твои отдавали стихи.
Ценила кино Пазолини,
а быт пробивал на хи-хи.
А быт - пересохшим - ворочал
усталым своим языком,
в свои таракании ночи
Генсеком глядел - пруссаком.
И сыпал заклятья в кулёчек.
А мы их - щёлк-щёлк и тьфу-тьфу.
Уже не "марусины" ночи,
уже не сломаешь лафу.
Не каждый шажок сульфазинов,
портвейном богат магазин.
А зимы? Подумаешь, зимы!
Зимою послаще бензин,
богаче из форточки запах,
и круче стихи диссидни.
И вставши на задние лапы,
длиннее становятся дни.
А мы вот становимся выше,
часть речи свою бормоча.
Нам велено бегать по крышам
и Терца читать по ночам.
Мы - правда. Нам "Правды" не надо.
Но нам не дано угадать,
что - выплавка мягкого ада -
с тоскою посмотрим мы вспять
на серую бедность витрины,
на блеклую свежесть стиха.
Портвейном полны магазины.
И пьющая зрелость тиха.
