Теперь, когда наше повседневное существование пропитано пропагандой соблазнов, развлечений, добычей легких денег, когда пороки возводятся на пьедестал, когда жизнь и смерть искусственно обесцениваются и преподносятся с варварским цинизмом, когда трагедия и подвиг стали кровожадным поводом для пустых шуток или развития «фантазий на тему», когда литература, кинематограф, театр периодически предлагают эффектные образы вымышленных нарочитых супергероев, зачастую «играющих со смертью» на фоне картин выдуманных событий, когда…
…В это самое время я воспроизвела и записала подлинную историю жизни и смерти настоящего героя не столь далекого прошлого, стараясь, по возможности, не выказывать пристрастности. Знаю, что можно написать лучше, точнее, убедительнее, но при этом пришлось бы обнаружить массу неприглядных деталей и обличительных моментов, ибо подвиг одного – неминуемое следствие больших просчетов или преступлений других – при любом государственном устройстве. Непризнание, молчание, попирание подвига чаще всего служит прикрытием чьей-то серости или трусости. Возможно, это – не самое страшное, зато – самое мерзкое и подлое из всех проявлений изъянов человеческих. Пишу, чтобы завеса молчания не скрыла подвиг навсегда – ничто человеческое не чуждо тем, кто полагает себя отличающимся от животных!
Но о самом подвиге. Бывает, подвиги мифических героев меркнут перед подвигом и подвижничеством реального человека. Генерал-майор внутренней службы Владимир Михайлович Максимчук прожил коротко, но очень насыщенно (8 июня 1947 года – 22 мая 1994 года). С первого до последнего дня своей работы и до последнего дня своей жизни он состоял на службе у Ее Величества пожарной охраны, которой дал присягу раз и навсегда – во имя спасения мирного населения от огненных бедствий. Все его существование было пронизано идеей служения людям, своему народу, своей Родине. В самом деле, тот период истории пожарной охраны России (а прежде – СССР), который выпал на время службы Владимира Михайловича, был целой эпохой.
Да и его жизнь – это целая эпоха…
Он успел пройти весь путь от лейтенанта до генерала; знал бесчисленные тяготы и проблемы рядовых и подчиненных, все постигал на самом себе, ревностно служил делу, все заработал потом и кровью – авторитет имел неподдельный. Пожалуй, нет такой позиции в перечне направлений работы пожарной службы, против которой нельзя было бы поставить фамилию Максимчука: воспитывал и обучал личный состав, потушил огромное количество сложных пожаров в стране, работал над совершенствованием пожарной службы, стремился, по существу, к созданию многоплановой отечественной службы экстренного реагирования на чрезвычайные ситуации – заложил самый первый камень в фундамент этого строительства. Шел к этому «камню» издалека через боевые будни, одолевая многочисленные препятствия и преграды. Бой – каждый день! А в бою был среди первых, часто самым первым; шел навстречу опасности, оберегая жизнь других; по-человечески – оставался открытым и доброжелательным, никогда не отворачивался от людей, идущих к нему со своими вопросами. Долгие годы являлся председателем Президиума Российской Федерации пожарно-прикладного спорта – поставил пожарно-прикладной спорт на принципиально новую основу – именно тогда сборная команда, сначала СССР, а потом России, не выпускала пальму первенства на всех международных соревнованиях, проходивших под эгидой КТИФ (Международного комитета по предупреждению и тушению пожаров).
К раскрытию личного подвига генерала Максимчука меня заставили обратиться трагические обстоятельства, как его, так и моей собственной жизни. Вмешательство в нашу жизнь и судьбу рокового слова «Чернобыль» перевернули наши привычные представления о многих вещах в этом мире… Владимир Михайлович по долгу службы поехал в Чернобыль в начале мая 1986 года, был тогда в звании подполковника внутренней службы, работал на должности начальника оперативно–тактического отдела Главного управления пожарной охраны МВД СССР. На ЧАЭС он попал в сложные условия, в экстремальную ситуацию в ночь с 22 на 23 мая 1986 года – пожар в помещениях главных циркуляционных насосов третьего и четвертого блока. Развитие пожара неминуемо вело к выходу из режима третьего блока ЧАЭС, что грозило страшной катастрофой, и последствия ее были бы гораздо серьезнее, чем последствия катастрофы 26 апреля 1986 года. Владимир Михайлович сумел не растеряться, а напротив, собрать все свои силы и умение, чтобы не допустить развития пожара и в то же время – сохранить людей, не дать им погибнуть, как это случилось тут же, недавно, на пожаре 26 апреля 1986 года. Он взял на себя всю ответственность за исход дела: избрал верную тактику посменного тушения, ограничивая пребывание каждой смены в опасной зоне, чтобы люди не переоблучились. Сам участвовал в разведке, руководил тушением. Его умелые действия спасли людей (более трехсот человек!) и станцию. Но после этого события жизнь его самого оказалась под угрозой – от полученной высокой дозы радиации. Пожар был «секретным», подвиг долго скрывался, зато последующие страдания стали явными, и скрыть их было невозможно. А дальше…
Да, мир устроен так, что правда не нужна никому, а нужна некая удобная версия, в определенной степени заменяющая правду о подвиге и устраивавшая верховных распорядителей. В этот раз правду весьма успешно подменили удобным вариантом – и что делать? Так был подвиг или вовсе не было?
