1. Если джентльмен российский
Юной девушке норвежской
Или девушке японской
Хочет подарить букет,
Он, конечно, в магазине,
Улыбаясь и надеясь
На девичью благосклонность,
Купит девять пышных роз.
И, краснея от смущенья,
Страшно путая английский
(Ни японский, ни норвежский
Он и в жизни не учил),
Он заморской даме сердца,
Для приличья шаркнув ножкой
И тряхнув кудрявым чубом,
Свой букет преподнесёт.
Но в глазах японской фрёкен
Он прочтёт не благодарность,
Не огонь любви ответной –
Удивленье и упрёк!
Может, вслух она не скажет,
Что ужасно неприлично
Странное число в букете
Им подаренных цветов,
Но в душе она, конечно,
Обязательно осудит
Опрометчивый поступок
Кавалера своего.
Как же мог он не подумать,
Что цветы – совсем как люди,
Каждый ищет свою пару,
Половинку для души.
Это там у вас, в России,
По статистике несчастной
Для одной девчонки вечно
Не хватает паренька.
А в Японии норвежской
Надо думать по-другому:
Что, скажите, в жизни делать
Одинокому цветку?
2. Оказавшись на Востоке,
Россиянин удивлялся:
«Видно, их гостеприимство –
Просто басня или миф».
В гости, правда, приглашают,
Улыбаются при встрече,
Но всегда до половины
В пиалу плескают чай.
Там пиалка-то, пиалка –
Слова доброго не стоит,
Чуть поглубже русских блюдец,
Не утонет воробей.
Что за жадность на Востоке?
Экономят, что ли, воду?
Или, может быть, заварка
Непомерно дорога?
Ты допить не успеваешь –
Снова подливают чаю.
И опять до половины,
Побери их всех шайтан!
Невдомёк ему, Ивану,
Что Али и Мухамеды
Только гостя ДОРОГОГО
Будут потчевать вот так:
Пиала не будет полной
И пустой она не будет.
Бесконечность чаепитья
Говорит: «Побудь ещё».
А налитая до края
И допитая до донца,
Говорит пиалка гостю:
«Ты не нужен. Уходи».
3. В Копенгаген россиянин
Новый год встречать приехал.
Сам того не ожидая,
Оказался… на войне.
На войне какой-то странной:
Люди будто обалдели –
Подойдут к дверям соседа
И давай посуду бить!
С криком, с хохотом колотят
(И не жалко им фарфора?).
Наш земляк сидит в осаде –
Добрались и до него.
От такого нападенья
Мысли все поразбежались:
«Гамлет, принц их датский, спятил –
Понимаю, почему!
Или это всё проделки
Старой Снежной королевы?
Бродят толпы злющих Каев
И всердцах посуду бьют?
Жаль, калаш оставил дома –
Стрельнуть в воздух для острастки!
Сразу все поразбегутся,
Тихо сядут по домам!»
Датская чудаковатость
Нам странна и непонятна:
В столь неадекватной форме
Счастья ближнему желать?
Но у них такой обычай
Поздравлять своих соседей.
Ведь посуда бьётся к счастью!
Вот и лупят почём зря.
4. В распрекрасные Афины
Из заснеженной России
Путешественник собрался
В гости к греческим друзьям.
Оказавшись у них дома,
Он ходил и восхищался:
У хозяев – бездна вкуса!
От души он стал хвалить
Их ковры и гобелены,
Их изысканные вазы,
Их резной буфет дубовый
И портьеры на окне.
Он расхваливал хозяйку,
Одобрял архитектуру
Дома, ставшего, конечно,
Украшением Афин.
«Ваза нравится? Берите! –
Отвечает грек-хозяин. –
И ковёр? Со стенки снимем,
Гостю сразу отдадим.
Да, буфет резной дубовый
Не забудьте непременно,
Гобелены и портьеры
Вам с собою завернём.
Я жену свою, конечно,
И люблю, и уважаю,
но раз Вам она по нраву –
Забирайте и её.
Хоть у нас тепло в Афинах,
Быть не хочется бездомным.
Но обычай соблюдая,
Отдадим, конечно, дом».
«Мне не нужен дом в Афинах,
Я имел ввиду другое,
И жену не нужно Вашу –
У меня своя в Москве!
Я ценю такую щедрость,
Но позвольте ваш обычай
Хоть немножечко нарушить
И ваш дом не разорять!»
Много разных есть традиций,
Все запомнить невозможно,
Но ТАКИЕ помнить надо,
Чтобы не попасть впросак.
5. Дядя Вася на кенийке
Неожиданно женился.
Он туда поехал в отпуск –
Он о Кении мечтал.
Шлёт оттуда телеграмму
Тёте Зине: «Мы в разводе.
На просторах африканских
Встретил я свою любовь».
Но вернулся через месяц
Дядя Вася к тёте Зине,
Повинился, помирился,
И про Кению молчит.
Только вот какой-то странный
Стал отныне дядя Вася:
Сам теперь посуду моет
И носки стирает сам.
Сам, без просьбы тёти Зины,
Он по магазинам ходит,
И картошку тоже чистит,
И усердно моет пол.
Не сдержалась тётя Зина
И спросила дядю Васю:
«Что с тобой такое стало?
Ты как будто и не ты!
То ль ты в Кении был в рабстве,
То ль тебя там подменили?
То ли зелья дал какого
Главный в племени шаман?»
Отвечает дядя Вася:
«Был женат я на кенийке,
Целый месяц после свадьбы
Платье женское носил.
Я таскал из речки воду,
Я тростник рубил для хижин,
А к семейному застолью
Чистил репу и батат.
И детишек тоже нянчил,
Пеленал их и кормил я,
Пел им песни, утирая
Их сопливые носы.
Их традиция: мужчина
Целый месяц после свадьбы
Занят женскою работой,
Чтоб запомнил на всю жизнь:
Женщина – основа дома,
Женщина – семьи опора,
Женщиною быть непросто,
Ну а в Кении – вдвойне».
Хорошо издать закон бы,
Чтоб сперва мужчина каждый
На кенийке бы женился,
А потом уже на нас!
