Задержусь на родительском фото.
И никто не узнает, что я одинок,
Хоть имею жену и работу.
Дела нет никому, что сгорает мой дух,
Что душа изнывает стихами.
И стихи, что упали кому-то на слух,
Вряд ли кто-то омоет слезами.
Может быть, перед жизнью я в чём-то не прав,
Не достоин её утешенья.
Может быть, свою истину в жизни познав,
Не могу ей найти примененья.
Не звонит телефон, а звонит – не беру,
А беру – что ответить не знаю.
Говорю – и боюсь, что опять не совру,
А совру – сам себя презираю.
От стены до стены приведеньем брожу,
На икону гляжу и вздыхаю.
Я король или раб, или музе служу,
Или хлеб дармовой подъедаю?
Ненавижу себя, потому что люблю,
И жалею, кого ненавижу.
Сам судьбу свою рьяно солю, и солю,
А её пересол не предвижу.
Вот гляжу на своё отраженье в окне,
Снегопада ночного на фоне,
И стучит моё сердце опять не во мне,
А вон там, в темноте, на иконе.
А ещё на родительском фото стучат,
Век любви посвятивших два сердца.
А часы электронные снова молчат
Цифровыми глазами пришельца.
Я опять не молюсь, а безбожно молю,
Не покаявшись, вновь засыпаю.
И лишь только во сне эту жизнь я люблю,
Только там я счастливым бываю.