Вокруг – слоистый дым пороховой.
Лишь лед в глазах, и вскинутые брови,
И мухи над пробитой головой.
Вбегут на шум, узрят, оцепенеют,
Потом засуетятся, побегут,
Затем же на поминках опьянеют
И хрипло дифирамбы запоют.
Мне раньше все казалось обновленьем,
Могучим пробуждением низов.
С восторгом я смотрел и с удивленьем
На руки трудовые без оков.
Под трубный звук веселого оркестра,
Оковы переплавив на штыки,
Пока что не с казенного реестра,
Шагали в бой голодные полки.
Сначала разгромили оккупантов
(А кто отстал, загнали в лагеря),
Затем, под перезвон родных курантов,
Секли башки за дело и зазря.
Потом штыков изъяли половину
И маузеры сделали из них –
Дави, мол, ненавистную вражину,
А ну вылазь, эй, кто в избе притих?!
Расстрелы, ссылки, лагеря, этапы…
Закрытые границы - все враги!
Как в корабле, где пушки там, где трапы,
И вместо песен – четкие шаги.
Зачем же нужно было столько крови?
О равенстве и воле говоря,
Они разбили старые устои
И нового поставили царя.
Зачем им я? Затем что им поверив,
Я стал придворным яростным певцом
И, всех врагов главы страны похерив,
Я был прилюдно назван молодцом.
Но, черт возьми! Кому я пел во славу?!
Народу? Нет – деяниям верхов.
И, отравившись сам, я лил отраву
На тех, кто нынче ходит без оков.
И радостно выкрикивая строки
Которые я им преподносил,
Они, не исключая драк и склоки,
Работали пока хватало сил.
Изнемогая падали и гибли,
На смену им шли новые ряды,
А те, кто поумней, в конторы влипли
И в старых креслах – новые зады.
Все. Хватит. Ясно – я был соучастник.
Какой же совесть даст мне приговор?
К тому, вдобавок, я еще и частник –
Вон пистолет, какой тут разговор!..
Пустое тело вряд ли вам сгодится –
Вам нужен мозг штампующий стихи.
Берите, коль от стенки отскоблится…
Хватайте, я дарю свои мозги!