Даже летом какой-то замерзший.
Он встречает меня поутру
Громкогласно: «Здоров, репортерша!»
Эйзенштейн - лучший друг у него,
Он цитирует Фриша и Кафку.
И отшельничье торжество
С ним заходит в синюшную лавку.
Вместе с ним покупает портвейн,
Между делом кадрясь к продавщице,
В камуфляже идет из дверей
И хромает подбитою птицей.
Мир, смягченный портвейном, хорош!
Не в ущерб и дрянная погодка.
Есть полбулки, полвоблы и нож…
И во фляжке – проклятая водка.
Он Шмелёва читал сорок раз,
Он за русских ведет разговоры,
Из глубоко посаженных глаз
Полыхают кавказские горы.
Все вопросы отмел на корню,
Утвердив неподатливый норов:
«Я поэтов хороших ценю…
Но на дух не терплю... репортеров!»
