Сепаратистка (Проза)

Я, Любовь Михайловна Загорулько, шестидесяти семи лет от роду. Девичья фамилия Вильчинская. Родилась в селе Селище, Тывровского района, Винницкой области. Украинка по национальности и по духу. Разговорный язык – украинский. Хорошо знаю русский. С лета этого года – вдова. С будущим мужем познакомилась, когда проходили обучение на курсах фельдшеров в Виннице. По распределению оба попали в Донецкую область, в большой и богатый колхоз, где и проработали всю свою жизнь в фельдшерском пункте. Имею грамоты и награды за добросовестный труд, а также медаль ”Заслуженный ветеран труда”. А рассказала вам всё это только для того, чтобы вы, милые мои украинцы, знали, кто я и что из себя представляю, когда поведёте меня расстреливать. Я всю свою жизнь лечила людей, принимала роды и оформляла справки о смерти. Много в жизни повидала, но того что творится на нашей земле, не может присниться даже в ночном кошмаре. За мои теперешние мысли и дела, вы сочтёте меня сепаратисткою. Я славлю Путина! Идя в церковь, ставлю свечку ему за здравие. Просыпаюсь утром с мыслью о Путине и благодарю Бога, что такой человек живёт на свете. Теперь я немного корю себя, за то, что уехала из России, но, как говорится – “Своя рубаха ближе к телу”. Скучала я по дому, людям. Вот и вернулась.
Куда вернулась? Зачем? Ни родного дома, ни фельдшерского пункта нет. Да и своей рубашки, что ближе к телу, тоже нет. Всё что на мне одето, дали добрые люди из России. Но надо наверно по порядку.
Когда началась война, мы не собирались уезжать. Да и зачем? Внучёк подрастает. Зять с дочкой работают. Мы с мужем на заслуженном отдыхе. Пенсионеры. Но когда надо, консультируем и помогаем молодым фельдшерам, приехавшим нам на смену. У них разные семьи, но приехали из далека, из-за Киева. Хорошие ребята. Были!
Это случилось в первые дни обстрелов. По селу стреляли из орудий и миномётов, а после обстрела на БТРе приезжали с десяток солдат гвардии Украины. Ходили по улицам, искали, сколько сепаратистов и бандитов они убили. И всё время удивлялись, что в селе нет ни одного военного и людей с оружием. На то, что гибли мирные люди, они не обращали внимания. В каждый свой приезд грабили, какой ни будь дом, забирали кур, свиней или корову. Если хозяева возмущались, то их забирали с собой. Больше эту семью ни кто не видел. Полу слепая бабка рассказала что видела, когда собирала коренья, как такую семью расстреляли за селом и закопали на обочине. Но ей ни кто не поверил. Что слепой не привидится? Кто ж людей за так убивает.
После обстрелов было много раненых, хотя люди и прятались в подвалах. Но нас ведь ни кто не предупреждал об обстрелах, вот и попадало людям. Кого в поле настигли осколки, а кого и возле дома.
В тот памятный день мы были на работе. Готовили молодую женщину к родам. На сегодня – завтра у неё был срок. Муж вёл повторный приём раненых, я делала перевязки. В окно мы увидели, как наклонилась церковная маковка, но устояла и в этот же миг услышали грохот. Одна стена вроде как нехотя отделилась от всего и рухнула на дорогу. Открылся вид на алтарь  и лежащего среди церкви отца Владимира.
В коридоре раздался протяжный стон и резкий крик. Муж заглянул в перевязочную, чтоб сообщить, что роды начались. Это видимо от испуга у молодухи начались схватки. Как не вовремя, обстрел и роды. Послышались частые взрывы по селу. Я стала выводить людей из клиники и заводить в подвал. Сама решила пойти посмотреть, можно ли помочь отцу Владимиру. За мной пошёл Саша, фельдшер, но я взяла у него саквояж и отправила обратно. Сказала, что справлюсь сама, а он пусть поможет людям в подвале и пусть будет на месте, могут подвезти ещё раненых. Сначала, после случившегося, я корила себя за то, что не взяла его с собой, но потом поняла, он не выжил бы и здесь. Саша был Врач с большой буквы. Не жалея себя он помогал людям в любых ситуациях. Но! Не успел! Не смог! Не дали! Убили!
Я дошла до церкви. От увиденного зашевелились волосы. Батюшка лежал ниц, в самой середине зала. Его голова лежала отдельно, немного впереди, на ступеньках и смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Всё вокруг было в крови. На улице слышны приближающиеся разрывы снарядов. Я достала из саквояжа простыню, подошла и накрыла голову. Взяла её в руки и отнесла к мёртвому телу. Всё это накрыла пропитавшейся кровью простынёй. Только поднялась, чтобы идти в клинику, как не ведомая сила толкнула меня вниз и вперёд. Я упала через ступеньки, прокатилась вперёд и сильно ударилась. Над головой громко ударил колокол, или это в моей голове так зазвенело. Загрохотало, завыло, снаряды, взрывы, колокол. Иконы, камни, крест. Всё смешалось в этом кошмаре. Когда всё утихло, и пыль рассеялась, картинки ужасов стали сменять одна уже другой.
