Но как во все времена водится, нашелся и недовольный. А может и сосед подослал. Не успел я это выяснить. Только этот недовольный, влюбил в себя одну из моих служанок.
Та стала бегать на сторону, я этому возмутился, от чего у меня стало уже двое недовольных. Которые создали против меня коалицию (модное словечко – как я его хорошо впихнул, какой я молодец). И посовещавшись, решили меня ликвидировать. Повесить или гильотинировать (опять хорошее слово) они меня не могли. Я ведь все-таки правитель. Поэтому остановились на более мелком, и подлом поступке. Решили отравить. Засланный казачек, (опять красиво) нашел, где то яду. Переговорил со своей возлюбленной. И та решилась подсыпать этого, значит яду мне в еду. Сказано – сделано.
Я еще с утра заметил, что одна из моих служанок слишком нервничает, но отнес это на неудовлетворенность. Так как этой ночью у меня была одна из ее подружек.
Я даже похлопал ее по известному месту, тихонько намекнув, что вечером исправлю ее настроение. От чего служанка сразу убежала, а моя суженная, на другом конце стола налила и выпила целый бокал прекрасного вина. После чего, смачно срыгнув, сказала:
- Могли бы за столом и не устраивать постельные сцены. Хотя бы для моего спокойствия.
О! я вижу, что вы подумали, что у меня в королевстве появилась третья неудовлетворенная. Спешу вас уверить, что это не так. У королевы были ужасные мигрени, и поэтому она сквозь пальцы смотрела на мои игрища со служанками. Когда же болезнь отпускала ее – я был всегда во всеоружии и на высоте. Так что здесь все спокойно. Далее, я все утро подписывал бумаги, казнил двоих смутьянов. Обсуждал предстоящую охоту. Ну, в общем, устал и проголодался. Велел подать себе обед. Пока прогулялся по анфиладе и пригласил отобедать супругу, стол уже накрыли.
На обед была зайчатина, пара куропаток ну и там по мелочи всякого. Нет смысла перечислять. Не в этом суть. Главное что был пирог «Рицель». Об это такая вкуснятина. На начинку шло мелкорубленое мясо с овощами, а само тесто делалось с помощью муки и кипятка. После сворачивания, все это готовилось на открытых углях.
Тесто получалось плотным. Сверху хрустящая корочка, а внутри запеченное в собственном соку мясо. Вкус непередаваемый. У меня даже сейчас слюнки во рту. Хотя прошло уже несколько веков, как я не ел такой цимус. Но воспоминания живы. И вот. Служанка подает мне этот пирог. И ставит его вдали от меня. Аж где то там, за зайцем. Я прошу подвинуть блюдо ближе, она же, нехотя, придвигает его на длину указательного пальца. Я еще раз прошу подвинуть, та же история. Такое чувство у меня зародилось, что она просто жадничает. У меня ведь как. То, что я не съел, доедает вся челядь. Вот и подумал, наверное, тоже хочет такого пирога отведать, поэтому и не дает его мне.
Встал. Вышел из-за стола и сам подошел к пирогу. Взял его и сходу впился зубами. Служанка сначала хотела помешать, а потом покорно склонилась в поклоне. Быстро проглотив первый кусок пирога, я вновь впился в него зубами. Но тут начались резкие колики и рези в животе. Я увидел, как вскочила королева. Служанка убежала за дверь. Ну, вот вроде и все. Мое правление кончилось.
Ах. Да. К чему я все это? Так вот. Служанка, наверное, испугалась меня травить. Ведь ее тоже потом казнили, а любовник сбежал, но это другая история. У меня же сложился комплекс. Боязнь отравления.
На днях. Сижу это я спокойно за компьютером. Играю мелкие игрушки, разбираю почту. Жена у телевизора. У нее с утра настроение не очень. Наверное, с вечера фильмов пересмотрела. Или еще чего. Ну, короче время близится к обеду.
- Дорогая, а не перекусить ли нам чего.
На что суженая, нехотя поднимаясь с дивана:
- Сейчас подумаю.
Она ушла на кухню, а я решил погонять в танчики. Такая Я вам скажу, захватывающая вещь. Время пролетело незаметно. Помню что она мне с кухни что – то говорила. Не слышал что, но решил, что звала обедать. Закрыл игру и появился на кухне. Ароматы!!! Первая порция пельменей уже в большой миске. Вторая варится в кастрюле.
Жена вытирает со стола остатки муки. Я к холодильнику. Майонез, сметану, аджику, горчицу и уксус на стол. От мойки две тарелки и вилки. Кусочек хлеба. Это я ем пельмени с хлебом. Она нет. Диета. Мне же по-королевски положен живот, а то не солидно как – то. Беру миску с пельменями и переставляю в центр обеденного стола.
