Быстроногое небо — нипочём не догнать.
Мы, влюблённые в город, одинокий и нервный,
Ни о чём не жалели, допивая до дна.
И ступени брусчатки, и метро — как некрополь,
И весёлые тризны по ушедшим снегам...
На обочине мира я — седеющий тополь:
Здесь гламурного гнома не ступала нога.
Было утро туманным, и кривые дороги,
Извиваясь, как змеи, утопали в траве.
Я не знала, что дальше, только там, за порогом,
Одичалые звёзды свой дарили привет.
Говорят, что надежда, как святые, нетленна,
Даже если погибнет, даже если — дотла.
Я тебя полюбила на закате Вселенной,
На пожарище мира — острой вспышкой тепла.
Мне не надо от Бога ни богатства, ни славы,
Ни уютного быта — это всё ни к чему,
Лишь бы встретиться снова у небесной заставы —
Я найду, я узнаю и покрепче прижму.
И не страшно на север, в запредельные дали,
Где из пепла и мрака возрождается свет.
Где без разницы, сколько мы с тобой повидали,
На каких горизонтах свой оставили след.
А на улицах — те же безмятежные лица,
Череда уик-эндов, жилмассивов огни...
Мне, наверное, проще умереть, чем смириться
С унижением сердца, неспособного гнить.
Я его отогрела, собрала по осколкам —
Из-за хрупкости этой мы опять на мели...
...И как будто деревья на могиле Аскольда
Что-то важное знали, но сказать не могли.