Вот акушерское кресло с мёртвой роженицей и недорождённым мёртвым ребёнком.
Вот фельдшерица Алёна, с раздробленной головой.
Вот останки, какого-то мужчины.
Вот белая, покрытая кафелем стена, лежит посреди операционной, а из под неё видна знакомая голова.
Знакомая? Да это же мой муж. Через обломки, битый кирпич, брёвна, бросилась на помощь. Падая и поднимаясь, добежала. Села. Не вижу. Легла, дотянулась рукой, потрогала, попыталась нащупать пульс.  Стонет. Пульс есть. Подполз с поломанной ногой Саша. Вместе попытались поднять стену, безрезультатно. Стон стал переходить в хрипы. Саша достал из принесённого мной саквояжа шприц и ампулу, набрал, протянул мне. Из тумана в голове пришла мысль, я поняла, это морфий. Он считает, что это конец, и чтоб облегчить мучения надо вколоть. Лёжа дотянулась до его плеча, уколола. Затих. Пролежала рядом с ним минут пять. Руку держала на щеке мужа. Дёрнулся и снова затих. Всё кончено.
В голове мысль, я врач. Надо встать и идти помогать людям. Первый Саша. Хорошо рядом перевязочная, всё быстро принесла, обработала, сделала. Ушла за костылями. Когда шла обратно, увидела что Саша, и себе сделал такой же укол, как я мужу. Я его не осуждаю, понимаю, как болит. Принесла костыли, помогла подняться. Пошли к подвалу. Саша сел на землю перед входом и стал откидывать камни не дающие открыться двери. Из-за двери раздавались стоны и крики, наверно там тоже есть пострадавшие. Пошла назад за саквояжем. Присела, сложила все, что доставала, когда помогала Саше.
Тут как всегда бывало, подъехал БТР с солдатами. Я думаю, они были пьяны. Они ржали как кони, хотя ни чего смешного вокруг не было. Они тыкали автоматами в сторону мёртвой роженицы и ржали. БТР остановился. Солдаты спрыгнули с него. Несколько пошла к мёртвой, а двое в сторону Саши. Когда солдаты подошли, дверь в подвал открылась, и из неё выглянул дед Степан, с ранением головы. Солдаты заорали, что вот они нашли, где прячутся сепаратисты. Стали бить деда прикладами, затолкали обратно в подвал. Один солдат отошёл в сторону, а второй достал гранату и, сорвав чеку, кинул в подвал. Раздался грохот, дверь сорвало с петель. Стоны в подвале прекратились. Солдат кинул в подвал ещё одну гранату. Саша попытался подняться, стал нащупывать костыли. Но первый солдат, видя, что Саша в белом халате, выстрелил в него. Саша сразу как то осел. Солдат выпустил в него очередь из автомата.
Я поднялась на развалинах. В одной руке саквояж, в другой кирпич. Что-то хотела крикнуть, но только хрипела.
Те солдаты, что шли от мёртвой роженицы, первые меня увидели и закричали:
- Ведьма! Ведьма!
Раздался выстрел. Ещё. Пуля попала в предплечье, а так как я стояла на обломках, то не удержалась и упала. Наверно это спасло мне жизнь, надомной пролетели пули. Падая, я сильно ударилась. Когда смогла подняться, БТР с солдатами ехал по улице.
Теперь я понимаю, почему надо закрывать зеркала в доме, где есть покойник. Когда к вечеру я добралась домой и хотела в шкафу взять вещи, чтобы переодеться, то увидела своё отражение в зеркале на дверце и чуть не упала в обморок.
Чёрное лицо со следами от слёз и разводами от рук. Окровавленные пальцы со сломанными ногтями. Это когда я пыталась достать из под стены мужа. Вот поэтому солдаты и кричали что я ведьма.
Дома ещё одна напасть, Дочка попала в эпицентр взрыва и ей переломало обе ноги. Переломы сложные. Нужны рентгеновские снимки и операция.
Наутро в село приехали сепаратисты. Мы их видели впервые и поэтому сторонились, но это было первое время. Они оказались простыми людьми, рабочими и крестьянами как мы. И эти простые люди помогли похоронить погибших, военный врач оказал помощь раненым. Привезли и раздали людям хлеб, крупы, медикаменты. Предложили всем вывезти в Россию женщин, детей и раненых. Мы на семейном совете решили ехать. Хоть я и сопротивлялась, не хотелось уезжать из дома и от могилы только похороненного мужа. Но здравый смысл превозмог. Дочь не могла самостоятельно передвигаться, нужна операция. Внука опасно оставлять здесь. Я, по матерински, благословила зятя на вступление в ряды ополченцев и рано утром, двумя автобусами нас увезли из дома.
