И чем ближе Новый год — тем крупнее и заманчивее ожидаемые волшебства.
Вот уж и сама в пору «всё случилось» вступила, а чудеса под Новый год по-прежнему мерещатся.
Впрочем, иногда и случаются.
***
Произошла эта история под бой курантов.
Но... обо всём по-порядку!
Позвали меня как-то добрые люди новый год встречать в деревню.
Прочла я приглашение с адресом Большие СУчки, подосадовала, да и решила отказаться. Но тут хозяйка позвонила — хрен к холодцу попросила захватить. Помялась я, помаялась, да честно и сказала: мол, не обижайтесь, только не поеду в ваши Большие СУчки. За такое название не то, что перед сыном - моим верным «транспортёром» - перед навигатором стыдно.
Тут и выяснилось: ударение-то вовсе и не туда надо ставить.
Ну, вот! Другое дело! Коли случится рассказать родным-знакомым, где праздник отмечала, краснеть не придётся.
И настал предновогодний вечер. И повёз, значит, сын меня - всю такую нарядную - в Сучки.
Настроение у обоих праздничное: у меня, что с друзьями-товарищами «литературными» увижусь-познакомлюсь, у сына - что квартира неожиданно освободилась. Он на радостях и говорит, мол, по такому случаю я тебя с ветерком прокачу! А ещё говорит, что сани, понятно, не Дедо-Морозовские, но лошадей под капотом поболе будет.
И прокатил!
Да так, что, сколько я ни ругалась, сколько ни причитала, да ни крестилась, а на посту ДПС нас всё равно остановили.
— Нарушаете? — спросил строгий, но симпатичный постовой с автоматом наперевес.
— Да нет... — улыбнулся в ответ сын. — Не больше десяти километров превысил. Больше, если бы и хотел — не смог: посмотрите, какой у меня радар рядом сидит. С моей матушкой не набалуешь! А что это сегодня все постовые с автоматами?
—Распоряжение поступило. Откройте багажник. Что там у вас?
—Хрен! — сказала я.
Строго так сказала. И губы поджала.
Проверенный способ. Сын всегда пугается, когда я губы поджимаю. А я знаю и специально так делаю, ну, чтобы понимал, что я сержусь, и делал по моему.
Только постовой, видно, не понял. Опять за своё:
— Водитель, выйдите из машины и откройте багажник. Что везёте?
Сын начал отстёгиваться, но я дёрнула его за рукав.
—Говорю же — хрен везём! — уточнила сердито. — Много хрена!
Ну, вот как мне было не гневаться: там — в Больших Сучках — уже и баня натоплена, и стол, небось, накрыт! А хрен ещё в сумках: едет — не доедет.
—Вы гражданочка, не грубите! — насупился постовой. — Я вообще при исполнении. Опять же есть ориентировка...
Он нагнулся, внимательно посмотрел на меня и добавил:
— Но вас это не касается. Водитель, я к вам обращаюсь: откройте багажник. Да, и ещё... если ёлку везёте - то документ или чек приготовьте.
— Да что вы к нам привязались!? — не выдержала я. - Времени уже девять, а вы нас задерживаете!
— Я вас задержу, если багажник не откроете! Что там у вас, такое секретное, что так препятствуете?!
Словом, как мы не спешили, пришлось сыну вылезать и открывать багажник.
А там...
Платье синее, платье красное — это мне одно на Новогоднюю ночь, второе на утро к завтраку. Платки, опять же, один пуховый — для прогулок, другой шёлковый — для соблазну. А что?! Хозяюшка хвалилась, что мужчины будут знатные. Две пары рейтуз — это на лыжах кататься; три кофты самовязаных — для «похвастаться»; подушка любимая — я без неё уснуть не могу; валенки — коллеги подарили ещё на прошлый юбилей, а надеть некуда; а ещё пять бусиков — это для пущей привлекательности.
И передник с вологодским кружевом на груди — не нищая, однако!
Ну, и ещё по мелочам... две хозяйственные сумки клетчатые и чемодан, с которым сын в Египет до запретов ездил.
***
Ох, и долго этот ответственный постовой в вещах моих копошился. Уж, что там искал — только ему ведомо. Ну, да сказал же — ориентировка. Словом, отпустил он нас через полчаса — не раньше.
Сын едва успел меня и хрен к накрытому столу доставить: сумки мои китайские бездонные прямо у порога выгрузил, а сам быстрее обратно — в город.
