Что он брутален, криклив и отчаянн?
Он и отчаянн, затем, что печален.
В доме всего-то – горшок да надежда.
Да, и горшок – как музейная рухлядь.
Раньше был с медом, а после - для ночи…
А вот надежда смиряться не хочет,
Хлопает крыльями ослику в ухо.
Шепчет: «Тебя не напрасно ругают,
Ночью прибьют, а наутро загладят,
Знаешь, не боги горшки обжигают…
Знаешь, и боги куда-нибудь гадят.»
Что-то бормочет, постылая птица,
Так нашептала, что уши обвисли.
Целился в озере днесь утопиться,
Но задержали заветные мысли…
Ну, на кого в этом мире оставить
Бисер, что был мне пожалован свыше:
Хвостик, копытца, тревожную память,
Голос… Да с этим не совестно выжить…
Выживу, выживу, лунные блики!
Выживу, выживу, подлые рожи!
Снова зайдусь в продолжительном крике –
Сильный, уверенный и непохожий.
Вы говорите – «Иа» - так банально,
Слабо, безОбразно или вторично.
Это банально затем, что печально.
Пусть и вторично, но очень отлично!