И вот тут сработал мой комплекс на выживание. Суть в нашем разговоре.
- Ты что, уже есть собрался?
- Готовлю все на стол.
- Подожди не ешь, сейчас вторые сварятся.
Молча, достаю из холодильника маринованные чесночные стрелки и начинаю жевать их с хлебом. Она отходит от плиты. Насыпает в тарелку себе пельменей и начинает есть. Прошло всего-то три – четыре минуты после того как она не разрешила есть мне. И тут.
- Давай, жуй быстрее, иначе я буду сейчас доставать вторую партию. Тогда все будут горячие. Эти уже под остыли.
- Так я же и люблю горячие. Я чай, суп, да и все остальное не употребляю остывшим. Не могу. Не лезет.
- Ну, тогда и не ешь вообще.
Вот тут мне вспоминается, как не хотела мне давать есть служанка и что из этого вышло. Я встаю. Кладу остаток хлеба в хлебницу. Тарелочку со стрелками в холодильник, а сам, молча к компьютеру. Включаю танчики и все, завис.
Жена заходила. Что – то там говорила, но когда я играю, то ничего не слышу. За то она теперь уже третий день жует свои пельмени. А я вчера варил картошку на утро, рыбный суп на обед. Да и сегодня провел неплохо. Все думаю:
- Что с ней было? Раз сама ест эти пельмени, значит не отравленные. Тогда почему не дала мне их есть?
Может, конечно, и сам дурак. Но комплекс, или принцип – превыше всего.
Даже не представляю себе, сколько сейчас женщин бьют меня мысленно ногами. Но у меня есть и другие комплексы.
Не могу изменить 02
Люблю я женщин. Нет, вы не так поняли. Люблю всех женщин и не в смысле секса, а просто люблю, потому, что почти понимаю. Почему почти? Хм. Как бы это проще объяснить? То, что было когда – то, не связуется с тем, что есть сейчас. Поэтому почти. А так, в общих чертах, то понимаю полностью. Просто все, почти, свои прошлые жизни я был женщиной. Кроме пары раз, когда удостаивался чести стать мужчиной.
Один раз я вам уже рассказывал. Был тогда небольшим князьком или королем, не столь важно.
Второй раз, тоже, может, когда расскажу. И вот он, третий раз перед вами я. Молодой, красивый, и женатый. В то время, когда я так хорошо научился быть женщиной. Находить различные пути решения женских насущных проблем, меня бац, и сделали мужчиной.
Я считаю это не справедливо, но поделать ничего не могу. Вы говорите, что можно провести операцию по перемене пола. Конечно! Но вы забываете, что я мужчина, а это значит, что я даже уколов боюсь, а не, то, что лечь под скальпель. Придумают тоже. Можно и так прожить. Зная женщин и всю женскую сущность идеально устроиться в этом мире. Одно мешает. Я их, этих всех женщин люблю. А это порой мешает в любовных делах. Начнешь, бывало, ей вешать лапшу на уши. Думаешь, вот дурочка, всему верит, а в глубине души понимаешь, что она тебя давно раскусила. И всю твою брехню слушает только для того чтоб быть любимой. Пусть обманутой, но любимой. А еще и любящей. Я знаю. Сколько раз попадалась на такую удочку. Но все равно слушаешь эти мужские брехни и веришь и принимаешь все его слова на веру. Только раз ради любви. И ласки. И нежности. И семьи. И себя.
Вот пришла мне, мужику, в голову эта мысль и все! Не могу жене изменить. Ну не сволочь же я. Хотя некоторые женщины в душе говорят:
- Вот гад, мог бы для меня, и забыть свою кралю хоть разок.
- Я знаю. Помню. Сам такой была.
Дальнюю свою жизнь я плохо помню. Одно знаю, жила во Франции.
На нынешней свалке сейчас чище чем в те годы на улицах Парижа. Да что там на улицах. Даже в нашем дворце и то был бардак и грязь. Уборных, как вы их видите ныне, тогда не было. Делали в стене специальные окна, в которые нужно было выставить свое основание и сделать свое дело. При этом все отходы летели в ров с водой, окружающей замок. Случаи в жизни бывали разные, и случалось, что не все попадало в ров. Многое и на стену. Поэтому по весне, когда все таяло и стекало, то стояла неимоверная вонь. Да вы еще представьте себе, что женщине приходилось, протискиваясь в окно задом, прислонятся к обледенелым камням и выставлять все свое на мороз. От этого частые болезни и ранние смерти. Я тоже ушла из жизни в шестнадцать лет.