Скажу вам по-секрету, оно и лучше, когда в самый разгар приезжаешь — эффектнее, что ли!
Ох, и быстро мы веселиться начали! Смех, шутки, подарки, шампанское с конфетками. Естественно, в баньку сбегали-помылись. По-очереди: сперва девочки — потом мальчики. До праздничного стола чуть ни в полночь добрались: чокнулись, закусили, пообнимались.
К бою курантов дело и до поцелуев дошло.
Дружеских.
Хотя с самогона, коим Большие СучкИ очень уж гордились, могло всё, что хочешь приключиться: к полуночи мы про себя уже дюжину историй, трезвостью неприукрашенных, рассказали.
Тут и президент начал с речью к нам обращаться!
И только он сказал, что в любом возрасте надо верить в чудеса, как в дверь постучали.
— Дед Мороз! — закричали все хором. — Точно к двенадцати!
—Президент, — почему-то предположила я.
—Лейтенант постовой службы Обломов, — представился вошедшей.
Глянула я, а это тот самый постовой, что нас отпускать не хотел!
Тут и куранты давай бить. Народ желания загадывает, рюмочки поднимает, а сам на гостя косится.
— Если что, я не виноват, — затараторил Семёныч, едва куранты угомонились, а опорожненная стопка деда вернулась на стол. — В Больших Сучках все гонят. Я исключительно для личных нужд!
—Да! — подхватил Митрич. — Закон не возбраняет!
Но постовой на них и внимания не обратил. Он смотрел на меня.
«Влюбился», — подумалось мне, вместо здоровья только что загадавшей «хочу, чтобы все!»
Но это, полагаю, побочный эффект самогона виноват.
Кстати, после Сучковского самогона мне постовой вообще красавцем увиделся — ну, точно актёр Лановой. В молодости. Ох, и нравился он мне в фильме «Офицеры»! И ещё этот нравился... как его?
— Гражданочка! Слава Богу! Наконец-то я вас нашёл! — сбил меня с романтичной волны лейтенант. - Уже ведь отчаялся.
«Ой! - вернулась я в реальность. - Я тут фамилию артиста, ныне престарелого, вспоминаю, а этот постовой и моложе, и куда краше! Вот это мне свезло! И ведь точно влюбился! Отчаялся, говорит. Слово-то какое! Красивое, редкое, правильное. И потом, до поста километров пять, а он, не смотря на Новый год, приехал. С сиреной! Вон как на улице завывает! Новогоднее чудо, да и только. А я ведь чуть было совсем в себе не разочаровалась: решила, что окончательно постарела и в тираж вышла. Господи, да что же никто за стол-то лейтенанта не пригласит?!»
Я вскочила с места и красиво так повернулась в пол-оборота.
Левым боком.
Вы не подумайте — правый у меня тоже красивый, просто зубодёр перед самым праздником с правой стороны мне зуб выдернул.
Значит, встала я красиво и левым боком говорю:
— Проходите к столу! Мы гостям рады, особенно таким симпатичным.
И грудь так вперёд, чтобы от зуба отвлекала. То есть, от дырки — вы догадались.
Все восхищённо посмотрели на меня.
Ну, ладно.
Не все.
Но Семёныч — точно.
А вот лейтенант как-то странно отреагировал.
—Гражданочка, где ваши сумки? — спросил он смущённо, но настойчивый.
«Краснеет, — подметила я. — Стесняется, а своё гнёт. Сейчас скажет, мол, «я вас с собой увезу, потому, как всегда мечтал о такой женщине! И даже не важно, что вы не молоды...»
—Гражданочка! Да, покажите уже ваши чёртовы баулы! — неожиданно взревел лейтенант. — Я, кажется, в одном автомат забыл! А мне через полчаса пост сдавать!
В комнате сначала воцарилась тишина, а потом разразился такой хохот, что я даже расстроиться из-за измены Ланового-Обломова не успела: принялась хохотать вместе со всеми.
Только и смогла, что головой в сторону китайских сумок, притулившихся у порога мотнуть.
Пунцовый Обломов кинулся к бездонным клетчатым чудовищам, а тут ещё Митрич возьми, да и плесни масла в огонь: тебе, говорит, парень, с такой фамилией автомат вообще давать нельзя. Я бы, говорит, и пистик поостерёгся доверить.
Но Обломов про пистик уже не слышал: с автоматом наперевес он вылетел из дома прочь - туда, где под парами аукала сиреной и моргала сине-красными огнями вполне новогодняя полицейская машина.