_________________________________//-_________________________________________
По приезде в Ростов, дочь была отправлена в военный госпиталь. Где ей сделали операцию, и теперь она лежала на вытяжке. Тяжёлые переломы со смещением.
А мы с внуком находились в лагере беженцев. Сколько людей мы там повидали. Сколько историй, леденящих душу, переслушали. Эти не выдуманные истории жизни отдельных людей и семей, могли бы составить огромную книгу страданий, перенесённую нашим, Украинским народом. И принёс нам эти страдания – нацизм.
Люди умные создания, но когда над людьми возвышается бездарь, то люди образуют тупую, безмозглую массу, которая сметает всё на своём пути. Скачут как зомби. И только придя домой, пытаются разобраться в том, что происходит. А может и не пытается. Кому как проще.
Мы с внуком были на особом положении. Так как дочка лежала в госпитале, нам не предлагали ехать вглубь страны, как другим. Ведь все беженцы, пребывающие в лагерь, после осмотра, проверки документов, жили всего два три дня. Потом всем предлагалось переехать вглубь страны. Некоторые сразу писали отказ от украинского гражданства и принимали вид на жительство в России. Им сразу предлагали районы для жительства и они, выбрав, сразу уезжали. Вы знаете, наблюдала, как уезжали целым селом. Двенадцать женщин с детьми. Они сообщили по телефону своим воюющим мужьям куда едут и где их искать после войны. Все, зная, что их села уже нет. Отказались от Украины и просили вид на жительство России, для себя и мужей.
Здесь, в лагере , было всё. Еда, вода, медикаменты, душ, туалет. Всё как дома, вот только Родины не было. И люди искали Родину. Ту страну , которой они будут нужны. Которая будет их любить и ценить. И вы знаете, видя как, к нам относятся – душа и разум склонялись в сторону Родины России.
Слава людям России, которые безвозмездно несли вещи, продукты, игрушки, посуду. Слава Путину, который организовал и провёл акции помощи беженцам.
Слушая истории убийств, изнасилований, издевательств солдат украинской национальной гвардии, вояк Азова и других им подобным понимаешь – нет жизни на Украине, пока такие подонки живут на свободе. Я ведь думала, что когда у нас в селе издевались над мёртвой роженицей с недорожденным мёртвым ребёнком – это единичный случай. А как оказалось, таких случаев очень много. Убивают пенсионеров и насилуют маленьких девочек. Убивают раненых, как у нас в селе в подвале, и простых мирных людей. Как же мы воспитали таких моральных уродов. Я вернусь в Украину, чего бы мне это не стоило. Я вернусь, чтобы всеми своими оставшимися силами помочь исправить создавшееся положение. Вернусь помочь умирающей стране, восстать из пепла.
Прошло время, дочку выписали из госпиталя. Ходит она ещё плохо, но я настояла, чтобы она подала документы для вида на жительство в России. Когда все документы были оформлены, дочь с внуком уехали жить вглубь страны. Перезвонили мне и дали свой новый адрес. Дочь, после полного выздоровления, будет работать на фермерском хозяйстве. Внука сразу определяют в детский сад. Выделили домик для постоянного проживания. Соседи принесли всё. И баллон газовый и таганок, Одежду и еду и посуду. Обеспечили на первое время всем что надо. На ферме даже больничный лист открыли. Спасибо людям России. Спасибо Путину. За всё спасибо новой Родине.
Меня успокоил звонок дочери. Я раздала все вещи, что у меня здесь были, вновь прибывшим беженцам и поехала назад. Домой. Возрождать Украину.
__________________________________//______________________________________
Села на проходящий автобус. Пересекла границу. Пока ехала, отправила зятю эсемески.
- Еду домой. Дочь с внуком на постоянно в России, ждут тебя.
- Номер телефона -----------.
- Им выделили дом. Их новый адрес------------
- Как дела? Чем занят?
Пришли ответы.
- Зря возвращаетесь. Зря. Дома нет.
- Спасибо за жену и сына!
- Воюю. Был легко ранен. Сейчас норма.
- Уже звонил. У них всё хорошо. Закончим войну, поеду к ним.
Вот и город. До нашего села, автобусы не ходят. Ни чего не объясняют. У меня закралось в душу неприятное чувство. Но всё равно, взяла билет в село, поближе к нашему. Доехала. Идти тут всего десять километров.
Поднялась на холм. Да, годы уже не те, запыхалась и устала. А когда-то из села в село на танцы бегали и не замечали расстояний. Вот оно, наше село…. Или не село. Или не наше? Перед глазами красно – коричнево – чёрно – зелёная картина.
