу я на зону, да и гадёнышу рыжему я ещё не отомстил.
В темноте деревьев замелькала чья–то фигура.
«Кого это чёрт несёт? Надо уходить, пока не срисовали», – подумал Борис. Он встал и хотел уже спрятаться в подъезде, но, присмотревшись к приближающейся фигуре, узнал Слизняка.
«Чего там у него случилось, второй раз идёт сегодня»? – забеспокоился он.
Слизняк, не дойдя до Сутулого метров десять, остановился и, переводя дыхание, прохрипел:
– Нашли суку рыжую.
- Чего ты орёшь, придурок? Заходи и дыши спокойно, а то верещишь на весь базар, как баба беременная, – зашипел на него Сутулый.
Слизняк прикусил язык и поспешил за паханом в подъезд.
Войдя в комнату, Сутулый присел на кровать и приказал шестёрке:
– Вот теперь дыши, кого нашли? Где нашли? Да лишних слов не говори, мне и так тошно.
- Мухомора нашли. Ты даже себе представить не можешь, насколько близко он от тебя прячется! – выпалил Слизняк.
- Почему не могу? Могу. Наверное, за стенкой живёт? – ответил Борис улыбаясь.
- Как догадался? – удивился Слизняк.
- А чего тут догадываться? Раз близко, значит за стенкой, не в моей же комнате он прячется.
- За стенкой, в соседнем подъезде, в мамашиной комнате уже неделю, а то и больше сидит, а мы его ищем. Вот гад!
- Кто вычислил?
- Парнишка Лешего встретил на рынке своего бывшего соседа, того жена из дома выгнала за пьянку. Разговорились, вот он его на «ля–ля» и купил. Оказалось, что Мухомор живёт с ним в одном доме, тот даже комнату назвал – восемнадцать. Парнишка Лешему донёс, а он сразу меня вызвал. Кончать будем эту суку, или как? – спросил Слизняк.
- Пока «или как», – ответил Сутулый задумчиво.
- А чего тянуть–то? Свалит ещё, или менты закроют.
- Ты, торопыга, не спеши, спешка нужна при ловле блох, и ещё кое-где. Я сам решу, когда и кто пойдёт резать эту суку, понял? Ты вот что лучше: завтра с утреца смотайся к Пузырям и привези мне сюда их младшего, Вовку. Должен же он отомстить за своих родственников, да и барахлишка у них менты, наверно, описали порядком. Пусть отомстит за всё сразу, а потом, глядишь, и нам он пригодится. Парнишка правильный, с детства мечтает стать вором.
- Будет сделано, притащу, и беседу могу провести по дороге, чтобы в курсе был, – обрадовался заданию Слизняк.
- А ты чего радуешься? Ты что думаешь, отвертишься? Э, нет, пацанчик, ты вторым номером пойдёшь. Если у Пузыря рука дрогнет, и он сменжует, придётся тебе доделывать, понял?
- Понял, – ответил сразу поникший Слизняк.
- Раз понял, тогда чеши отсюда, не светись.
Слизняк, понурив голову, пробубнил:
– Пока! – и шмыгнул за дверь.
Он шёл по дороге, и в голове его крутилась одна и та же мысль: «Опять на зону, не отвертеться. Даже если малолетка сумеет зарезать стукача, я всё равно пойду как по-дельник и соучастник. А если не сумеет»?
Он уже несколько раз задавал себе этот вопрос и не находил ответа, а ответ лежал на поверхности: «Придётся тебе самому резать эту суку, иначе Сутулый кончит тебя самого, – отвечал ему внутренний голос,- И тогда десятка тебе, братец, за предумышленное убийство, а то и «вышак ». Тем более первая твоя судимость - о-го-го»! И в голове Слизняка всплыли его былые прегрешения.
Валерка Чур родился и вырос в Ленинграде. Родители его были простые и работящие люди, они целыми днями пропадали на заводе, а воспитанием внука занималась старая бабушка. Бабушка была больная, перенёсшая все тяготы Ленинградской блокады и чуть не «двинувшая кони» от голода и холода, поэтому она больше бухтела, чем воспитывала, и Валерка рос во дворе. Кое-как окончив восемь классов и коридор, при этом два раза оставшись на второй год, он поступил в ПТУ, решив получить профессию тракториста. Обучение пролетело быстро и, уже совершеннолетним, он с группой таких же балбесов, был отправлен проходить практику в ближайший от города колхоз. Вот тут–то и встретили его настоящие жизненные беды. Продержись Валерка до конца осени, призвали бы его в армию, и может, жизнь сложилась бы совсем по–другому. Но Провидение распорядилось по–своему, и осенью, вместо армии, Валерка поехал на зону с позорной 117 статьёй.