…Госпиталя, больницы, врачи, работа, командировки, пожары… …Болел, перенес несколько сложных операций, но службы не бросал. Старался – и успевал! – реализовать свой опыт и перспективные идеи. Положение дел усугублялось нарастающим натиском болезни, участием в боевых действиях, связанных с ликвидацией чрезвычайных ситуаций в стране (и не только пожаров!!!), новыми и новыми проблемами на пути к созданию отечественной службы экстренного реагирования на чрезвычайные ситуации. Тем не менее, благодаря его упорству и личному мужеству в стране был заложен фундамент аварийно–спасательной службы – в структуре пожарной охраны МВД СССР была создана сеть специализированных отрядов по проведению первоочередных аварийно–спаса¬тельных работ (ставших прототипом современного МЧС), организован выпуск новейшей пожарной техники, пожарно–технического вооружения и аварийно–спасательного оборудования.
Владимиру Михайловичу целых восемь лет маячил смертельный приговор Чернобыля, но он оптимизма не терял, собирался долго и полноценно работать – и это ему удавалось целых восемь лет... Последние два года своей жизни Владимир Михайлович возглавлял пожарную охрану Москвы; сумел применить кардинальные меры по укреплению пожарной безопасности столицы – за это и вошел в историю Москвы. Одним из последних подвигов отважного пожарного стало быстрое тушение зданий «Белого Дома» и мэрии Москвы в результате трагических событий в октябре 1993 года – даже один разгоревшийся в полную силу пожар, случись он в те дни в Москве, наверняка, стоил бы того Чернобыльского пожара.
«Наш генерал» – так называли генерала Максимчука в Московском гарнизоне пожарной охраны, – так и я называю эту книгу о нем.
Владимир Максимчук – человек из легенды.
Легенда росла от подвига к подвигу.
Подвигом же и закончилась его жизнь.
* * *
P.S. 18 декабря 2003 года Президент Российской Федерации подписал Указ №1493 о присвоении звания Героя Российской Федерации генерал-майору внутренней службы Владимиру Михайловичу Максимчуку посмертно.
…Я уверена в одном: чем больше пройдет времени от настоящего дня, тем более востребованным будет образ «нашего генерала», тем более значительной оценки дождутся его дела и намерения.
P.P.S. В романе я преднамеренно не называю имен антигероев, сыгравших негативную роль не только в судьбе Владимира Михайловича Максимчука, но и в истории развития противопожарной службы вообще. «Главные распорядители» канцелярий, управлений, комитетов и прочих «ячеек власти» того времени снискали себе недобрую славу в далеком и не столь далеком прошлом, а в настоящем ветераны-пожарные вспоминают этих «распорядителей» (и живых, и мертвых) как приспособленцев и предателей.
Вступление
“Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих”.
Библия. Новый Завет. Евангелие от Иоанна, гл. 15:12–13
Любить друг друга на самом деле и положить жизнь свою за друга, за друзей, за родных или совсем не знакомых тебе людей – совсем не то же самое, что говорить или читать об этом. Если говорить не о войне, а о жертвах, приносимых в мирное время, то «положить жизнь» случается только тогда, когда живешь и мыслишь определенным образом, и при стечении обстоятельств поступаешь именно так, не собираясь нарочно, то есть, не раздумывая, не просчитывая заранее всех возможных для себя пагубных последствий. Ведь подвиг (и заложенный в социальный заказ, и не вписанный в него) совершается на грани трагедии – как следствие некого кризиса или грубого нарушения общечеловеческих норм и правил. Потом же бывает, что поступок совершен, жизнь уже отдана, но уходит она не сразу: годами, месяцами, неделями – и, наконец, исчезает за горизонтом смерти. Жизнь человечества не останавливается, время продолжает свой бег – и, спустя годы, уже другие люди живут на свете, любят или не любят друг друга, выручают из беды или вовлекают друг друга в несчастья, и вроде бы старые жертвы забыты, старые подвиги – не в счет.
