Немеет кожа щёк от ласки зябких струй.
Съестное на столе не солоно, протёрто.
Усталому нутру – невольный поцелуй.
Да... выше всех окрест Бештау оголовок,
Со снежной полосой на каменном боку.
Старик влезает в лифт, напорист и неловок,
Держа в руке, как меч, блестящую клюку.
Опёрся, в аккурат, старик на чью-то ногу,
И вскриком изошла мизинца злая боль.
С вершины Машука видать совсем немного,
Кубарики домов и ближних сосен строй.
Собрав морщинок рой в ненужное кокетство,
На танцах обновляют дамы свой декор.
Колышутся комки поверх больного сердца,
И крестик на комках, и сладкий дух духов.
Концерт. Хмельные танго струнного квартета,
У женщины-скрипачки платье лижет пол.
Чего-то кто-то жжёт, там… в километре где-то.
Закормленных приблуд гуляет грустный полк:
В простонародье пёсьем – пегая борзая
Выкусывает блох, усевшись на крыльце.
Откуда здесь она - актриса отставная
С вуалью на белёном сморщенном лице?
Как белки тут крупнЫ! Вот некая загадка
Их только соснам стройным ведомых диет!
Сиреневый хиджаб и складчатый, и гладкий…
Она из Кабарды? Округлый силуэт
Её виолончельных бёдер в одеянье,
А в номере сосед – сухумский армянин
любовнице звонит. На пёстром одеяле
Лежит подарок ей, завёрнут, не один
Он там лежит: штаны, бейсболка, ножик, паспорт.
По комнате шуршит прибоем мрачным «Крым».
И Крыму в унисон соседский хлюпкий насморк,
Гортанной речи спутник, как он матом крыл
каких-то подлецов-врагов своих. Бештау
Опять не виден он, лишь только голый лес,
Где шарфик, чёрт возьми! Вот вновь похолодало.
А ты что думал, брат? Зима - зима и здесь….