А дело было так: по приезде в колхоз, его и Яшку Живодёра поселили жить к древней старухе Макарихе. Жила бабка одна, в доме у неё было пусто, даже телевизора не было и ребята в долгие тёмные осенние вечера, вместо чтения книг, попивали винишко. Благо дряни этой в деревенский сельмаг завозили в достаточном количестве. Приняв на грудь бутылку - другую, они, шлёпая по грязи, шли в соседнюю деревню в клуб.
Вот и в этот холодный октябрьский вечер, выпив по паре пузырей «Агдама», ребята утопали в клуб на танцы, там они добавили с деревенскими ещё бражки по литрику, и домой возвращались уже еле волоча ноги.
- Смотри–ка, Чур, а у нас в доме свет горит! Неужели гости к старухе пришли, может, выпьем сейчас на халявку! – обрадовался Яшка.
- Какие гости? Не ходит к ней никто, дочка и то редко заглядывает, наверное, свет бабка забыла погасить, – возразил Валерка.
- Ты чего? Она скорее удавится, чем забудет, наверное, дочка пришла. А дочка у неё молодая или старая? – спросил Яшка.
- Не знаю, но, судя по старухе, должна быть старая, – ответил Валерка.
- Счас поглядим, пошли быстрей, – и Яшка прибавил шагу.
Дверь в дом оказалась крепко заперта, ребята, дёрнувшись, раз - другой, оставили эту затею и пошли стучать в окно.
Яшка, забравшись на завалинку и встав на цыпочки, заглянул в переднее окно:
– Нет тут никого, наверное, на кухне сидят. Пошли в то окно посмотрим.
Они обошли дом и заглянули в кухонное окно: картина, представшая их взору, навела Яшку на грязные мысли.
- Смотри–ка, старуха грешки свои решила смыть! – подло хихикнул Яшка Живодёр.
Валерка заглянул в окно: у русской печки, в большом корыте, стояла голая старуха и поливала себя водой из ковша.
- Ну и чего, тут интересного? Моется бабка, бани–то у неё нет.
- Дурак ты, ничего не понимаешь, смотри какие у неё сиськи, как у молодой, только сморщились маленько от старости.
- Сиськи как сиськи, ничего хорошего, и вообще, тебе не стыдно за старухой подглядывать? – разозлился Валерка и спрыгнул с завалинки.
Яшка тоже соскочил и, встав напротив Валерки, начал ему объяснять, размахивая руками:
– Ты придурок, когда ещё такая возможность представится? Старуха после баньки чистенькая, да она сама нас хочет, вот и помылась перед нашим приходом!
Валерка схватил Яшку за грудки и ударил своей головой прямо ему в лицо:
– Заткнись, сука, а то я тебя вообще убью.
После этого удара Яшка маленько остыл, он закурил и, присев на завалинку, повёл атаку в другом направлении.
- Ну ладно, не хочешь пачкаться - не надо, но мне тоже не мешай. Я всё равно окучу эту старуху, даже если ты промеж нас ляжешь, понял? – наседал он на Валерку.
- Не собираюсь я тебе мешать, делай чего хочешь, раз ты такой дебил, на старуху позарился, – огрызнулся Валерка, и отодвинулся от приятеля.
Яшка с детства был извергом, он таскал одноклассниц за косы, старался подставить подножку бегущему приятелю, мог ни за что ударить незнакомого мальчишку кирпичом по голове. Однажды он облил кошку бензином и поджёг. Кошка, вереща и крутясь, спряталась в подвале, отчего чуть не загорелся дом, а Яшка стоял и ухмылялся. Поэтому его и прозвали во дворе «живодёром». Валерке совсем не хотелось с ним драться из–за какой–то старухи.
- Что этому придурку в башку взбредёт, даже сам чёрт не знает, ткнёт ножом ночью, – струхнул Валерка.
Яшка докурил сигарету и, придвинувшись к Валерке, зашептал ему на ухо:
– А ты знаешь, что у старух целки срастаются?
- Кто тебе такую муру сказал? – засмеялся Валерка.
- И совсем не муру, а дело. Мне это доктор говорил, он меня в прошлом годе от триппера лечил.
- Вылечил или нет? – спросил Валерка.