Тогда, я точно помню, мой муж, король, зашел со своей свитой из пяти человек в спальню, где я рожала. Сначала они стояли и смеялись над моими мучениями, а потом, когда там, снизу, все началось (женщины поймут ) он упал в обморок. А когда его привели в себя, то у меня уже все закончилось. Я лежала без сил, истекая кровью. Короля подвели ко мне. Он спросил:
- И кто у нас родился?
- Поздравляем Ваше Величество. Вы произвели на свет наследницу престола.
- Ну, слава Богу, что не мальчик. Не увидит и не почувствует тех ужасов что сейчас свалились на меня.
Через три дня я умерла. Медицина тогда была на высоте, и я просто истекла кровью. Из летописей я узнала, что моя дочь провела всю жизнь в монастыре, так и не изведав счастья материнства.
Следующее мое рождение было в Англии. Тамошние замки и порядки не сильно отличались от французских. Единственное скажу, что Англичане ленивее. Замуж здесь выдавали тоже рано, в двенадцать – четырнадцать лет. Но смертность была чуть ниже, как и заболеваемость. Дело в том, что видоизменились немного отхожие места. Тут так не церемонились как у лягушатников.
Идя по коридору, можно было просто остановиться, а потом, приподняв юбки, просто переступить через образовавшуюся лужицу. Для более крепких делишек отводились углы, занавешенные объемными шторами. Зайдя за штору, мы видели сделанную канавку, ведущую в дыру в стене. Для вельмож, за такими шторами, ставили специальные кресла. На которых можно было сидя сделать свое твердое дело. Хотя честно признаюсь, когда проходит большой обед или прием, то так объешься, что можно просто зайти в пустую комнату и все сделать. Для уборки этого маленького безобразия во дворце бегали несколько собак. И собаки сыты и людям платить не надо. В этой жизни я в свои пятнадцать, по игралась с кузеном в прятки. Что и привело меня на аборт к обычному, озабоченному шарлатану. Который больше рассматривал меня и пускал слюни, чем делал дело. Потом что-то воткнул мне вовнутрь горячее и все. Я больше не поднялась.
Третья моя жизнь была мужская, а вот четвертая уже в образе русской крестьянки. Тут уж есть что рассказать. Жила долго и счастливо. Жизнь в России трудная. Дети взрослеют рано. Частые набеги врагов накладывают свой отпечаток на жизнь. Детей надо иметь много. Особенно мальчиков. Должен ведь кто-то защищать страну.
Так вот и я, рожать начала с пятнадцати. Стала женщиной привольной. Широкий таз, для быстрых и легких родов. Хотя кто сказал, что роды бывают легкие. Наверняка мужики. Может, конечно, и легче рожать девятого, чем первого. Но все равно – роды есть роды.
От изобилия детей, большая, молочная грудь. Ведь кормили до трех, а то и пяти лет. Бывало, двоих грудничков от груди отнимешь, наелись, тут как тут трех леток, остатки подъедает. Голодно ведь. Мужикам вот большая грудь в радость, а нам мучения. Хоть у печи, чугунки таскаем, все норовишь грудь припечь, а в поле то и вообще. Машешь серпом. Бах себе в грудь, что свисает, кровью обливаешься. Это потом подвязывать стали. Да опять же, не сильно, то и на подвязываешь. Тут же в поле родила, тут и кормим малечу, что под кустом сидит и лежит.
Эх, велики грехи наши тяжкие. И за что мужикам такая воля, а нам все мучения. Вот так, в поле десятого родила и отошла. С поля на погост и снесли.
Да что грудь. А дела? Дни эти? Даже в царских дворцах не разрешалось по залам ходить. Видишь ли, царственным особам не нравились кровавые натеки на полу. А что было делать. Вот и сидели по неделям взаперти, в отдельной комнате в полной антисанитарии. Уже в России я узнала, что такое бани. Черные бани и белые. Зимняя баня с прорубью в реке. Тряпица на эти дни. Хотя честно сказать у меня этих дней то и не бывало. Потому как постоянное состояние – это состояние беременности.
А все смерти мои были именно от женских проблем, доставленных мужчинами.
И вот теперь, когда я во всеоружии. Знаю почти все, с чем может столкнуться женщина в жизни. Судьба возьми и роди меня в виде мужчины. И для чего все это. Оно конечно, и легче и проще. Есть, конечно, свои заморочки, не понятные для женщин, но все равно несравнимо меньших даже в сравнении с родами. Может это мне облегчение за все прошлые жизни и мучения. А может, что бы позабылась так нужная информация и опыт женского бытия прошлых жизней.