Зелёная трава, в саже от взрывов. Куски железа и ржавые остовы машин и танков. Ни одной крыши. Вы понимаете! Ни одной!!! Ещё не веря в увиденное, спустилась с холма. Сразу иду на работу. Когда уезжала, фельдшерский пункт был на половину разрушен. Сейчас ни единой стены. Рядом была церквушка. Только камни. Маковка, когда-то позолоченная, ободрана до древесины. Креста вообще нет. И тишина. Пошла к дому. Теперь понятно, почему сюда не ходит автобус. Некуда ходить. Нет людей, нет домов. Ни чего нет. Видела только несколько котов и две собаки.
Куда приехала? Зачем? Кого перевоспитывать? Что восстанавливать? Тут ходить опасно. Кругом сгоревшая техника, осколки снарядов, целые снаряды. Пока шла до дома, думала умру со страху. Но дошла. Правда куда, сама не поняла. Весь заросший зеленью, абсолютно весь. Бурьян выше меня. Не видно ни дома, ни сарая. Собралась пробираться во двор, но тут со стороны раздался лай собаки. Посмотрела в ту сторону. По краю дороги бежит и лает собака. Стала всматриваться, может наша? Не рассмотрела, не успела. Раздался взрыв, визг, пыль – всё, нет собаки.
Господи! Спасибо тебе, предупредил. И как это я сама не додумалась, что тут везде мины?  Села на землю и заплакала. Так мне себя жалко стало. Такая безрадостная картина вырисовывалась передо мной, что сил просто не осталось. Ни сил душевных, ни сил физических.
Зачем я сюда приехала? Домой – а дома то и нет. В своё село – и села нет. На могилку мужа – да тут всё в минах и снаряда, не дойти до кладбища. Как я сюда-то дошла? Я старая, мне не страшно умереть. Страшно быть раненой и умереть лёжа в канаве от голода и холода. Лежать и мучиться. Господи! Помоги мне! Вразуми меня, что делать?
Посидела. Успокоилась. Думаю, пойду обратно, как и пришла. Поднялась.
- Женщина! Женщина не двигайтесь. Тут всё минировано. Я сам к вам сейчас подойду.
Голос. Откуда здесь голос? Может это у меня в голове? Оглянулась. Метрах в десяти от меня, солдат. Ополченец. Такие нам помогали, в селе. После обстрела. Медленно идёт ко мне. Водит какой-то палкой перед собой. Точно – мины ищет. Хотела бежать к нему. Он поднял руку. Я подумала, что он меня останавливает. Но он достал из-за спины палочку с красным флажком, воткнул в землю и, обойдя стороной, стал приближаться. Меня как из ведра окатило. Я же только там шла, а там мина. Так и села опять на землю. Господи! Спасибо!
- Женщина! Как вы сюда попали? Идите по дороге вот в эту сторону. Обходите флажки, но с дороги не шагу. Там вас встретит наш командир.
Солдатик помог подняться, и я пошла в указанном направлении. Дошла и пообщалась с командиром. Наш человек. Добрый и ответственный. Мы все, Украинцы, такими были, когда-то. Куда от нас это ушло? Бывший механик сельской МТС. Ныне командует сапёрами. Организовал мне ужин и ночлег. Утром отправил в Донецк.
Теперь я городская жительница. У меня есть хороший, тёплый подвал. Тёплый потому, что рядом котельная и трубы почти всегда тёплые. А в подвале по тому, что дом этот почти совсем разрушен. Зато живу весело, счастливо и так как мечтала. Занимаюсь тем, чем хотела. Воспитываю в Украинцах доброту, ответственность и любовь к настоящей Украине и её сестре России. Дело в том, что ко мне в подвал приносят и приводят детей. Те, что постарше приходят сами. Во дворе дома почти целая сохранившаяся площадка. До обеда мы гуляем, старшие помогают младшим. Коммуна. Большая семья из почти тридцати детей. Мечта всех бабушек о стольких внуках. При первых признаках тревоги – мы прячемся в подвал. Когда мы в подвале, я рассказываю добрые русские сказки. О том что у Нашей Украины есть хорошая и добрая сестра – Россия. И о том, что есть такой великий вождь всех добрых людей – Путин.
На обед у нас то, что принесут мамы. Папы у всех детей воюют. А вот мамы у них добытчицы, работают. Добрые люди несут к нам в подвал различные вещи, медикаменты, еду. Мы и сами принесённым пользуемся и другим помогаем. Жизнь продолжается. Мира тебе Украина! Слава Нашей Украине! Героям, защитникам Донбасса – слава! Скоро зима, уже холодает. Если выживу – расскажу потом – как!
Добра и счастья всем! Путину – слава!!!