Выгибаются спины мостов дугой,
Возвышается город бетонной глыбой,
За бессонницу смертным платя с лихвой.
Он — бессмертен. Как памятник или призрак,
Как бессмертны Владимир Ильич и Цой.
И заморских гостей на роскошной тризне
Принимает безропотно, но с ленцой.
Этот город знавал не такие пляски,
Принимал не таких "дорогих гостей",
Златоверхий, кабацкий, святой и бл*ский,
Он сидит на системе — и вне систем.
А когда угасают глазницы спален
И система даёт милосердно сбой,
Забываются те, кто его распяли.
Он смеётся — на ними и над собой.
Где впадает в немилость ручей Крещатик,
А в маразм и безумие — полстраны,
Неприкаянным, выпало нам прощаться,
С обесцененным миром. Не все равны
Были в нём. Воровали и брали взятки —
В общем, всё как сейчас, не ходи смотреть.
Только "градом" народ называл осадки,
А не то, что внезапно приносит смерть.
Полноводная Лета вбирает реки.
Поглощает статистов поток дерьма.
Город жив, и латает свои прорехи —
Ведь недаром он, кажется, чья-то мать.
И, наверное, всё-таки неслучайно,
Где впадает на стыке гнилых эпох
То ли в Днепр, то ли в небо река Почайна,
Мы впадаем друг в друга. И с нами — Бог.
