Чтобы после зрелости вернуться.
Лет, так, через тридцать обернуться
В то, что невозможно не принять.
Бьет энтузиазм в грудной клети,
Судорожно сердце сокращая,
Крови по артериям вращая
В поисках широкого пути.
Вся наивность юности – вперед! –
К поискам земного мирозданья,
К расшифровке тайны подсознанья,
К свежим ветрам преобразованья,
К ветхим дзен-буддистским заклинаньям,
К антируссофильским злопыханьям,
К радости газет дерьмочерпанья…
Сердце матерится и поет!
Старость возвращает в то, что так
Ярко промелькнуло и исчезло,
В суету семейную залезло,
Где угомонилось кое-как.
Но, когда прозрение пришло,
Оказалось, жизнь не бесконечна,
Что прошло, увы, небезупречно:
Счастье не всегда пятиконечно,
Даже если очень быстротечно.
В общем, жизнь – толченое стекло:
Мало что на нем произросло
Из того, что было иль было:
Сквозь него не видно ничего.
Что же остается перед сном?
Вспомнить день прошедший. От рассвета.
Графская горящая карета.
В жестких пальцах – трупик сигареты.
Глупые вопросы без ответа.
А в потемках дамского клозета –
Чей-то труп в блестящих эполетах…
И опять – По коням, эскадрон!
И приподнимается боец,
И бессильно мочится в постели…
Старость уходила еле-еле,
Молодость шептала – Не жилец.