В холодных водах Баренцева моря ютится маленький остров, похожий по форме и размеру на клопа. Обласканные холодными ветрами и льдяными водами скалы смахивали на частокол. Суровый ландшафт, однако, по весне покрывался душистыми травами, а у северного берега даже имелся небольшой лесок. И все же зимой флора этого места была так скудна, что любоваться обитателям этого изолированного от внешнего света куска суши приходилось лишь проходящими мимо судами, сгребающими сельдь в пасти сетей. Словом, остров обреченных. Но не сдающихся.
Раз в месяц сюда привозили продукты. Чай, сахар, картофель, муку, крупы – все, чтобы вести более или менее культурное существование.
В глубине острова располагался город, главным управленцем которого был священник православной церкви Степан Царев. Название у этого населенного пункта было гордое, отражающее всю суть своих поселенцев – Благоблядищенск. Так получилось, что батюшка, съездив в «большой свет», заговорил местные власти дать такому скромному месту статус города. Чтоб красивше, солиднее и названию подобало.
Город состоял из одной улицы и включал в себя семь построек, шесть из которых являлись жилыми домами, а седьмой была маленькая церквушка. Это, разумеется, не считая бараков, сараев, бань и отхожих мест.
Так и жили.
Семьи в городе были дружные в большинстве своем, чтили закон и традиции, хотя традиция здесь и была всего одна: по воскресеньям пить чай, собираясь после очередной службы. Батюшка от чая отказывался, уверяя, что природная скромность не позволит объедать граждан. С чем граждане соглашались, каждое воскресение, преподнося в дар церкви рыбу, свежевыловленную местными мужиками. То ли рыбы было много, то ли питались служители Бога святым духом, но официально поставки продуктов за церковью не числилось.
Единственным во всем городе человеком, не посещавшим дом божий, был Максим Вразумеев, рыбак семидесяти семи лет, молившийся в своей жизни только о том, чтобы мазь от боли в суставах пришла поскорее.
Но повествуя о суровых буднях в северных широтах, автор совершенно отвлекся от главного – от семей этого города.
Самыми ближними к храму были дома Злобиных, что располагались справа и Неблудиных, по левую руку.
Последние были самой многочисленной семьей в городе, и жили по меркам его крайне бедно. Дом, внешне больше похожий на барак, вмещал в себя целых пятнадцать человек. Обшарпанные стены, местами с плесенью и гнильцой, накренившиеся от времени, пробитая и неумело залатанная крыша – верные спутники своих хозяев. Мебель в доме, казалось, застала ещё царя Гороха, столь она была древняя. Однако вопреки внешнему виду обиталища, жильцы дома были крайне опрятными и приятными людьми. Вера Артемьевна Неблудина, например, по молодости хаживала на чай почти ко всем мужчинам города, кроме, разве что, Вразумеева, больно он был стар, и для каждого приносила угощение. Женщина она была добрая, почти безотказная, что, возможно, досталось ей от матери. Ангелина Васильевна, по батюшке Прохвостова, родила своей ненаглядной Верочке троих братьев. За отцовство, правда, пришлось побороться. Но в итоге Артемий Николаевич Простофьев стал Ангелине Васильевне законным мужем. Жили они, разумеется, все вместе. И Простофьевы и Неблудины.
Неблудин старший познакомился с Верой, когда ей было пятнадцать, и уже тогда знал, что подарит ей всю сладость любви. Правда наивный Роман Степанович не подозревал, что подарком ему за это будет двойня. Рожали, как положено, вместе с его старшей сестрой. Там и познакомились. Дальше дети долго не появлялись и Роман было хотел благодарить за это Господа, но тот любил шутки, и спустя три года Вера родила опять… затем ещё и ещё… и сейчас Роман ходит в церковь все чаще, минуя при этом любовно согретое ложе жены, чтобы шестой наследник не объявился.
В общем, жили скромно, но дружно. Роман Степанович дневал и ночевал в море, чтобы хоть как-то прокормить семейство и церковь. А Вера Артемьевна следила за курами, периодически хаживая на чай к Обломовым. Ведь мужу не обязательно знать, что три года назад она установила маточную спираль. Да и чай, к тому же, на удивление хорош.
***
Священник расставлял на шахматной доске фигуры. Тут мысль засела, надоедливая, мешая думать об игре. Назойливая, как муха в жаркий летний день. «Надвигается буря, надвигается буря» - давит, давит.
—Надвигается буря, – озвучил священник вслух, дабы хоть как-то снизить давление.
Услышавшие эту реплику, сестры Приглядаевы обменялись многозначительными взглядами, которые означали, что к Отцу Степану явилось божественное озарение, а то означает, что скоро и впрямь грянет буря.