А в общем это мой второй комплекс. Не могу обманывать женщин. Не могу использовать их. Не могу изменить жене, так как люблю женщин. Нонсенс.
Меня не ценят
Ой. Вы так интересно рассказали о своих комплексах, что и мне захотелось поделиться. Говорят что у меня это комплекс, а мне он вроде нравиться.
С самого, самого детства я исключительна. Во всем. Мама и папа меня всегда хвалили и баловали. Лучшие платья и украшения. В садике самая красивая. Все мальчики ходили у меня в женихах, а девочки плакали от зависти.
В школе продолжение не хуже. Мной всегда восторгались. А вот в старших классах произошло непонятное. Все парни добивались моей благосклонности. А только я обращу свое внимание на одного из них, день – два и они зазнаются. Прекращают обращать внимание на мою красоту. Сами ходят как индюки напыщенные, а за мою красоту ни слова. Приходилось искать себе нового воздыхателя. Который неустанно хвалил меня и возносил до небес. И я вам честно скажу, такого нигде нет. Поэтому мне уже скоро тридцать, а я все одна.
Вот так и получается что это у меня комплекс, как сказала очкарик Светка, а не у них. Светка это всего одна из моих подруг, которая всегда мне говорит правду. Потому что, плохо видит и не ослеплена моей красотой.
Для молодой дамы этот комплекс называется очень просто – блондинка.
Графских кровей 03
Родилась мамаша моя уже после революции. В тридцатые годы. Коллективизация, голод, это ее почти не коснулось. Да и война то не сильно. Предуралье. Да и возраст маловатый. А вот после войны и проявился ее характерец. Замуж она вышла только в тридцать лет. Все перебирала. Мне бабушка еще успела за нее немного порассказать. Тот не такой, тот балбес. Да и отца, как только я родилась, выгнала. Сказала что он дурак. А я так его никогда и не видела. Как только я стала себя осознавать, то только и помню, что подзатыльники, пинки или угол. Любая оплошность заканчивалась наказанием. Не так села – подзатыльник. Не так встала – затрещина. Медленно иду – так она специально на ноги наступает. А как я могу быстрее ее идти, мне всего то пять лет? За столом сиди прямо. Не сутулься, не обливайся. Положит мне на голову книжку, толстую – и вот так кушай суп. Если облилась, хоть капельку, в угол. Голодная до вечера. Сама сидит во главе стола, я с правого бока, что б легче бить было, а бабушка подает к столу все, а садится подальше от своей дочери. Та только шипит и обзывается. Бабушка у меня хорошая и добрая. В кого мама пошла, своим графским характером – не понятно. Не было у нас в роду «графьев да князьев» - как говорила бабушка. И откуда у матери такие повадки не понятно.
Когда бабушка умерла. Мать сказала:
- Ну, наконец-то эта старая зануда покинула нас.
Я была в шоке. Как же она могла говорить о такой доброй и ласковой женщине. О моей бабушке и о своей маме.
Но долго радость матери не продлилась. Некому стало прислуживать ей за столом. Некому стало убирать дом. И некому стало готовить. Недолго думая она решила взвалить все это на меня. Со смертью моей любимой бабушки для меня началось полное рабство. В мои обязанности входило все в доме. Все!
Притом, что мне приходилось заметать и мыть полы, я должна была это делать с гордо поднятой головой и прямой спиной. Не сутулится и не выгибаться. Подзатыльники и затрещины сыпались на мою голову как из рога изобилия.
Утром подъем в четыре утра. Надо перегладить высохшее за ночь белье и сделать уроки. Приготовить завтрак. Я довольно быстро научилась варить манную и овсяную кашу. После мытья посуды – путь в школу.
В школе, конечно же, отдыхала. Ни каких прыгалок, скакалок или резиночек. Только учеба. Для меня, дома, оценка четыре приравнивалась как у других двойка. За четверку на полчаса в угол. За тройку на час в угол на крупу. Пшено хоть и круглое, но мелкое. А вот гречка очень острая. И та и другая очень больно врезались в мои коленки. Отбыв это наказание, я должна была убрать все с пола за собой.
Поначалу я думала, что надо задерживаться в школе, что бы избежать побоев и меньше работать. Но потом поняла, что работа, ни куда не денется. Да и дома у меня стало появляться свободное время.