Да и было ли все это – раньше?
* * *
Не все сгорает в пламени истории,
Пылающем на свалке бытия.
В безжалостном вселенском крематории
Есть служба санитарная своя.
Святая служба. Строгие традиции.
Продуманный и тщательный отбор.
Непогрешимость экстраинквизиции.
Неоспоримо точный приговор.
Но что же после этого останется?
И для кого останется оно?
На что сгодится? Да кому достанется?
Не страшно? Не обидно? Не смешно?
Это стихотворение я написала в мае 1990 года; его предварили долгие и мучительные размышления о смысле и конечном итоге общечеловеческого и моего личного существования, о великих и малых делах человека на Земле, о подвигах и жертвах во имя... С тех самых пор, когда в мае 1986 года уехал в Чернобыль мой муж и попал там в самое пекло, а потом долго и тяжело болел, в моем мозгу вращалась одна и та же мысль: зачем он это сделал? Дальше – больше: кому все это нужно? Дальше – еще больше: все проходит прахом, разве что – некоторым образом – остаётся в космическом банке данных, который, увы, простым смертным, никогда не будет доступен... Все проходит. Следующее стихотворение, написанное в апреле 1993 года, я именно так и назвала. Адресовала его своему мужу, уже неотвратимо больному, но неистощимо сильному человеку, чьи действия и дела уже были широко известны.
На все управа есть. Над всем найдется власть.
Над малым, над большим и – над великим.
Расправиться – что яблоку упасть
С ветвей звенящих к травам безъязыким.
Такие глыбы обращались в тлен,
Такие родники пересыхали;
С рабов, не поднимавшихся с колен,
И с падишахов – головы слетали,
Как те же яблоки с высоких крон –
Плоды талантов и благодеяний.
Любой порыв заране обречен
На неизбежность разочарований.
Железы, дерева и письмена
В ничтожные пылинки обращались…
А думалось: не тронут времена
Хотя бы МЫСЛЬ, хотя бы ИМЕНА,
Которые великими казались.
А в марте 1989 года было написано мною еще одно стихотворение, посвященное людям риска, чьи профессии непосредственно связаны с той или иной опасностью для жизни. Первые... Быть первыми – значит взять на себя первый, самый сильный удар стихии, страстей человеческих, ошибок воинствующего ума! Первые – это, как правило, лучшие и самые лучшие, и судьбы их нелегки.
Гибнут первые. Гибнут лучшие.
Это было и будет впредь.
В жизни мало бывает случаев,
Чтобы первому уцелеть.
Жизнь прекрасна, но так устроена,
Что без первых не обойтись.
Жизнь бросает спасателей–воинов.
В пламя, в воду, во тьму и – ввысь.
Пусть не пятый и не десятый,
Сто десятый, но впереди:
Разум ясный, расчет крылатый –
Не ведомые, а вожди!
За вождями идущие следом
Да продолжат, да сотворят,
И, возможно, придут к победам,
Не утонут и не сгорят.
Часовые судьбы и случая,
Те, что были и будут впредь,
Гибнут первые, гибнут лучшие –
Трудно первому уцелеть…
* * *
Кто-то будет из камня высечен,
Кто-то будет забыт, как сон.
Гибнут первые, сотни и тысячи.
Мир их праху и низкий поклон!
Вспоминая еще некоторые свои стихотворения подобного рода и отталкиваясь от их философского содержания, я решилась написать подробно о муже моем, Владимире Михайловиче Максимчуке, генерале пожарной охраны, блестящем, достойном человеке из ряда других, сколько-нибудь достойных того же... Это ему я посвятила многие стихи и две поэмы, да и другие мои работы появились на свет благодаря тому, что внутренне я часто обращаюсь к нему и памяти о нем.
Нельзя прожить день, не переживая каждую отдельную минуту.
Невозможно преодолеть целую жизнь, перескакивая с легкостью хотя бы через какой-то один, не самый важный день из этой жизни. «Не важных дней» нет, все дни чем-то ценны. Поэтому, ценя отпущенные мне дни и светлую память о прошлом, постараюсь рассказать о Владимире Михайловиче и делах его – попробую сделать это.
А в народе его помнят и уважают.
Говорят: мужик пол–Европы спас.
Называют: «наш генерал...»
2012 г.