- Вылечил, вылечил – закивал головой Живодёр. - Он мне знаешь какую спицу в член вставлял, во какую, – показал Живодёр руками.
- А в зад он тебе ничего не вставлял? – пошутил приятель.
- В зад нет, не вставлял, а вот старухе я сейчас трубу прочищу, – вставая, сказал Яшка.
- Это тебе в зоне за старуху трубу будут чистить! – возразил вслед уходящему Яшке Валерка.
Яшка ушёл, а Валерка остался сидеть, он закурил сигарету, и стал прислушиваться к тому, что происходит в доме. Вначале он услышал стук в дверь и просьбу Яшки: «Бабушка Макариха, открывай скорей, а то мы замёрзли». Потом заскрипела дверь, и старуха громко запричитала:
– Ты что, миленький, с ума спятил, я же уже старая.
Затем бабушка громко заорала:
– Люди, помогите, насилуют! – и всё стихло.
Валерка посидел ещё, выкурил ещё одну сигарету и, совсем замёрзнув, пошёл в дом. Глазам его предстала неприятная картина: голая Макариха лежала на полу, широко раскинув тощие ноги. Валерке показалось, что она даже и не дышит. Сверху на старухе, приспустив штаны и даже не сняв резиновых сапог, пыхтел, как паровоз, Яшка. Он изредка покачивал бедрами и пускал слюни.
Валерка подошёл к нему и со словами:
– Убить тебя мало, суку! – пнул Живодёра в бок, но попал, кажется не Яшке, а старухе, потому что та вдруг ойкнула и, открыв глаза, зло посмотрела на Валерку.
«Ну, слава Богу, жива старая», – подумал Валерка и пошёл спать в горенку.
Взяли их, голубчиков, утром. Яшка так и спал с приспущенными штанами. Капитан, застёгивая на их запястьях одни наручники на двоих, с издевательской ухмылкой, спросил:
– Ну что, насильники, получили кайф?
- А я–то тут при чём? – заныл Валерка. - Я же не насиловал.
- Не насиловал, но и мер к предотвращению преступления никаких не принял. Значит, виновен, и отвечать будешь по полной! – констатировал капитан.
Валерка и Яшка, понуря головы, забрались в уазик, капитан запер за ними дверь, машина поехала. Валерка зло посмотрел на поникшего Живодёра и сквозь зубы прорычал:
– Если меня посадят, я тебя на зоне собственными руками задавлю.
- Не задавишь, я на малолетку пойду или дурачком прикинусь, а ты на взросляк, понял?
Вначале подельников привезли в районный город. Уазик остановился у серого старинного двухэтажного здания, капитан открыл калитку и приказал:
– Выходи.
Мальчишки спрыгнули на землю, капитан завёл их в здание и через дежурку провёл в подвальное помещение.
– Вот тут пока посидите, – сказал он, подводя их к железной решетчатой двери. С той стороны к решётке сразу подошёл здоровенный сержант.
- Свежачок? – спросил он ухмыляясь.
- Открывай, чего зубы скалишь? Я ещё не обедал, с утра вожусь с этими насильниками старух.
- Ах, вот это кто! Уже слыхали, заводи, – и сержант открыл скрипучую дверь.
Ребят повели по прохладному гулкому коридору, каждый шаг идущих усиливало эхо.
- Стоять! – приказал капитан. Значит, не насиловал? – спросил он у Валерки.
- Конечно нет, это всё вот этот придурок, убить его мало! – ткнув кулаком в бок Яшку, выругался Чур.
-Тогда посиди вот тут, в одиночке, – капитан отстегнул наручники и втолкнул Валерку в камеру.
- А ты давай в следующую, любитель старушечьего тела.
Валерка услышал, как открылась дверь и, сержант пробасил: – Эй, Корявый, встречай любителя мохнатых сейфов, да побеседуй с ним, чтобы на допросе разговорчивый был.
Дверь в камеру захлопнулась, и Валерка услышал:
– Ты к этому никого не подсаживай, путь один сидит.
- А чего так? Пусть бы проучили, знал бы, как над бабками издеваться.
- Я с его отцом в армии служил, да он, похоже, и не насиловал, а оказался в ненужное время в ненужном месте. Так что ты побереги парнишку, а то испохабят, не разобравшись.
- Ладно, для тебя сделаю. Если и подсажу, то какого–нибудь лоха, – ответил сержант. - Да их и увезут, наверно, завтра, – добавил он.