ЕГИПЕТ, ХУРГАДА
Мне ту неделю будильником был
Призывный голос муэдзина к небу.
Природы сын, он, точно по часам,
Молитвой-песней восхвалял рассвет.
Внутренний мой голос не забыл
Тоже славу петь воде и хлебу,
Солнцу, морю, звездным небесам;
Главное – Тому, кого главнее нет.
Африка. Зима. Египет. Хургада.
Тридцать пять по Цельсию. Прохлада…
Ветер вдруг сорвался на три дня.
Холоднее стало, гулко и безлунно.
….................
Все то впишу я в память на года.
Мне волна и ветер – не преграда
Утром первой заплываю, я одна.
Я, и вдалеке - белое на синем судно.
***
Названье «Ленинград» - из древности не лучшей,
О чем моей племяннице внучатой невдомек.
Оттуда белку ей даря из меха и из плюша,
Из географии с ошибками преподала урок.
Теперь, забросив напрочь барби с тамагоччи,
Поскольку дети мыслят изначально без преград,
Ее вся садиковская группа дружно хочет
Скорее вырасти, чтоб ехать в Ленинград.
Вчера они еще одно узнали имя чуда –
Я из Египта привезла верблюда!
Где ударение: Хурга’да? Хургада‘?
Не важно им, им важно, что – туда!
***
Бедная дева рыдала:
Жалко дурехе кувшина.
Коль не шустра, неудала –
Взглянет не каждый мужчина.
В девках останется, видно…
Ни мужа, ни емкости хрупкой…
Судьба ее, ох, не завидна…
Плакать уж поздно, голубка!
ГОРЫ В ТУМАНЕ
Всего три дня были в Моздоке. Начало ноября, но в день нашего приезда была летняя температура, +30 градусов! На третий день – дождь, после чего лило всю ночь, и в половине пятого утра мы выезжали под мелким дождичком.
Ехали в маршрутном такси, начало светать, но из-за мелкого серого дождя видимость была, как в тумане, туманом же напрочь закрыты невысокие, но горы. Только подножья видны. Расстроилась жутко. Первый и последний раз на Кавказе, и так бездарно провести время… Ничего не увидела, хотя меня туда заманили обещанием зрелищ и впечатлений.
Приехали в Горячеводск. По лужам и холоду, но под навесами походили по оптовому вещевому рынку, купили мне и мужу очень удачно пальто, надели их, согрелись. Выходим из-под навеса. В один миг прекращается дождь, и, уже при последних каплях, заиграло яркое солнце!
После трех дней «без радости» я это приветствие нас природой оценила только через несколько часов.
Минут немного в маршрутке, выходим на привокзальной площади. До поезда оставалось около трех часов.
Мне показывают, где находится Машук… Как театральным занавесом, густым туманом закрыты все горы!
В другой стороне видны купола, догадываюсь, огромного собора. Устремляюсь туда. Мне говорят, что он вообще не действующий. Иду! По пути зашли в какую-то столовую, очень мило, и тепло после ветра и слякоти.
Подходим к собору, издалека видим мозаичную надпись, свидетельствующую, что его восстановление и реставрация начаты в год тысячелетия крещения Руси!!!
Совершенно новое для меня убранство собора, новые и ощущения…
Возвращаемся на перрон. Остается минут сорок до отхода нашего поезда. Солнышко светит, но горы еще в тумане, причем он начал медленно подниматься именно, как занавес. Ровная четкая граница между видимой и невидимой частями не стирается и не размывается. Стали видны и другие горы, вдалеке, с другой стороны от Машука, даже просвечивают сквозь туман их снежные вершины.
К приходу поезда Машук, как меня уверили, открылся на половину.
- Только на половину, - с отчаянием подумала я, садясь в поезд…
- Вот уж, не везет! Так во всем…- обреченно жалела себя я, сердясь.
Но когда мы начали ехать, горы еще некоторое время были видны, продолжая медленно приоткрываться.
Научившая себя быть благодарной миру уже за то, что я имею, после нескольких выработанных мною же для себя приемов «послегрустной реабилитации» я уже мудро за себя радовалась:
- Вот ведь повезло, как неприятно вчера дождило, а сегодня, едва мы закончили быстрый и успешный обход торговых рядов, и вышли из крытого рынка, для нас вышло солнце. Попали в действующий уже собор. И Машук наполовину, а я думаю, что на все две трети, не самая ведь крупная вершина, оказался прекрасно видимым. А благодаря высокой платформе, с нее за зданием вокзала видны были другие горы и даже снежные вершины. Повезло то как!
Стоит ли говорить о том, что если у нас в душе сейчас грязь, то мы видим грязь во всем. И только от нашего настроения зависит, каким видеть стакан: полупустым или наполовину полным.
Мир, в котором мы сейчас пребываем, воистину, почти в полной мере – это мир, построенный нашим собственным мироощущением и сознанием.