Придя со школы мыла и кремила обувь. Готовила, что-нибудь легкое на ужин. В процессе готовки успевала сама перекусить. Супы и борщи в нашем доме не водились. Утром каши, а на вечер салатик и отварная печень или грудинка куриная. Только на работе мать питалась в столовой, там и было для нее горячее. У меня же в школе был только второй завтрак. Та же каша, но с котлетой или подливой. Со временем у меня все наладилось. Мой опытный взгляд сразу видел, где надо замести, протереть пыль или пол, снять паутину. Это тоже дало мне больше свободы. Поэтому уроки я стала успевать сделать после школы и как следствие, просыпаться не в четыре, а в пять или даже в половине шестого.
Это не ускользнуло от пытливого взгляда матери, и она отправила меня на курсы кройки, шитья и вязания. Вы скажете, что для девочки это очень полезные курсы. Да и я не возражаю. Есть только одно но. Пока я на курсах, ни кто мою работу не сделает. А соответственно стала опять заводить будильник на четыре утра. И это в мои двенадцать лет.
В гости к нам никто никогда не приходил, кроме дяди Коли. О его приходе мать по телефону сообщала мне. Это значило, что ужин надо готовить на четверых. Так как дядя Коля:
- Жрет за двоих и вообще все мужики свиньи.
Как всегда говорила мать, после его ухода. Но при этом у нее всегда было хорошее настроение два – три дня.
Однажды мне стало интересно, чем они там, в комнате занимаются. В замочную дырочку ничего не было видно. Мешала штора. Я стала тихонько приоткрывать дверь и к своему ужасу встретилась взглядом с матерью. В наказание она закрыла меня в кладовке на два дня. Не выпуская меня не только в школу, но даже и в туалет.
Когда в доме появился телевизор, побоев для меня прибавилось. Это ведь очень интересная вещь – телевизор. Ты находишься дома, а сам видишь, что делается во всем мире. Но включать мне его не разрешалось, а смотреть можно было, если я убралась в комнате. Но очень тихо, чтобы не мешать смотреть матери.
Наверное, хватит о детских воспоминаниях. Как мать ни старалась, графиня из меня не получилась. В свои восемнадцать я сбежала из дома, выскочив замуж за первого встречного. Поначалу вроде и жили хорошо, но с рождением дочери, наши отношения с мужем разладились. Стал напиваться, бить меня. Выгонять среди ночи на улицу.
После пятого года такой жизни, собрала вещи, дочку и ушли жить на квартиру. А он и не искал. Спился. Жили вдвоем. Переезжали с квартиры на квартиру. Но вот когда дочери исполнилось десять лет, мы решили отметить это в кафе. Там я и познакомилась со своим теперешним мужем. Он тоже с дочкой отмечал десятилетие. Был вдовец.
Теперь у нас семья и девочки двойняшки. Мамы у них разные, папы у них разные, а вот сами они немного похожи – моя и его дочери. Что бы скучно не было – родила им братика. Муж счастлив. Девочкам тоже игрушка. Я их не гружу проблемами воспитания.
И все бы ничего, но отношения с матерью до сих пор натянутые. Звоню как то ей:
- Здравствуйте мама. Как ваши дела? Как здоровье?
- Все хорошо. Все нормально. Не дождетесь. А Зинка скотина.
Зинка – это ее домработница.
- А мы ничего не ждем. Вам все здоровья желают.
- Поняла, приехать хотите. Еду для своих, бери свою. Я вас кормить не нанималась. И не забудь внести мне плату за коммунальные услуги, сколько вы у меня тут пробудете.
- Мама! У вас проблемы с деньгами? Давайте я вам дам. Вышлю почтой.
- Мне твои подачки не нужны. Мне государство пенсию выплачивает. Долг отдает за то, что я на него всю свою жизнь отпахала.
- Мама. Ну, какие подачки. Могу же я вам просто так дать денег или подарок сделать.
- Не можешь. У меня все есть. А подарок только то, что вы НЕ приедете. Ну да ладно. Тащи ко мне всех своих бездельниц. У вас есть два дня. Гостите.
Вот вам и комплексы. Нет, вы не подумайте. Я не жалуюсь. Просто вот прочла первые три статейки и решила в противовес рассказать свое. Мне кажется такая жизнь больше фантастика, чем прошлые жизни, или лепет молодой блондинки.
Ни совета, ни помощи не прошу. Привыкла и так живу. Сама могу дать совет.
« Прежде чем плакаться на свою жизнь, оглянись вокруг. Всегда найдется тот – кому труднее».
Улыбнитесь. В жизни и не такого наслушаешься. Маразм крепчал и мысли наши быстры.
Вот такие бывают комплексы. О продолжении ещё подумаю.
Со мной поделились, почему и вам не рассказать?